https://youtu.be/FfmiXQFU4hQ   так сказать - проба пера, на коленке и почти в полевых условиях... но теперь знаю огрехи и способы лишь решения.

 Лето было тогда только в начале, весенние ручьи уже отжурчали и почти охрипли коты среднего пошиба. Мастера утех высшей квалификации молча шарахались по полям и весям, исхудавшие и вымотанные этой безумной гонкой, с ранами ночных сражений, они делали дело….

А мне совершенно случайно выпала командировка на задворки Европы, которой я был исключительно рад. Надо было развеяться и поработать на благо всего человечества и своего кошелька.

По прибытию, я мельком оглядел подтопленный Париж, удивленные рожи негров и иных не белых граждан; порадовался за местных – теперь лягушек они могут уже не покупать, а доставать их просто у себя из подвала.

После ужина опять была дорога и она привела на выселки Адриатики – в Монтенегро, оно же в просторечии – Черногория. Жары ещё не было, вода так себе, дожди – регулярно, словно из Питера я и не выезжал.

Натянув полагающийся костюмчик, я пошел на рапорт. У самого большого руководства я понял, что они хотят сказать мне какую то гадость. Прям вот так почувствовал – таких умаслено –пидарастических глазенок, бегающих, как лобковые вши, я уже давно не видел. И, блин, как в воду глядел. Должность была та же, но в глубоко эшелонируемом тылу, а если проще – то премиальных мне было не видать как собственных ушей. Всё было на месте – спирт, медсестры, доктора, лабораторные люди, а вот премии – хрен. Но нет страдальцев – нету премиальных  денег.  Оставалось с утра появляться на службе, смотреть твердым взглядом на подчиненных, пронзительным оком обозревать их чистые лица, выискивать недочеты и хмуро качая головой слушать рапорт дежурного.

На третий день сформировалась традиция после этого момента вызывать к себе рентгенолога и офтальмолога, которые, судя по рожам и послужному списку тоже любили мясо и выпить.

 Местечко для посиделок определилось по незаметной тропке, ведущей в горы – вид с поляны на море был красив, мангал и летняя кухня монументальны, лежаки – удобны, вода и прочие удобства тоже были в наличии. Место по жизни и на карте позиционировалось как наблюдательный пункт №3-ОР. Троим поварам в конторе делать было явно нечего, и выбор повара пал на итальянца Беппо, добродушного малого двухметрового роста с лицом немецкого сантехника из фильмов.   Беппо оказался набожным, вороватым и постоянно потным.

Мясо было представлено нежирной бараниной, которой, судя по изученным мной накладным, был  забит весь склад. Другого мяса не было. Курячьи тушки, плоские как подошва, были синими видимо еще до своего рождения, а запаха не имели вовсе. Они не пахли. Вообще не пахли. И это как то настораживало. Индюшатина была представлена обществу кошерной грудинкой. Все шесть сотен килограммов одной грудинки. Так даже в холокост не издевались. Куда подевались бедро и голень? Где сердце и аппетитнейшие желудки? Что это полезно и диетично, то да, но диета без цели – таки глумление и профанация.

Первую неделю повар-итальянец варил нам баранину, тушил ягненка, жарил барашка,  люлякебабил и шашлычил им же. Овощи подавались как в сыром виде, так и запеченные на гриле, в виде салата да и просто в тазике. На вторую неделю я научил его варить бешпармак и готовить плов. Если суть бешпармака он понял сразу и на веру, то с пловом пришлось побиться. Итальянцу пришлось порвать шаблон и вырвать его историческую память, доказывая и объясняя суть: плов, блядь, это не их ризотто и не паэлья, это знать и уметь надо. Вечером мы вместе готовили с ним плов, спорили, смазывали горло кальвадосом, я подводил доказательную базу, он вспоминал родную Болонью и Мадонну, а к девяти вечера стал называть меня «мио Дуче». Рентгенолог Алекс был на разливе и контролировал, чтобы Беппе не приумножился бы пивком.

А коллектив питался в столовой, и нахваливал стандартное меню. Иногда они ходили в местные харчевни, лакомились местной кухней и удивлялись утренней изжоге. Команда оказалось набожно-спортивной: все играли в мяч и петанк, средний медперсонал маялся от невнимания. Латентных педиков не диагностировалось. Скучно, господа, скучно…

Однажды утром взяв разъездную машину и прихватив бутылочку вина я отправился с визитов вежливости к местному ребе, который, по словам был нормальным евреем.

Мы встретились с ним как встретились когда то союзники на Эльбе, радостно мусоля приветствия и пожимая руки. Бутылочка вина, выставленная мной на стол, растопила последние льдинки недоверия. Притом я утверждал, что именно эту бутылочку передал ему главный раввин Петербурга сам товарищ Механем-Мендел Певзнер, да продлит его счастливые годы Господь.

А то, что бутылка была местного розлива, как то не бросилось в глаза. Когда содержимое было уничтожено, я предложил ему маленькую сделку, суть которой была проста как ошибка Адама – я готов был обменять 50 кг великолепной баранины на 50 кг простой говядины, а его личным гешефтом было бы 10 литров медицинского спирта, коим он мог протирать по утрам мезузу, делая этот сакральный манускрипт ещё более сакральным.

Доводы мои достигли мозга ребе быстро, как полёт пули, и он высказал горячее своё согласие и долго ещё тряс над столом своими пейсами.

К вечеру мы ели сочные говяжьи стейки и запивая их коньяком вспоминали хорошими словами этого доброго еврея.

Дни тянулись как черт знает что, и в конце концов было принято решение о небольшой экскурсии по местам моей молодости, и не совсем молодости. Залив полный бак, закинув в багажник ящик благословленного напитка мы втроём выдвинулись в Косово. Косово было всё таким же как и годы назад. Те же цыгане без медведей и душевные люди. Потом мы нашли одного моего старого знакомого, и алкоголь вычеркнул из моей памяти остаток дня.

Завернув на обратной дороге в Тиват и Котор я понял, что любимое занятие черногорцев на сегодня  – это строительство маленьких отелей для туристов. Поведение Турции дала им полный карт-бланш и они всеми частями своего организма молили чтобы так было всегда.

В Которе я провел товарищей по старому средневековому городу. Ничего там совсем не изменилось, за исключением количества кораблей с туристами и подпрыгнувших цен. А сами которцы вдруг выучили русский язык и пытались всучить Беппе свои национальные сувениры, которыми, с какого-то перепуга, стали наши русские матрёшки.

Через неделю у меня появился раввин и предложил повторить сделку… на его лице была печать печали всего иудейского народа и желание опохмелиться. В первом было вежливо отказано, но в опохмелке отказать рука не поднялась. Сутки он пел песни, грыз орешки и хотел попасть в Пальма де Майорка. В итоге он попал под капельницу, в чем Беппо усмотрел божье провиденье.

Командировка наконец таки закончилась,  я передал коллег прибывшему мне на замену поляку, который, судя по его носу, был не дурак выпить и закусить.

Преемственность  никто не отменял )))