***

- Здравствуйте, вы не знаете, как доехать отсюда до ближайшего города? - Тоня опустила голову. В меру смущенный тон, чуть растерянное выражение лица. Ей нужно было сделать все, чтобы добраться до нужного места - а проблема в том, что дороги она не знала и здесь, видимо, об этом говорить не очень хотели.

Хмурое лицо старичка, который стоял перед ней, внезапно просветлело.

- Ну что же вы, заблудились, миз? - дождавшись короткого кивка, он заговорил снова. - Дорога-то здесь несложная, а вот проехать по ней... Вам нужно все время вперед и вперед, до первого же поворота...

Тут старик чуть воровато - или затравленно? - огляделся. Тоня наконец получила недолгую возможность приглядеться к своему собеседнику. Лицо с некогда тонкими, прямыми чертами лица, теперь по-старчески искаженными морщинами, совсем незлобные глаза с прямым, усталым взглядом. Но причина этой усталости, хоть и была девушке неизвестна, разительно отличалась от повседневной измотанности жителей родного Сиэтла.

Старичок схватил ее за руку и чуть дернул к себе.

- Слушай меня, девочка. Поворачивай назад, не нужно тебе туда ехать. Возвращайся в свой город, большой, там безопасно, там не найдут тебя.

- Кто не найдет? Зачем меня кто-то должен искать?

- Поверь слову старого человека. Я же знаю, ты здесь не просто так. В любом случае оставь свои поиски и уезжай. Зачем тебе это затхлое место, что здесь твоя юность забыла?

Тоня едва удержалась, чтобы не возвести глаза к небу. Нет, она ожидала, что ее будут отговаривать, что постараются всячески отвести от этого места, но ей казалось, все это будет хотя бы более аргументированно.

- Мне никакая опасность не грозит. Я ведь знаю, как легко место приобретает дурную славу - все это сущие выдумки. У меня родители таких "проклятых" и прочих мест повидали бесчисленное множество. Послушайте. Я приехала сюда потому, что...

Что-то зашуршало, завизжали тормоза, и прямо перед Тоней и стариком остановилась машина. Тонин собеседник тут же отошел от нее и с преувеличенной вежливостью проговорил:

- Миз, платить-то будете?

Тоня оглянулась на свою машину, бензобак которой за это время мог уже наполниться как минимум раз шесть, и поспешно полезла за деньгами.

... Старик все же показал дорогу. Он избавил Тоню от объяснений цели ее прибытия сюда, не стал спрашивать ни про брата, ни про родителей. Теперь оставалось лишь ехать.

В пути девушка смогла наконец расслабиться. Небо постепенно темнело, но ее это не смутило.

- Темноты боятся либо трусы, либо маленькие дети...

Она не заметила, как произнесла это вслух. А потом невольно вздрогнула, потому что не помнила в своей любимой "Smells Like A Teen Spirit" этого подозрительного шума. Однако не прошло и секунды, как музыка вернулась в норму.

Тоня укоризненно покачала головой и легонько хлопнула ладонью по магнитоле.

- Не пугай меня, старушка, мне нечего бояться...

Дорога все время шла впрямо и постепенно становилась все более неприветливой. Машину то и дело встряхивало, у Тони постепенно стало портиться настроение. Она все это время изо всех сил заставляла себя не падать духом. Если дать себе "расклеиться", не держать себя в руках, то это плохо кончится.

Она внимательнее всмотрелась вперед. Свет от фар был не очень сильным, нужно было быть все время настороже.

- Этан, Этан, осторожнее. Нас ведь предупреждали, что здесь опасный участок.

- Сэм, дорогая, успокойся. Вечно ты суетишься.

Тоня на секунду оторвала руки от руля и сжала пальцами виски. Голоса были настолько четкими, что она не была уверена, появились ли они наяву или в ее голове.

Взгляд упал на радио. Кнопки поочередно мигали.

- Где-то здесь должен быть поворот. Почему его нет? Ты снова не так поехал?

- Дорогая, успокойся, сей... Господи боже, кого это сюда занесло?

Тоня вжала педаль тормоза в пол, но машина не реагировала. Девушка уже не могла расслышать собственного голоса, хотя должна была давно уже кричать.

- Остановись, скорее! Ты же сейчас его задавишь!

- Не могу! Машина...

Тоня вскрикнула, до боли в руках стискивая пальцами руль. изо всех сил заставляя себя повернуть. Радио зашумело, словно появились помехи, кнопки мигали как бешеные, впереди замаячило что-то...

До ее сознания дошел голос, но уже совсем другой, словно более близкий, более реальный.

- Доченька, остановись!

- Тормози!

- Ты сорвешься!...

Машина, оглушительно визжа тормозами, летела к краю обрыва и буквально соскочила с дороги, которая резко свернула вправо.

Пока пускаю без шапки и предисловия, ибо это не фанфик и мыслей на эту тему пока нет. Продолжение, думаю, будет.

 ***

Сорок дней еще не прошли, а значит, шанс был. Тоня надавила на педаль газа сильнее.

Всю жизнь она куда-то мчалась и тянула за собой растущий снежный ком проблем и суеты, но никогда еще не торопилась настолько. Никогда не кидала окурок в окно машины и никогда этот окурок не был от пятой сигареты за час. Начнем с того, что она вообще никогда раньше не курила.

Хотя, возможно, она никогда не теряла что-либо настолько дорогое себе. Тоня старалась не думать об этом, крепче стиснув пальцами руль с чуть шершавой, потертой кожей. Она старалась прогнать любую мысль, так как от них предательски дрожали руки, в глазах начинало покалывать, а где-то в области шеи проступало что-то твердое, казалось, перекрывающее дыхательные пути.

... Когда она, вернувшись домой, увидела эти широко открытые, пронзительные зеленые глаза, застекленевшие, подернувшиеся пеленой, она не произнесла ни звука. И смазанные белые пятна халатов, и тонкие пальцы, коснувшиеся горла уже мертвого маленького человека, и скрывшаяся за поворотом машина не заставили ее даже дрогнуть.

Ее задушила только маленькая фотография на фоне серого, давящего, тяжелого надгробия.

... Отец и мать Тони попали в автокатастрофу, когда ей было чуть больше пятнадцати. Глухая, богом забытая дорога, неприятный, резкий поворот, обрыв по левую сторону от дороги. Так ведь часто бывает, Тоня это знала.

Чесли родился за несколько месяцев до этого. Очаровательный зеленоглазый малыш с волосами цвета воронова крыла, с трудом спасенный после родов, начавший задыхаться в первые же несколько минут своей жизни.

Тоня за несколько дней научилась и пеленать малыша, и кормить его, и успокаивать. Чес засыпал у нее на руках буквально за секунду, родителей боялся и постоянно плакал. Девочка постоянно ходила по врачам, знакомым, перерыла множество книг, научилась присматривать за больным астмой братом.

Родители постоянно находились в разъездах, как очень часто бывает в семье, где отец и мать - увлеченные археологи. Тоня и к этому привыкла. Большая и уютная квартира, домашнее хозяйство, забота о новорожденном - все это держалось на ее девчачьих плечах. Смерть родителей изменила все.

Хмурый дом с обшарпанными стенами, исписанной спинкой двухэтажной кровати и неприятного вида вечными волосами под кроватью. В комнатках детского дома должны были убираться сами дети, и именно поэтому никто никогда не притрагивался к вековому слою пыли. Здесь не хотелось даже лишний раз выходить из комнаты и видеть серые лица уже безучастных ко всему, перегоревших подростков, сломанные, покореженные и разрисованные игрушки малышей с потухшими глазами и вечно кричащих взрослых с лицами, искаженными усталостью и всем увиденным в жизни. Единственными живыми существами оставались неполных шестнадцати лет Эдриан, сосед Тони по комнате, и сама Тоня с братом.

Из пригородов Сиэтла в сам город эта троица попала только тогда, когда Тоне исполнилось восемнадцать. Эдриану с трудом удалось уговорить дальних родственников помочь оформить опекунство и забрать ее младшего брата в уже снятую маленькую квартиру. Жизнь налаживалась.

... Как сказали потом врачи, Чесли умер от приступа астмы, вызванного сильным испугом. Мальчик задохнулся в несколько минут, причины столь сильного потрясения никто установить не смог. Предполагалось, что он просто увидел что-либо в телевизоре. Телевизор, кстати, оказался единственным работяющим в доме прибором - перегорело решительно все, что работало от электричества.

Соседка, которая должны была сидеть с малышом, просто пропала. Через некоторое время опустела ее квартира - кто-то (как все резонно преположили, сама соседка) просто забрал оттуда все личные вещи.

Тоня тяжело вздохнула и достала еще одну сигарету. Если бы не эта фотография с похорон, она бы не сорвалась с места сейчас. Но ведь никто не смог объяснить ей появление смутных очертаний горячо любимого личика позади немногочисленных сгорбившихся фигур людей, что пришли проводить малыша. И никто не объяснил ей появление записи с датой и местом гибели родителей в ее дневнике.

Сделав музыку, льющуюся из старенькой магнитолы, громче в несколько раз, она все равно не смогла заглушить мелодию надрывавшегося уже в четвертый раз телефона.

- Да, Эдриан?

- Тоня, ты не понимаешь, что делаешь. Ты ведь знаешь, что там очень опасно. Я вообще не могу взять в толк, зачем тебе понядобилась вся эта эпопея с записью в дневнике и помехой на фото...

- Я просто знаю, что это нужно, и все.

- Ты же погубишь себя, глупенькая. А тебе нужно себя беречь хотя бы ради Чесли.

- Я и еду туда ради него.

Тоня бросила трубку и глубоко вздохнула.

Начало ее пути выглядело как отечественный фильм ужасов.