СТРАСТИ ПО  КАРТОЧКЕ

 Женская гимназия…
Обожал  исподтишка высматривать, как после уроков разбегаются по домам девчонки.  Какие они все хорошенькие и какие… далёкие. Обидно – ни одна  не взглянет на него, такого неуклюжего верзилу.
Вот бы эта!  Он призвал на помощь всё колдовство своего магнетического взгляда.
И, о чудо!
Она вдруг остановилась, чтобы поправить прическу.
Всего несколько секунд - а он не мог оторвать взгляда.
Какая  грация !
  «Мимолётное виденье» исчезло, будто привиделось.
А он стоял и стоял оглушённый…
Потом - нечаянная  встреча  возле Гостиного двора. Неужели она!?  Её нельзя  не узнать.  Девочка была с подругой, он с братом Дмитрием.
Познакомились. Было это 24 декабря  1903 года.
Хрупкая,  скуластенькая, носик с горбинкой,  лукавый взгляд и  гибкая фигурка акробатки, - Аня не на шутку пленила его влюбчивое сердце.!  Ей было - 14. И он, семнадцатилетний царскоселький гимназист, воспылал не на шутку.
Новая встреча. Он смешно и  напыщенно говорил ей о своих так молниеносно и громоподобно поразивших его чувствах. Аня слушала  растерянно, с непонятной улыбкой и  чуть уловимой, загадочной хитринкой в широко распахнутых  серых глазах.
Как нравилась ему эта  девушка – не красавица, но такая экзотическая, нездешняя, таинственная.
И через недолгое время. внезапно и вдруг принял решение – непререкаемое! Гумилёвское!
Она станет его женой! 

Вымолил романтическое свидание. Явился щёголем, с затейливой   гирляндой – свататься. Она ждала его на скамеечке под древней ветвистой липой в одном из многочисленных прохладных парков Царского Села, где всё веяло духом пылкого лицеиста Пушкина, такого же влюбчивого и восторженного.
   С её плеч спадала живописная испанская шаль, в волосах притаился красный розан.
Со временем шаль станет самым ярким и узнаваемым  атрибутом Анны Андреевны Ахматовой.
Николай пышно и церемонно объяснился в любви, предложив руку и  сердце.  Аня руку его  осторожно отклонила, повела плечиками и решительно сказала – нет.
И пошла по аллее, мимо пруда, не оглядываясь, уходила из их парка - от него. Движения её, как обычно, были неторопливы, плавны и даже немного ленивы.
Николай  остался сидеть на скамейке, ошалелый от обиды, боли и… злости.
Отвергнут!
Он не был готов пасовать перед женщиной, проигрывать ей, вообще сдаваться.
Любовь для него  так на всю жизнь и останется  – поединком с женщиной, которую мужчина должен победить.
Этому ницшеанскому правилу он не изменит никогда.
  Цветы так и остались одиноко увядать на скамейке…

   Шесть  лет Николай добивался её со своим легендарным упорством. За эти годы были и другие увлечения, интрижки, романы, но они не отвлекали от главной цели: «Карфаген должен пасть!».
     Одолевать  препятствия, достигать своего, побеждать чего бы это ни стоило  –  другую жизнь для себя будущий герой и «сверхчеловек»  не представлял. Хотя и жизнь  то и дело подставляла подножку.
И  нельзя не заметить  - главная особенность   героя  любовной лирики  Гумилёва, а зачастую и его самого – в том, что он на каждом шагу, постоянно терпит поражение.
. Побеждают его!
     1904 год, 11 июня – день рождения Ани. Наш герой  снова у её ног. Аня, равнодушно приняв  щедрый дар, язвительно замечает     – Как? – и у вас цветы? Посмотрите сколько уже букетов. Я просто завалена цветами!
    Не проронив ни слова, Гумилёв повернулся и вышел. Вскоре вернулся с охапкой роскошных роз. Аня скривила рот:
     – Николя! Ну что это!? Опять цветы? Никакой фантазии!
     – Извините! – перебил Николай – ТАКИХ цветов у вас нет. Это розы из сада вдовствующей Императрицы Александры Фёдоровны.
     Воцарилась тишина. Все с удивлением уставились на Гумилёва. Он стал героем дня. Розы и в самом деле были из императорского сада – Николай средь бела дня перелез через дворцовую решётку и срезал их с самой роскошной клумбы.
Вскоре последовало новое предложение –  снова  отказ. Решительный. И уже ничуть не щадящий. Это она умела!
  Но герой и не думает сдаваться.  Герой становится в позу. Поражение разрушит весь его кодекс чести, где Упорство и Воля направлены исключительно на победу ! И наш рыцарь без  устали куёт эту победу, продолжая совершать свои «подвиги». Всего подвигов  было восемь. Да, восемь раз, в течение  шести лет, являлся он франтом, в модном  сюртуке, с
высоким ослепительно белым накрахмаленным воротом, в джентльменском шёлковом цилиндре и с новым волшебным букетом – делал очередное предложение и, проглотив дерзкий отказ, отправлялся готовиться к следующему штурму.
Шёл -  долговязый ( будто аршин проглотил – так над ним  подшучивали), прямой, несломленный, решительный, надменный, с высоко поднятой головой.
Он брал эту крепость  измором..  Атаки становились всё хитрее, изощрённее.
В 1907  году в Париже   издаёт журнал об искусстве – Сириус».
(всего вышло 3 номера). Журнал,  кроме всего прочего, был нацелен и на покорение этой упрямицы Анны Горенко: Гумилёв заманивает  Анечку лестным предложением: он  напечатает её стихи. Откроет  путь к славе. Она станет известной и всеми обожаемой.
  Против славы и обожания Анечка  не возражала.
Для  первой своей публикации со свойственным ей  лукавством выбрала стихотворение с намёком.:

       На руке его много блестящих колец -
       Покорённых им девичьих нежных сердец.

       Там ликует алмаз, и мечтает опал,
       И красивый рубин так причудливо ал.

       Но на бледной руке нет кольца моего,
       Никому, никогда не отдам я его.

       Мне сковал его месяца луч золотой
       И, во сне надевая, шепнул мне с мольбой:

       «Сохрани этот дар, будь мечтою горда!»
       Я кольца не отдам никому, никогда.

    - Выбрось ты эту дурь из головы, - уговаривал его Андрей, брат Анны. -. Сестрица и без тебя запуталась в своих романах».
Они дружили, и Андрей искренне желал Николаю добра.
Но куда там. Наш герой  был непреклонен. И оставался верен своему девизу  - нигде и никогда не проигрывать ни одной битвы
А тут –  Т А К О Е:      « Я кольца не отдам никому, никогда.»
Отдашь, ещё как отдашь!
У него   припасено более надёжное  средство. На Анечке ещё не испробованное.  Гумилёв начинает  регулярно шантажировать горделивую прелестницу самоубийством.
       Пройдёт пятнадцать лет, и Ахматова построит на этом часть великого мифа о себе самой.,  Возникнет впечатление, что с 1905 по 1908 год Николай Степанович был занят лишь одним увлекательным делом -  пытался покончить с собой. Попыток было уже две. Но обе – напрасные. Гумилёву  удавались самые  невероятные вещи – а вот самоубийства никак.
- Бог пока что  против -, мрачно подшучивал он  над собой!
Всевышний, однако, был вполне индеферентен,  к тому же ему поднадоели эти дурацкие заигрывания со смертным грехом... И уж кто –кто, а Он, Всевышний, был в курсе - сведение счётов с жизнью явно не входило в могучие замыслы Николая Степановича. «Кровавые сцены», эти вертеровские штучки- лишь дешёвая игра, спектакль для коварных, но сентиментальных   девчонок, отвергавших любовь героя. Трюком этим Гумилёв пользовался всю жизнь. Как литературным приёмом, избитым и несколько пошловатым.
О подобном способе покорения женских сердец вспоминали многие, например, художница Н. С. Войтинская: «...В его репертуаре громадную роль играло самоубийство…».
    Да, порою это срабатывало, но сметливую Аню Горенко  как-то не очень трогало. Видимо, она обо всём догадывалась. Да и  не до Гумилёва ей тогда было – Анечка любила другого. Любила страстно и  несчастливо. Всё то время, пока Гумилёв показательно инсценировал перед ней  сведение счётов с жизнью, Анечка безумно страдала от безответной любви к студенту Петербургского университета Владимиру Голенищеву - Кутузову.
     В её любовную тайну  был посвящён С. В. фон Штейн, друг  Владимира.  В письмах к Штейну постоянная мольба – прислать фотографию возлюбленного.   
     «Мой милый Штейн, если бы Вы знали, как я глупа и наивна! Даже стыдно перед Вами сознаться: я до сих пор люблю В. Г.-К. (В. Голенищева-Кутузова – авт.).  И в жизни нет ничего, ничего, кроме этого чувства».
Сами понимаете – какой уж тут Гумилёв!
  Она заклинает Штейна выслать карточку любимого в заказном письме. Божится, что вот только сделает с неё образочек для медальоиа и сейчас же вышлет обратно.   
Мольбы и страсти по карточке, перемежаясь с гневными нападками, не унимаются…
    «Если бы знали, какой Вы злой по отношению к Вашей несчастной belle-sceur (свояченица, фр. – авт.). Разве так трудно прислать мне карточку и несколько слов. Я так устала ждать! Ведь я жду ни больше ни меньше как пять месяцев.  <....>  Пришлите мне карточку Г.-К. Прошу Вас в последний раз, больше, честное слово, не буду».
  А Гумилёв под аккомпанемент всех этих надрывных стенаний упорно продолжал  свои изощрённые сватанья…
                                   ( продолжение следует)