В городе мне осталось сделать немного: собрать рюкзак да запереть за собой двери. Завтра – край послезавтра – уезжаю в экспедицию, сперва в ближние края, а после - возможно, вернувшись в город на несколько дней – подальше, в самый дальний степной Алтай, к границам с Монголией. Нежно любимые мною места, лучше них – только Мурманск.

Друг мой Т-100 недавно там побывал, они там хищных птичек изучали:


А еще там - так:

«Приму автобус на летные маршруты» - читаю я на заднем стекле старого пазика и даже почти поднимаю руку перекреститься, но летные маршруты оказываются – летними.
В последние дни принципиален до смешного, упираюсь рогом в совершенно того не стоящие вещи, говорю «я люблю свою работу» и сам не знаю, кого больше в этом убеждаю. Юлия, сонно распластываясь по пляжному полотенцу, невнятно бормочет что-то о том, что я не умею расслабляться. Я делаю заносчивое лицо и сообщаю, что расслабляться – скучно и вообще, какие могут быть расслабления, когда на работе аврал, а на даче забор шатается.
Делаю хорошую мину. При такой себе игре. Вечером следующего дня почти на том же самом месте пропускаю солнечные лучи сквозь пальцы и увлеченно рассказываю Т-100 обо всякой ерунде.
…что ж, редкий амазарский ястреб не приходится кому-то смешной девочкой с маяка

«Shall I stay here at the zoo,
Or should I go and change my point of view
For other ugly scenes?
You did what you did to me,
Now it's history I see..» (с) Аlphabille, Big In Japan
В колонках играет - Медведев - Амазарский ястреб

Настроение сейчас - железное

А погоды стоят самые летные! После полумесяца дождей и плюс двенадцати по утрам (насладились водой и ливнями, пока вполне довольно и достаточно) – лилово-золотистые закаты, рифленые облака, солнце, опять же.
На Монументе Славы – занятно: сидеть на крыле ЯК-9 под неодобрительные взгляды шестилетних мальчишек (не знаю, знают ли они такие слова, но взгляды выразительнее всяких «и ты туда же, хрен старый»), под жгучими с отвычки лучами. Горячая, выкрашенная в зеленый, поверхность. Впрочем, прогулки в одиночестве мне осточертели, и в голову закрадывается крамольная мысль: а не позвонить ли второму пилоту, из тех, прошлых, он живет на той стороне парка и наверняка сейчас рисует дома.
Второй пилот у меня был – женщина. Вернее, молодая девушка, склонная к максимализму и готической эстетике. Несмотря на это, леталось нам хорошо и долго, но это, к счастью, было давно. В незапамятные времена, о которых никогда нельзя жалеть, а нужно помнить хорошее и радоваться.
Второй пилот настороженно выдыхает приветствие в динамик.
- Чувааак, - ору я в телефон, пугая пацанов, - ты дома? Я сейчас сижу в парке на яке, приходи?
- Ну вот еще, - и я прямо вижу, как она сдувает челку с брови и поводит немалым плечиком, - делать мне нечего! Я устала как скотина.
- Ну приходи-приходи-приходи! На час, не больше.
- Ты странный, свалился тут на мою голову, - сообщает мне второй пилот и вздыхает, - ладно, жди. Выезжаю.
С того конца парка она едет двадцать минут, останавливается у бордюра – слезай, мол, иди сюда. Соскальзываю с покатого крыла, идем петлями. Вернее, я иду, а она медленно катится по дорожке, хмурится, по дуге объезжает коляски и расспрашивает про Ангару.
Несу чушь, помногу и часто. Она хмурится еще смурнее, потом – смеется, потом – по новой, сравнивает меня с моим злейшим врагом и восхищается, до чего мы похожи. «Это же просто страшно-безумно похожи, прямо из одного теста сляпаны». Лучших врагов так и выбирают, ведь верно? Чтобы всегда знать, чего ждать, и все равно удивляться.
Еще позже покупаем черешню, моем ее в умывальнике общественного туалета, вернее, я мою, а второй пилот кантуется на улице с лисапедом и делает вид «я-здесь-ни-при-чем». Примерно стакан воды никак не хочет выливаться в раковину, и я торжественно выношу ей пакет с плавающей черешней, все довольны, все танцуют, и брызгаются водой с мокрых пальцев. Потом я пытаюсь научить ее прыгать через поребрики, на третий раз она даже что-то такое делает, но волшебным образом зацепляется задним колесом (очевидно, за воздух) и вся конструкция с писком и скрежетом летит на пол. Все довольны, все танцуют.
Когда прощаемся, она сердито говорит: ты даже ни разу ко мне не прикоснулся. И крепко обнимает: рада была увидеть тебя, мудака.
Так и живем.

В колонках играет - стыдно признаваться, но Fleur

Вкратце о себе: Олег Станиславович, человек и самолет ))))) Сдержан, вежлив, нежно относится к нелетной погоде, изучает околомонгольские горные и высокогорные степи, любит людей (кроме профессиональных пилотов). Расположен к дилетантам. Много читает, неравнодушен к русской классике.
Единожды был сбит (последствия неоднозначны), с тех пор в воздух еще не поднимался, но внушительно гудит винтами, изучает справедливость, культивирует в себе все положительное. Нечестен, но последователен. Логичен, однако дважды менял лагеря. Отношение к другим самолетам равнодушно-настороженное. Дружит с небоевым цельнометаллическим танком, считает это одной из самых положительных и стабилизирующих вещей в поставарийном периоде эксплуатации.
Да, а еще имеет на счету одну высшую человеческую награду: расположение СУ-34 и иной боевой техники.
Ну и самое главное - мечтает отрастить свежие крылья и улететь в Мурманск-140 ))))

Настроение сейчас - Катманду

Очередной аэродром, выдержанный в соответствующей логике.

В колонках играет - Крематорий

Беспилотный наблюдатель