Наша Белая книга

Переписка Константина Кедрова и Елены Кацюбы с Алексеем Парщиковым

Наиболее спорный и трудный для понимания из знаменитой «четверки», куда он входил наряду с Иваном Ждановым, Ниной Искренко и Александром Еременко. Фото Александра Тягны-Рядно

3 апреля 2009 года в Кельне скончался поэт Алексей Парщиков. Последнее послание от него пришло в начале этого года, хотя сейчас кажется, что это было УЖЕ в другой эре или ЕЩЕ в другой эре. Пожалуй, пришла пора опубликовать фрагменты нашей электронной переписки. Тут «ни убавить, ни прибавить», как сказал Твардовский. Или, как сказал Михаил Булгаков: «Пусть знают».

А.П. 25 декабря 2001 г.: Привет, Лена + K.A.! Ну, если у вас появился e-mail, значит, дела и впрямь идут по восходящей. Великолепно. Перед Рождеством всегда перечитываю главы из Вашего «Поэтического Космоса», теперь уже по изданию «Метаметафора».
К.К. 2 января 2001 г.: 11 января в Музее Маяковского вечер «Музыка метаметафоры». Можешь принять виртуальное участие: прислать текст – прочтем.
А.П. 2 января 2001 г.: Я тут перед Новым годом прочитал впервые «Отцы и дети» – очень хорошо сбитая вещь, но, конечно, до Достоевского – пропасть как далеко. Однако уже в самом втором абзаце появляется слуга Петр, у которого «и бирюзовая сережка в ухе, и напомаженные разноцветные волосы». Я чуть со стула не упал: абсолютно как сейчас в Кельне носят – глобальный стиль.
К.К. 5 января 2001 г.: Роман «Отцы и дети» – гениален не описанием, а проблемой. Достоевскому не удалось продолжить Библию, а Тургенев создал свою притчу о блудном сыне. А Базаров много круче Раскольникова. Тот оказался выдумкой, а этот заполнил собой весь XX век. Теперь это можно смело сказать. Хотя еще круче Обломов.
А.П. 11 января 2001 г.: Только сегодня проводил Тимофея. Читал ему Ваш «Новый Лаокоон», сперва выяснилось, что он пока не знает этого имени собственного, но про пустоту понимает. В одном ночном баре он меня спросил, что такое метаметафора, и я, было, стал рассказывать, но потом вдруг понял, что затеваю цикл лекций и – осекся.
К.К. 14 января 2001 г.: Музыка метаметафоры шла в заполненном зале. Вознесенский читал о Гамлете (специально написанное для ПO), Лена что-то новое про пчелу Офелию.
А.П. 15 января 2001 г.: Ужасно рад успеху вечера, уже наслышан, что было изобретательно, и по настроению – во весь спектр. Неплохо получалось и у Друка с Летовым, там оркестр был как в басне Крылова, но в данном случае – удачно. Музыка создает условия для мета-meta. Терменвокс, в частности.
К.К. 17 января 2001 г.: Первое выступление летовского трио было с моим «Компьютером любви» и с «Телефонной книгой» В.Друка в 1985 г. в «Курчатнике». После этого Летов с кем только не дудел.
А.П. 9 марта 2001 г.: Константин Александрович, я пока писал вам письмо, и не собрался пока договорить несколько вещей. О всемирном вечере Поэзии. Я дико вам благодарен за приглашение, миллион спасибо!
15 марта 2001 г.: Афиша классная, в хлебниковском духе, в смысле всемирности. На Таганке в последний раз я как раз был с вами (слегка навеселе, что теперь редко со мной бывает) в совершенно счастливом духе.
К.К. 21 марта 2001 г.: Только что закончился День поэзии на Таганке. НТВ показало репортаж и довольно подробно рассказало о ДООСе в 22-часовом выпуске новостей, который все смотрят обязательно. Были: Пригов, Бирюков и те, кто в афише. Зал оттягивался. Мы оттягивались за кулисами, но еще больше на сцене. На фуршете пили воду с селедкой. Узнаешь Москву-матушку?
А.П. 22 марта 2001 г.: Я дико рад, что вы так «оттянулись», отличная и веселая бригада, если еще и Д.А.Пригов. Ну, жаль, конечно, что я не был среди зрителей. Хотя я не вижу себя давно на сцене, я страстный восприниматель театральных зрелищ, и здорово, что у нас это снова есть. Футуристы, Обереу, 60-e, Концепт, ДООС – это традиция публичного чтения, кайф. Напишу уже после Парижа.
27 марта 2001 г.: Ну, Париж напоминает кампус: все учатся при огромном количестве демонстрационных пособий вокруг. Очень мне понравились мелодичные сирены ихних полицейских машин: ездят туда-сюда, стерегут наводнение на Сене. Но я опечалился оттого, что они не знают метакода. Просто я отчаялся, когда вдруг осознал, что мне, чтобы говорить с моими скульпторами времени (именно с таким проектом я связан), надо им рассказать про инсайд-аут. Можно, конечно, но сколько же это заняло бы у меня времени?!
К.К. 27 марта 2001 г.: Дорогой Леша, самый короткий способ «введения» метакода – прочитать «Компьютер любви» и посмотреть, что будет. За последствия не ручаюсь. Я уж не говорю о «Новогодних строчках» или о «Нефти». Кстати, ждем стихи для нового, большого тиража «Журнала Поэтов» с серебряной обложкой. Метакод в Париже все знают, но в слегка искаженном виде, поскольку Эсмеральда, конечно же, должна была полюбить горбуна, если бы прочла Достоевского.
1 апреля 2001 г.: В четверг в Музее Маяковского презентация «Журнала Поэтов». «Молоха» мы видели по телевизору. Не люблю я этих гомоэротоманов. Хорошо, но без яиц! Надоели все эти Гитлеры хуже горькой редьки. Чего это всех на говно тянет?
А.П. 3 апреля 2001 г.: Есть ли какая возможность расширения газеты «ПО»? Текстуально она оч. хороша, но мало.
К.К. 3 апреля 2001 г.: «Газета ПО» уже три номера называется «Журнал Поэтов». Тираж последнего – 5 тысяч, объем – 32 страницы. Маяковский оказался буддистом: «Мне бы памятник при жизни полагается по чину, заложил бы динамит – а ну-ка дрызнь!» Это он про Будду. Истинно буддийская акция – взрывание памятников. Будда это тоже одобрил бы. Он рекомендовал, глядя на предмет, видеть его разрушение. Талибы осуществили творческий замысел Будды, а Маяковский это предвидел.
А.П. 4 апреля 2001 г.: Ваши «Сулепко» и «Новый Лаокоон» – две вещи, полярные по тону, применяемые мною по разному поводу. Сулепко – как средство физического прочищения алфавита, именующего временную протяженность. Самая интересная вещь для меня (именно словом – интересная) это «Новый Гамлет», каким напечатан в «Гамме тел...». «Сулепко» – исполнительская, и я помню, как вы ее/его читаете. Что теперь ПО стала журналом, оч. хор.
К.К. 5 апреля 2001 г.: В «Литературке» огромная статья Кудимовой о том, как Ерема живет в какой-то каморке на Патриарших, где негде ноги протянуть. И нету компьютера и телевизора. Вот спохватились хвалить в 2001-м! Попробовали бы с нами в 76-м, да куда там. Спасибо за новые тексты. Они тяготеют к «Новогодним строчкам». Конечно, на порядок выше всего, что предлагает официоз, но на порядок ниже супергениальной «Нефти». Здесь очень не хватает этих стихов, будем печатать их с большим наслаждением. Забавно, что фальсифицировать появление метаметафоры им так и не удалось. Восторжествовала, как это ни странно, подлинная картина событий, конечно, с неизбежными искажениями, но подлинная.
А.П. 5 апреля 2001 г.: Спасибо и вам за скорый ответ и решение публиковать мои тексты. Ну, с их оценкой я согласен, так тому и быть. Я говорил о благотворном влиянии меда и Сулепки на меня, за что еще раз благодарен.
К.К. 6 апреля 2001 г.: Дорогой Леша! Битва за НТВ продолжается. И у меня такое ощущение, что это что-то совсем другое, о чем мы никогда и не думали. Подумать только, уже и на квантовом уровне, где всякие там эфирные волны, развернулась битва систем. Что сказал бы Нильс Бор, если бы узнал, что за волны-частицы развернется такая драка. Внешне это выглядит как попытка возвращения сталинизма. Но с квантовой физикой не очень-то совмещается. В России происходят вещи, о которых ни один философ просто еще не задумывался. А я задумываюсь. Потому и возникает метаметафора. Самое замечательное, что мы общаемся на порядок чаще, чем в золотые времена мистерий и метакода. Интернет – это допуск человечества на какую-то ступень чистилища чуть повыше ада.
А.П. 8 апреля 2001 г.: Борьба за эти квантовые частицы и есть фланговые бои за время... В «Хазарском Словаре» Павича один из героев спрашивает, где размещается источник света во сне: это хороший вопрос для осветителя, фотографа или художника. Может быть, этот источник света прячется в камышовых зарослях наших глазных колбочек, в заводях слепого пятна, которое есть у каждого на глазном дне? Во всяком случае, это постоянно прячущийся, ускользающий источник, медитативный знак присутствия света, не подходящий под определения Кватроченто.
К.К. 8 апреля 2000 г.: Дорогой Леша! Семантически я уже с 60-х годов существую только в квантовом поле, когда сказал в 59-м: «Я вышел к себе через-навстречу-от и ушел под, воздвигая над». Но только сегодня кое-кто начинает догадываться об истинном значении таких слов. К моему удивлению, в 70-е годы Ерема, с этого начинавший, вдруг от этого полностью отошел и пошел на поклон к Евклиду. Под Евклидом я подразумеваю любой персонаж от Высоцкого до Бродского. Евклидовские стихи меня никогда не волновали. Может быть, поэтому я абсолютно равнодушен к Пушкину. Возможно, это дефект зрения. Но благодаря этому дефекту я вышел на выворачивание и метаметафору. Хотя, строго говоря, выворачивание не может быть визуальным. Может быть, поэтому оно для многих так недоступно, ведь 90% информации – через зрение. Другое дело горло. Звуки через него, как дыхание, постоянно рокируются с внутренне-внешним миром. Отсюда моя любовь к звуку – «Допотопное Евангелие», «Верфьлием», но к этому все почему-то полностью равнодушны. Россия по отношению к Европе – это внутреннее или внешнее? Отсюда болезненность и неразрешимость проблемы. Когда ты писал пророчески: «В глобальных битвах победит Албания», – знал ли ты, что будешь взирать на эту победу не изнутри, а снаружи – со стороны Европы. Или наоборот?
А.П. 10 апреля 2001 г.: Я как-то говорил Вам, что в 1981 году я поехал в апреле в Крым писать «дипломную» работу, благо в Литинституте у нас полагался месяц на это дело с ж/д билетом в любую точку Совка. Со мной было 2 книги: Библия по-английски и Рабинович, его роскошно изданная «Алхимия как Феномен Средневековья». Там я вычитал цитату из то ли Августина, то ли еще кого, смысл которой был в том, что «высота совершенства требует представленности совершенства всех уровней или всех уровней совершенства». Ваш коан «Я вышел к себе через-навстречу-от и ушел под, воздвигая над» – безупречный определитель и камертон, ясно ощутимый пространственно, то есть визуальный «заочно» в прямом смысле. Здесь как раз пространственный план найден. Делезовские понятия «складки», например, тоже представимы, хоть не менее абстрактны, но он так умеет написать! И это высокий уровень визуальной модели, так что Вы наговариваете на себя, что визуальность – не Ваше. Звук это другое...
15 апреля 2001 г.: Вопрос о «Допотопном Евангелии». Почему Вы считаете, что его не воспринимают? И что значит воспринимать в данном случае? Это замечательное и мелодичное стихотворение, но ведь это же не само Евангелие. В последнем есть реальные лица, биография, встречи с учителем, молодыми единомышленниками, присутствие оккупационных властей, истории с Иродиадой, история с Иудой, резоны и масса деталей, враги, пейзажи, география, линейное натянутое ожидание и т.д. и т.п. и масса вещей, пронизанных вселенским единством на всех уровнях, – что перечислять! В «Допотопном Евангелии» Боги из разных культурных слоев, а точнее их имена, смешиваются, отражаясь в русском звучании. Но боги не герои, они как химические знаки, и превращения их вполне естественны. В принципе получается sound track к возможной истории, но что требовать еще от этого маленького изящного отрывка? «Верфьлием» гораздо сложнее и глубже по столкновению состояний. Конечно, проступающий топос этой поэмы не евклидовский, а лобачевский, однако и Лобачевский не отменял Евклида, а отказался от доказательства пятого постулата как теоремы, включив его в виде частного случая более общей системы. Мне нравится Ваш текст его обморочным, невидимым, блуждающим синтаксисом, «децентрованными» местоимениями и сменой точек возникновения голоса. Сноски «Допотопного Евангелия» в «Верфьлиеме» превращены в эпиграфы, то есть работают наоборотно первым и поддерживают среду обитания внутреннего говорения, переживания, наполненного и сопоставлениями, и диссонансами не только на уровне фонем.
К.К. 15 апреля 2001 г.: Спасибо тебе за подключенность к допотопному хаосу, которого я ждал много лет. Мне очень важно, как воспринимаешь именно ты. Теперь скажу о своем. «Допотопное» – это не звуковое сопровождение, это синергетический, до – потопный и допотопный звукоряд, из которого все возникло. Боги как имена, в лосевском смысле слова, одновременно то, что раньше именовалось «лырическим героем», а сейчас вообще никак не именуются. «Верфьлием» – тот же звукоряд, но уже в обертонах Дебюсси и в додекафонической гармонизации Шенберга. Я уверен, что эти вещи, при нормальном перекодировании, могут быть воссозданы, как Я. Заложили в компьютер, прокрутили и на выходе получили субстанцию «Константин Кедров 78 года». Если Воскресение возможно, то только таким образом.
За полчаса до Пасхи пришел Радов, и мы выпили церковного винца. А потом пошли на службу. Там Лену подожгли свечкой – Неопалимая Купина? Егор Радов всю службу чего-то басил – подпевал.
P.S. Алеша, привет! А меня вообще занимают только тексты, которые максимально совершенны. Их на свете очень мало, везде можно что-либо добавить или что-то убавить. В этом смысле палиндром безграничен и ограничен одновременно. Вот мой последний под названием «Основной вопрос философии»: – Мир зрим?/ – Мир – dream! Лена.
А.П. 15 апреля 2001 г.: С праздником еще раз! Шикарное определение палиндромного стиха! Ни убавить ни прибавить. Кайф, твой копирайт, Лена! «Верфьлием» – основа целой театральной эстетики, я очень ценю этот текст. В нем язык и имидж в полной гармонии, а диссонансы могут распределяться по музыкальным природам, но целого не нарушают.
К.К. 20 апреля 2001 г.: Я еще в студенческие годы понял, что если Бог когда-то создал жизнь, воскресение не является для него чем-то принципиально новым. Однако Вернадский отрицает, что живое возникло из неживого. Он считает наоборот, что живое пребывало всегда, а мертвое возникло из живого, как скорлупа, навоз, скелеты и т.д. Мне кажется, что все-таки прав Вернадский, но с одной поправкой: мертвого вообще нет. Даже частицы, даже волны, даже поля явно к чему-то стремятся, от чего-то отталкиваются, чего-то хотят, чего-то боятся. В этом смысле смерть – выдумка человека. Любимый мной Игорь Холин говаривал незадолго до своей кончины: «Вокруг смерти много всего нагорожено, в том числе и ваш Толстой». Я не знаю, сможет ли человек обновить свой словарный запас и отказаться от некоторых ошибочных слов, как об этом мечтал толстовец Витгенштейн. Да и нужно ли освобождаться от таких уютных и теплых заблуждений?
Е.К. 16 мая 2001 г. 19.38: Алеша, привет! Посылаю тебе мою палиндромную строчку, которая вполне могла бы быть комментарием к твоей «Нефти»: «Я и ты – бензин из небытия».
А.П. 17 мая 2001 г. 3.24: Палиндром великолепен – вот как такое дается? Terrific! Я постепенно снова перехожу на русский, напишу вам, как что было и как я преподавал моего Кедрова.
К.А. 19 мая 2001 г.: Дорогой Леша! Палиндром так же, как и всякая рифма, подразумевает талант. А если не подразумевает, то это не рифма, а тупик. На сегодня я считаю своим лучшим палиндромом двустишие:

«Мы с тобой друг в друга вошли легко –
около мам ума молоко».

В палиндромах ясно видны следы всемирного метатекста. Поскольку этот текст гениален и совершенен, его можно также считать и метакодом, поскольку в палиндроме – частном случае анаграммы – код и текст тождественны. Парадокс же в том, что этот код и этот текст в совершенном виде невоспроизводим. Совершенное не воспроизводится. Потребность в творении возникает там, где есть ощущение неполноты.
А.П. 8 июня 2001 г. 15.08: Константин Александрович, Лена, я сижу барабаню, сейчас просто на износ, пишу стихотворение, эссе по-английски, по-русски путевые заметки о Хельсинки, еще делаю фотографии (это для московской газеты). Однако вдруг вчера звонит Игорь Ганиковский и спрашивает, чем я занимаюсь. Да вот, говорю, рассуждаю о валентности палиндрома и фотографии печатаю. Короче, когда он приехал, я как раз печатал вашу фотографию (вы мне позировали в прошлом году), и удивительно, что я сделал почему-то только один снимок, однако удачный. К середине ночи мы отпечатали ваш портрет, который и привезу. Вот какие дела происходили вчера заполночь в городе Кельне. Я прилетаю 25-го и позвоню вам 26-го к вечеру. Но напишу еще до этого, вот немного распрямлюсь от накопившегося. С вами – Алеша.
К.К. 12 июня 2001 г. 22.44: Дорогой Алеша! Я написал для Любимова по его просьбе пьесу «Посвящение Сократа», и 8 июля мы поедем в Дельфы на премьеру – в места, где Дельфийский оракул назвал Сократа мудрейшим. А Сократ в ужасе ответил: «Я знаю то, что ничего не знаю, а другие и этого не знают». Другие очень обиделись и приговорили 70-летнего старика к цикуте или изгнанию. Все это было ровно 2400 лет назад, по какому случаю греки и позвали нас в Дельфы. Хорошо, что не в Афины на ареопаг с цикутой. Радостно сознавать, что мы все (метаметафористы) уже глубокие старцы для новой критики, которая лишена возможности писать о ком бы то ни было за отсутствием кого бы то ни было, кроме нас. О нас она пишет редко и всегда чушь. Например, типовая ошибка: все считают, что метаметафора возникла не в середине 70-х, а в середине 80-х. Впрочем, какая разница, плюс-минус 10 лет. Попробовали бы они прожить эти десять лет, от них бы и соплей не осталось.
А.П. 3 августа 2001 г. 2.03: Конечно, такой книги, как «Инсайдаут», не написал никто. И, наверное (в плане вашей драматургии), диалогизированные места будут самыми сильными. Ваш говорящий персонаж всегда выиграет: он и человек, и кукла, и ангел, и «физическое явление», и «архетипически» демон, но никогда кто-то один из них. Будь то «Заинька и Настасья» или Гамлет.
К.К. 8 августа 2001 г.: Меня удивляет отсутствие ярких поэтов после вас троих. Даже самые лучшие не дотягивают до раннего Еремы, скажем, или Жданова. В целом же мы имеем право подвести итог 20-го века. Для меня существует только две школы: футуристы, а затем, минуя обериутов, метаметафора. Странно, что этого не видят другие.
В заключение вот моя басня:

Метареализм
и Метаметафора,
или
Свинья и Сокол
От рыла
отрыла
От крыл
открыл...