Иннар

      Я так и не сумел потом вспомнить полностью тот день… Отряд шел споро, раненых везли посередине колонны на санях, братья, кто мог ехать сам, охраняли обоз. Алекса удалось посадить на самого смирного конька, привыкшего ходить и под седлом, и в упряжке. Поднимал его на руках в седло я сам, его посадка выдавала в нем совершенно безнадежного наездника, но делать было нечего. Он еще пытался шутить над своей немощью, только губы были белыми от боли. Игорь смотрел виновато, но исправить уже ничего было нельзя. Кое-как мы прошли отведенный за этот день путь, я вел отряд и боялся даже близко подъезжать к Алексу, помочь ему, облегчить боль я не мог. Рядом с ним ехали Миро и Яро, охраняли. Фалько приглядывал.  Мне хотелось прижаться к рукам моего звездного возлюбленного губами и все, все забыть в его обьятиях, оставить все муки и заботы позади. Но это было невозможно. Оставалось еще три дня!

     Сразу после того, как встали на привал, Фалько позвал меня к раненым, надо было менять повязки, что-то дать им из земных лекарств. Алекса я оставил на слуг, надеясь, что ничего дурного не произойдет.

- Ваше Высочество, Ваше Высочество! – один из слуг торопливо окликал меня.

- Что?

- Там… В палатке…Там плохо…

  Я окликнул  Фалько:

- Займись ранеными!

    И торопливо пошел в сторону палатки, потом, не сдержавшись, побежал по вытоптанному снегу. Доброго я и не ждал, просто надеялся, что Алекс сумеет потерпеть до моего возвращения.

    Он лежал, свернувшись в клубок от боли, вниз лицом, спрятав его в ладони.

- Мы едва сняли его с коня, и он ни разу не пошевелился с этого времени. Молчит, не отвечает на вопросы.

- Хорошо, идите. Принесите поесть.

   Я присел рядом, торопливо достал заветный ларчик, вынул шприц с опиумом. Я не хотел вводить ему лекарство, но иначе будет только хуже. Он и так уже от боли ушел в транс, не хватало еще, чтобы остановилось его сердце! Внезапно у меня потеплело на душе, нет, его сердце не остановится, он не оставит меня одного. Уже не оставит. Резко щелкнул дозатор, вот и все, немного подождать и боль исчезнет, он придет в себя. Я свернул куртку,  осторожно передвинул Алекса так, чтобы его голова легла мне на колени, подсунул куртку, чтобы было помягче. Вот так. А теперь нужно просто подождать…

   Алекс тихо простонал, повернулся лицом вверх, потихоньку начал разворачиваться из жесткого клубка. Ну вот, еще немного… Я осторожно гладил спутанные темные волосы, проводил пальцами по заострившимся чертам лица, сухим растрескавшимся губам. Больно, конечно, больно, но в Королевском замке он вряд ли бы сегодня был жив! И внезапно вспомнил, как в наш первый с ним день начал грубо шутить о том, что хочу увидеть его своим любовником, и как в ответ на его грубость ударил по лицу, разбил ему губы, и он торопливо сглатывал кровь, сочащуюся из углов рта. Как же он на меня тогда посмотрел!  Как на мразь последнюю! И я, что я творил, он ведь сразу мне понравился, иначе бы я не стал унижаться перед отцом! Как стыдно-то, как больно!

    Я склонился над Алексом, нежно коснулся его губ:

- Прости меня, пожалуйста, я совсем дураком был тогда, в замке…

   Он лишь вздрогнул всем телом, не отвечая. И после той оплеухи он не захотел жить, сопротивляться болезни не хотел, умирал молча, без жалоб, не хотел жить, не хотел есть, ничего не хотел. Сколько же понадобилось сил, чтобы он пришел в себя после беспамятства, и я увидел, как он улыбается. А если бы у меня не получилось тогда пробудить в  нем хоть какой-то интерес к жизни? Что тогда?..

   Меня скрутила стылая судорога, я резко наклонился над ним, начал торопливо обцеловывать его лицо, просто пытаясь удостовериться, что у нас все хорошо, что весь ужас его болезни прошел, что он хочет жить рядом со мной и не будет пытаться уйти. И почувствовал нежное прикосновение его ладони к моему лицу:

- Горностаюшка, ты что? Что случилось-то?

- Я испугался, что ты снова заболел…

- Нет.

  Он осторожно поднялся, сел рядом, приткнулся к моему плечу. От его тела исходило спокойное тепло, ласковая сила. Я постепенно начал успокаиваться.

- Нам поесть-то сегодня дадут или будем спать голодными?

- Дадут, наверное…

   Две миски похлебки слуги сунули в палатку после того, как мы вдосталь нацеловались. И тарелку с зимними ягодами, видимо, Фалько постарался. Ну вот, можно и поесть вместе.

- Завтра сможешь продолжить путь верхом?

   Алекс лишь усмехнулся:

- Смогу, конечно. Наездник я, конечно, еще тот, но постепенно научиться можно. Главное, чтобы конь меня не сбросил.

- Я видел, каким тебя сегодня с коня сняли.

- Иннар, все равно нет ни другого пути для отряда, ни другого места для меня. Совсем немного осталось.

- Совсем немного… - Мне почему-то вдруг показалось, что в замке все изменится, и мы отдалимся друг от друга, все-таки там другая жизнь, привычная для нас, а Алексу придется привыкать. И наша какая-то совсем беззащитная и детская близость распадется под влиянием привычки, ссор, попыток возглавить пару…-  Ты знаешь, я и хочу, и не хочу возвращаться в замок. Здесь у нас с тобой все общее, а там…

- Не думаю, чтобы там что-то изменилось, кроме того, что я все-таки постараюсь научиться хорошо ездить верхом и освоить основы вашего боя. То оружие, которым вы пользуетесь, мне знакомо лишь по старым изображениям. Даже удивительно, как вы смогли воссоздать подобное…

- По старым книгам, ты прав. Когда энергоресурсы кораблей закончились, нашим предкам пришлось отложить лучевое оружие и научиться ковать настоящее. Да и со всей жизнью на Зои так. В монастырях хранятся  старые книги на Всеобщем, а записи из корабельного мозга прочитать невозможно, утеряны приборы. Да это уже никому и не нужно.

   Алекс покачал головой.

- Запрет на проникновение на планету существует уже несколько столетий, мы ничего не можем ему противопоставить. Все, что удается снять с контрабандистских кораблей, очень быстро теряет заряд и приходит в негодность.

- И тем не менее, вы знаете о Внешнем мире значительно больше, чем мы о вас…

- Кому надо, те знают достаточно много. Те, кто отправляют сюда Охотников в экспедиции. Не всегда это заканчивается благополучно, но им есть куда отступить, на орбиту, а мы остаемся здесь навсегда.

   Алекс удивленно приподнял бровь:

- Ты все время говоришь об Охотниках как о большом зле, как о врагах… Но запрет Содружества так просто не преодолеть, это серьезное преступление. Я не совсем понимаю, как они проникают к вам. Хотя… В Королевском замке я их видел сам…

    Он не стал уточнять, что видел убитых мной своих соплеменников.

- Что ты искал тогда, когда осматривал их? Какие-то знаки?...

    Лицо Алекса потемнело, заходили желваки.

- Да. И нашел. Один был из богатеньких разгильдяев, видимо, прилетел поиграть в войну, а вот сопровождали его…

    Он замолчал, лицо горько покривилось.

- Если не хочешь говорить, то не говори…

- Да почему же… После окончания войны не все бойцы смогли вернуться к мирной жизни, были профи, которые никак не могли смириться с итогами войны, были те, кто был полон ненависти и жаждал мести. Те двое… Они были когда-то звездными… У меня подобная же татуировка, для индентификации в случае гибели.

- Ты хочешь сказать, что я сумел справиться с двумя звездными  и они не оказали сопротивления?

- Похоже, да. При увольнении со службы на часть приобретенных навыков ставятся определенные блоки, чтобы мы не начали применять боевые умения среди обычных людей, похоже, они были уволены по каким-то причинам. Возможно, они потеряли часть способностей либо были слишком молоды, не смогли их наработать. Но твоему отряду очень повезло в той вылазке…

   И потом, после продолжительного молчания, когда я слушал, прижавшись к нему, как  в тяжелом  и рваном ритме билось его сердце:

- Я все время боюсь за тебя, Иннар, ты лезешь в самое пекло без защиты и какого-либо разумного плана, пожалуйста, будь осторожнее…

- А ты?

   Он хмуро усмехнулся:

- У меня по-другому пока не получается. Я не всегда понимаю, чего ждать от вашего мира.

   Я молча прижался к нему еще крепче. Что можно было ответить… Что и у меня по-другому не получается, что путь в этом году очень тяжелый, что мы должны довести обоз в целости и сохранности и потом большую часть раздать по городкам и селам. Северный замок  всего лишь защитная крепость для охраны тех, кто живет на этих землях постоянно, моих подданных. И защищать их от военных напастей, голода, мора, – моя святая обязанность, совершенно не зависящая от того, буду ли я править в дальнейшем всем королевством, от моих взаимоотношений с отцом, моих склонностей. 

Алекс.

     Разговор перед сном у нас выходил печальный, мне казалось, что Иннар все время что-то предчувствует и боится этого. Своих врагов он ни в  грош не ставил, рвался в самый огонь и побеждал, а вот в наших отношениях, помимо любви, все время горькой полынной ноткой проскальзывал страх расставания. Словно он боялся, что меня у него кто-то попытается отобрать. Ну, кому такое сокровище нужно-то?.. Кроме как… Пожалуй, ее-то как раз не надо упоминать. Из суеверий, которых у нас было не меньше, чем на сказочной планете Зои. Не надо лишний раз звать незваную гостью, и так каждый день она проскальзывает на  крошечном расстоянии то от меня, то от него.

- Горностаюшка, давай спать уже… - Мне очень не хотелось расписываться в своем бессилии, но сегодня я был способен только как-то дожить до завтрашнего пробуждения, после мирного пути на терпеливом коньке болело все. Как  Иннар-то терпел подобное с иссеченной спиной и ожогами… –Давай, перевяжу ожог и раны и спать.

- А сказку и поцелуй на ночь?..

- С удовольствием. – «Мой свет, на большее сегодня я не способен. Твой брат Игорь очень простым способом призвал нас к порядку. Как же ты-то терпел, да еще и был готов к любви каждую ночь?..»

   Иннар тихо смеется:

- Да уж, денек у тебя выдался… Ничего, придется потерпеть всего три дня. А потом в замке будем любиться сутками…

   Похоже, я проговорился случайно, озвучил свои мысли.

- О чем ты хочешь услышать?

   Иннар тихо шипит, я осторожно отнимаю края заживляющего бинта от раны на плече.

- Наверное, не совсем сказку… Вот ты говорил о двух полковниках, мужчине и женщине. Они твои друзья?

- Да. Мы со Сваном дружим еще со Звездной школы. А Сашка… Она была отличным пилотом, вытаскивала нас не раз из самых отчаянных ситуаций. И потом воевала вместе с нами четырнадцать лет назад.

- У вас женщины воюют?

   Я осторожно брызнул на тонкую кожу заживающих ран аэрозолем.

- Тогда воевали все. Планеты гибли. Алька был с Сашей на крейсере, а ему всего три года было, когда война началась.

- Алька это кто?

- Их старший сын. Мой тезка. Ему сейчас семнадцать лет, заканчивает в этом году Звездную школу, будет поступать в Академию.

- Ты его любишь?

- Да, как своего сына. Да у нас почти у всех так, мало кто соглашается создать семью со звездными, мы же долго в обитаемом мире не живем, либо в Поиске, либо еще где… Кому подобное понравится.

- И поэтому звездные  своих не бросают, я знаю.

- Отчасти и из-за этого. Да и мы в одном Крыле Галактики  почти все друг друга знаем, все равно же пересекаемся в течение службы. Другие системы и крылья, да, там мы редко встречаемся.

- А ты откуда?

- Не из вашего мира, Иннар, нас случайно к вам забросило. Да и все остальные из экипажа погибли.

   Моя химера очень тихо отвечает:

- Вряд ли бы даже выжившим позволили жить. Убили бы сразу, скорее всего, как нашли.

- И меня?..

- Да. Это случайно вышло, что тебя нашли мои гончие, а не солдаты Короля. Ваши…- Он осекается, потом все же продолжает: - Ваши соплеменники многое сделали, чтобы их сразу после посадки убивали.

- Судя по тому, что я увидел, да.

- А мы даже про вашу войну и не знали.

- Запрет на вмешательство в жизнь закрытых планет всегда строго соблюдался, всеми воюющими сторонами.

   Иннар как-то резко и несогласно дернул плечом, вырываясь из моих рук.

- Ты что? Я не то сказал? Что такое?

   Он внезапно разворачивается ко мне лицом, разные глаза горят болью и отчаянием.

- Я только сейчас понял, что мы могли никогда не встретиться, тебя просто бы убили на нашей Зои.

- Мой свет, но это же не так! Мы же…

   И не успеваю ничего сказать, потому что жесткие, искусанные, в кровавых корках губы внезапно накрывают мои отчаянным поцелуем. Иннара всерьез трясет. Да, мы действительно могли никогда не встретиться, наши миры соединились на краткие мгновения благодаря какому-то странному капризу судьбы. Или нити наших судеб оказались переплетенными  между собой значительно раньше, чем мы друг друга в первый раз вообще увидели. Повернулось Колесо Жизни, норна спряла новую нить для меня и для него. Общую теперь.

   Я отвечаю на поцелуй, полный отчаянной жажды. Он действительно боится расставания, того, что нас разлучат обстоятельства, ссоры.

- Ну, что ты, что ты, соболюшка глупая!

   Cоболюшка глухо стонет, прижимаясь все плотнее, он доставляет поцелуем боль и себе, и мне. Но что-то такое происходит с нами обоими, что заставляет только крепче сжать его в обьятиях. Иннар вырывается, приподнимает голову, взгляд становится темным и жаждущим. Мой свет, что же ты творишь-то со мной! И что творю я после того, как меня еле живым сняли с коня, и лишь укол опиума вернул нормальное восприятие жизни. Но не ответить на жалко-призывный взгляд я не могу. Каждый раз он входит в нашу любовную связь, как в реку, с ее поворотами, омутами, неожиданными водоворотами, и каждый раз заставляет следовать за собой. Я могу успокоить его страхи и дурные предчувствия только одним способом: в очередной раз вступив в любовную игру. И нам сейчас абсолютно все равно, что творится за тонкими парусиновыми стенами палатки, что думают его братья, слуги, бойцы, Фалько, верно нас охраняющий.

    Нервно подрагивают ноздри породистого тонкого носа моего принца крови, ледяные ладони проводят по моей спине, да, это даже не обьятие,-  мольба, мольба о том, чтобы я снова доказал, что у нас все хорошо, что мы вместе. И я прикасаюсь к его вискам, наклоняю его голову так, чтобы было удобнее целоваться, пока мы еще не начали свой путь прикосновений и обьятий. Возбуждение нарастает медленнее, чем обычно, да и Иннар сегодня тоже устал. Но теперь страх сжимает мое сердце… Мы ,действительно, никому не нужны, впрочем, кроме одной. А она рядом, совсем близко, задевает своим крылом то меня, то его. И отступает пока без добычи. Это потом, когда старость дает желание перерождения в новое тело и в новую сущность, ее можно желать и ждать. Не сейчас, когда…

    Иннар слабо всхлипывает, выгибается всем телом в моих жаждущих руках. Тихо, совсем тихо, совсем медленно, мы успеваем друг за другом этой ночью, я все-таки кое-чему научился, но то, что происходит... Другое, совсем другое.

     Нежные прикосновения к плечам, медленно тянущийся шнурок на вороте моей рубашки, холодный просверк моей звездочки на его обнаженной груди, тяжкий груз королевской фибулы на моей, острые грани каменных прозрачных васильков режут кожу. Это Иннар прижался ко мне крепче. А я тихо брожу пальцами по его спине, старательно обходя бинты и заживающие ссадины, медленно спускаюсь к бедрам. И…

      Внезапно мой принц резко дергается, пытается отстраниться, глаза становятся растерянными.

- Что случилось?

    Он отчаянно  мотает головой:

- Нет, я не могу, нет!

- Иннар, что случилось, я сделал больно? Что происходит?

- Нет!..

   Его начинает трясти как в лихорадке. Я теряюсь окончательно. Если бы не его глаза в самом начале нашей игры, я бы просто подумал, что его желание исчезло из-за усталости либо по другой какой-либо причине. Но… Я чувствую его возбуждение, возбужден сам. Что происходит-то?

- Нет!..

   От острого желания внизу живота все сводит судорогой, но если мой принц сказал: «Нет!», я не смею ему возразить.

- Хорошо. Если ты не хочешь, то нет…

    Он вырывается, закрывает лицо руками. Вечно Сущий, ну что еще могло произойти в этот момент? Что еще-то случилось? Почему резкий отказ и возбужденное тело, молящие о продолжении глаза? Что еще?

- Иди сюда, просто иди сюда. Я не буду входить в твое тело, просто иди сюда и дай мне приласкать тебя. Я не понимаю, что случилось… Просто иди сюда.

   И прижимаю его к себе, жесткое сжатое в странной судороге тело с отчаянно растопыренными в стороны локтями.

- Родной, что случилось-то?

   Он лишь мотает головой. Ладно, сегодня воздержимся от продолжения, но разрядку ему надо все равно дать. Вот так, медленно, неторопливо, не давая ему ощутить враждебность движения и сорваться в истерику. Он устал, очень устал. Бессонные ночи, страшные дни. Недоедание, наши две миски похлебки и каши в сутки не рацион для воина. Тяжкий груз ответственности, ссора с братьями из-за меня. Выхлест ненависти Игоря, у него хватило мужества честно сказать о том, кто я есть на самом деле в его глазах, остальные струсили и смолчали.

   Очень осторожно скользнуть по ледяному бедру в тепло паха, ощутить напряженный ствол. Мой возлюбленный по-прежнему возбужден, но что же произошло такого? Ладно. Нежные тихие поглаживания, просто дать возможность ему разрядиться, про себя и свои желания я уже стараюсь не думать, придется как-то это пережить. Иннар резко выгибается все телом, тихо стонет, я ощущаю на ладони вязкую влагу. Хорошо, все хорошо. И слышу внезапно:

- Я не успел искупаться и подготовиться, я не…

   Больше всего мне хочется сейчас  очень сильно дать ему по лбу, чтобы раз и навсегда отучить от подобного! Он перепугался до невозможности и напугал меня в совершенно бытовом и житейском случае. Ну, вот подобное меня точно бы не остановило!

- Иногда мне хочется тебя убить, честное слово!

- Убей, что медлишь-то?

- Горе мое!..

   Ответом служит его растерянный взгляд. И что теперь мы будем делать, а, возлюбленный? Мой принц низко и виновато наклоняет голову.

- Иннар! Нет, так – нет!

  Возможно, ему хочется искупить свою вину так, мне – нет. Для меня подобная вещь всегда была унизительна. Ох, как много лет назад за попытку сотворить со мной что-то подобное, я рванул однокурсника зубами и вцепился ему в глотку, реально, едва не прокусив артерию. Меня тогда просто жестоко избили, переломав ребра и сломав челюсть, их было больше, я был один. Со Сваном мы еще не встретились, его перевели в нашу Школу позже, я тогда отбивался в одиночку. Ивану я не посмел ничего сказать, он бы за меня убил, я знал это, но в такую грязь тянуть его было просто нельзя. Где-то до сих пор служит сука из нашей Звездной школы с рваным белым шрамом на шее.

   Он внимательно всматривается в мои глаза, странное понимание в его сине-карем взгляде. Ну да, об этом не говорят даже с очень близкими. Что-то подобное было в твоей крошечной жизни, мой принц крови? Неужели даже у тебя, под охраной мечей охраны и королевского звания? Молчаливое согласие во взгляде. Было. Что ж, придется принять это как данность. Становится понятна причина его постоянной боли в начале любовных игр, его отчаянная и безумная привязанность ко мне в самом начале наших отношений, та пощечина, которой я удостоился после хамского ответа с моей стороны, и та дрожь в голосе и боль, с которой он покупал мою жизнь у Черного Лекаря.

    Я молча тянусь к шнуровке на его бедрах. Беда пришла, и отразить ее придется снова в зеркале любви. И мне все равно, что я завтра сдохну в этом проклятом седле, а как поедет он, мне просто представить страшно. Иннар вздрагивает, испытующе смотрит мне в глаза. Да все равно теперь. Рвутся кожаные шнурки, не выдерживая напора моих пальцев, если бы я так же просто мог разорвать ту стальную сеть ненависти и боли, которая нас скрутила так, что и не вздохнуть, только продержаться столько, сколько еще смогут выдержать наши сердца. Тихо стягиваю замшу вниз, обнажая худые бедра, осторожно поворачиваю на живот, стараясь делать это не слишком грубо, утыкаюсь лицом в напряженные, оледенелые какие-то плечи. Но он снова возбужден, я чувствую это. Слишком юн, слишком быстро для меня. И… Про смазку я вспоминаю, уже когда вламываюсь со всей силы в него, мой принц резко мотает головой, тяжелые волосы бьют по моему лицу, словно кнут. Но молчит, ни звука. Глухое тяжелое дыхание, дрожь приближающейся развязки, вместе, только вместе! Страшный хрип, стон, чувство освобождения и внезапно распластавшееся подо мной нежное тело. Вечно Сущий, что же мы творим-то под ледяными звездами неба Зои!

    Полные слез глаза Иннара, его рывок из-под меня, и вот он лежит передо мной, бесстыдно и призывно раскинув ноги, ему, похоже, уже все равно, что будет дальше, ему нужна разрядка, ему нужна очередная безумная наша ночь, чтобы чувствовать себя живым и желанным.

- Ох, мой свет, что же ты делаешь со мной!..

                          Фалько ( Брайан)

     Мой час охранять лагерь снова настал. Снова самое страшное время, перед рассветом, когда, кажется, надежды нет на то, что солнце уже взойдет. Глухой час ненависти и тьмы, воровского торжества. Тихо поскрипывает снег под моими ногами, тускло светит факел. Все длиннее и длиннее становится мое дежурство, мы движемся все севернее, все дольше ночь, все меньше солнца. Скоро оно совсем скроется за горизонтом до весны и сердца людей тоже затопит вечный мрак.

     Тихий стон из-за тонких полотняных стен палатки нашего принца, хрип, вскрик. Слабый, прерывающийся шепот Алекса. Нервный всхлип Иннара, на стене в отсветах костра высоко подняты огромные крылья дракона, видна его коронованная голова, нежно склоненная над головой принца. Они опять любятся? Алекс был едва жив после поездки, Иннар уже давно похож на свой собственный призрак, так исхудал, на осунувшемся лице все более ярким светом горели только его глаза, но они никак не могут остановиться. Опять! Гордый смех Алекса, слабый ответ Иннара на Всеобщем, я не разобрал фразы.

   Странная боль в груди, боль и любопытство: как они выглядят во время любви, как дракон прикасается к нежной человеческой коже и не прорезает ее, как он целует нашего принца? Что чувствует Иннар, видит ли он вторую сущность своего возлюбленного или это дано только мне?

  Я шарахнулся в сторону от палатки, схватил полную горсть снега и втер его в лицо, ощущая горькие иглы ледяных граней снежинок. Пусть больно, но немного отрезвить себя. Что за мысли?!! Я же каждую ночь накрывал их полуголые сцепленные в неразрывных даже во сне обьятиях тела. Что же изменилось сейчас для меня и для них? Что?..

  Я все-таки сумел заглянуть в их палатку ближе к рассвету, когда огонь костра внутри палатки погас. Они опять спали, обнявшись. Иннар прижимался к Алексу, доверчиво положив ладонь и голову на его грудь. А я увидел, что под контуром человеческого тела таилось еще одно, и серебристо-стальная чешуя была тщательно прижата под прикасающимся к ней человеком, чтобы не порезать острейшими гранями возлюбленного. Совсем рядом лежала ладонь Алекса, я осторожно коснулся ее, ощутив под пальцами и жесткую кожу человека, и стальное разноцветье драконьей чешуи, отняв руку, увидел, что моя ладонь в крови, я порезался о сталь защитных лат дракона. Боли не было, было только глубочайшее изумление.

  Алекс приподнял голову, просыпаясь. Безумные гневные глаза дракона глянули прямо в мою душу. Презрительная улыбка исказила его губы:

- Что вам, милорд Брайан? 

- Я… - Я смешался, не зная, что ответить. Потом торопливо поднял сброшенные ими во время любовных игр одеяла и плащи, набросил их сверху на обоих, пятная кровью, текущей из ладони, белый мех.

- Пожалуйста, перевяжите руку. Я не хотел… - Алекс смотрел гневно, но понимающе. – И не забывайте старую пословицу: «Полюбишь дракона – погубишь дракона».

- Я не…

 Коронованная голова равнодушно кивнула мне в ответ. Я выскочил из палатки, прислонился к смолистому стволу сосны, прижался головой к коре, схватил ледяной воздух враз пересохшим ртом. Что я творю-то, кто я такой, чтобы лезть в жизнь принца? Брат его любовника? Не было у меня склонностей Лейси, я даже не всегда понимал, как можно делать подобное с мужчиной… Но… умом я понимал, что Алекс предназначен для принца, но не Алекс был мне нужен. Другой. Тот, что таился за латами человека, звездного.

Серия сообщений "Химера. Пишется":
Часть 1 - Химера
Часть 2 - Химера. Часть 3
...
Часть 15 - Химера. Часть 16.
Часть 16 - Химера. Часть 17
Часть 17 - Химера. Часть 18
Часть 18 - Химера. Часть 19
Часть 19 - Химера. Часть 2 (восстановленная).