А щёлочка, о коей упоминал я, есть весьма неприятный сюрприз для Канта. Ибо появилась с той стороны, которую он всегда в своей философии считал наиболее прикрытой: Бог! Много сил и труда потратил он, доказывая отсутствие Бога, а опровержение получил в удивительных и полных тайны словах Апокалипсиса и Послания к Эфесянам, апостола Павла.
Апокалипсический ангел клянется, что времени больше не будет. А Кант основой познания положил именно время! И есть все основания, я полагаю, верить ангелу: верующему - безусловно, а сомневающемуся - склонить главу перед величием этой воистину апокалиптической идеи.
Когда не станет времени и как это будет выглядеть?..
Мы не знаем, что хотел сказать автор Апокалипсиса, но мы знаем состояние духа, когда человеческое отношение ко времени изменится. Мы знаем, что именно в этом, в изменении чувства времени выразится начало четвертой стадии психической эволюции, начало перехода к космическому сознанию.
В этой и подобных ей фразах проскальзывает глубокий философский космизм, лежащий в основе евангельского учения. Понимание того, что тайна времени есть первая тайна, является первым и непременным последствием взгляда на мир.
Что же означала апокалипсическая фраза? Мы не знаем и никогда не узнаем. Но слова прекрасны как символ далекой и недостижимой истины.
Слова Апостола Павла еще более странны, еще более поразительны своей математической точностью.
«Чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что — широта и долгота, и глубина, и высота».
Что значит: постижение, что — широта и долгота, и глубина, и высота? Что это, как не постижение пространства?
Апостол говорит, что «укорененные и утвержденные в любви, со всеми святыми, вы постигнете, что такое пространство. Почему любовь должна давать постижение пространства?
Что любовь ведет к святости — это понятно. Павел (гл. XIII 1-го послания к Коринфянам), — это высшая эмоция, это синтез, слияние всех высших эмоций. Бесспорно, она ведет к святости. Святость — это состояние духа, освобожденного от двойственности человека, от его вечной дисгармонии души и тела. Святость - это нечто особое, достигнутое. Это сверхчеловеческое свойство. Вот почему здесь искал я возможность сверхчеловека, как точки приложения высшей идеи, без которой эта идея - мертва. Любовь путь к святости. Это понятно. Это очень высоко, но после евангельских притч — естественно.
Интересно дальнейшее, на что мало кто обратил внимание..
Ап. Павел соединяет со святостью познание. Святые постигают, что — широта и долгота, и глубина, и высота; и он говорит, что все — через любовь — могут постигнуть это вместе с ними. Но что же именно постигнуть? Постигнуть пространство.
Вот это последнее просто изумительно! Как мог ап. Павел знать и думать, что святость дает новое понимание пространства? Никто из его современников не соединял со святостью идеи постижения пространства. Мы после Канта и доступа в сокровищницы религиозной мысли Востока, понимаем, что переход на новую ступень сознания невозможен без расширения чувства пространства.
Но это ли хотел сказать ап. Павел, этот странный человек — римский чиновник, гонитель первого христианства, ставший его проповедником, философ, мистик, человек «видевший Бога», смелый реформатор и моралист для своего времени, боровшийся за «дух» против «буквы» и, конечно, не ответственный за то, что его самого после стали понимать не в «духе», а в «букве», — это ли хотел сказать он?
Но вот то, что богоборец Кант лишился трудами ап. Павла возможности рассматривать время, как инструмент познания, не может вызывать сомнения.
В моих вневременных погружениях в Гиперборее это воспринималось само собой, но только книги апостолов заставили уже в зрелости задуматься: что по настоящему важное нашёл я среди сакральных триг...