Вот и еще два года стремглав проскакали, лихо пронеслись… Давно ли Владимир Евзеров отмечал 60-летний юбилей большим творческим вечером в Кремле, и вот уже нолик в возрастном числе сменился двойкой, - кажется, что цифра щелкнула, как на счетчике в такси, только глазом успел моргнуть…

19 февраля лирический композитор (а лирика и есть основной вектор его песенного творчества) отметил свой очередной день рождения, и по этому поводу захотелось мне вспомнить одну из самых необыкновенных, значительных его вещей - песню «Волчья страсть», уникальную в своем роде, я бы сказала, - которую спел, конечно же, главный и любимый исполнитель Владимира Эдуардовича Валерий Леонтьев. Который отмечает свой день рождения ровно через месяц после Евзерова…

Хотя чего тут далеко вспоминать – песня у поклонников на слуху, в большом почете и на дно творческого багажа не оседает: нет-нет да и достает артист этот шедевр из своих репертуарных запасников для сцены-экрана-альбома, - вот и мне посчастливилось увидеть его пару лет назад, - и сверкает он вновь и вновь, рассыпая искры снега, холода и страсти. На сцене БКЗ буквально огнем горел, обжигая ощутимым жаром ближние ряды, - такой уж был номер, с опасной сценографией...

Проходят годы, зимы сменяются веснами, переодеваются леса, линяют звери, но привязанность волчья крепче камня – однолюбам разлука страшнее смерти. Потому и почитаются и воспеваются во все времена их чувства, и надо обладать особым даром, чтобы суметь о них рассказать, показать скрытую от посторонних глаз красоту долговечной любви. Красоту, о которой сами волки и не подозревают, потому что она естественна для них, как физическая их природа. Ее могут оценить лишь люди, то есть мы, хомо сапиенсы, которым по большому счету наверняка не хватает такого благородного качества, как верность.

Одному богу ведомо, каким инстинктом слетаются к вдохновленному музыканту единственно подходящие ноты, сплетаясь в нужный узор, ибо мне кажется, что эта песня - «Волчья страсть» - родилась у Владимира Евзерова под влиянием стихов Арсения Несмелова, пропущенных, что называется, через сердце, а не наоборот – когда под готовую мелодию подыскивается достойный текст.
Хотя, возможно, это лишь впечатление, – ведь на то и художники, чтобы уметь их вызывать. Поэт у композитора, композитор у поэта и, конечно, у певца, а уж певец - у зрителя...

Пожалуй, нельзя лучше охарактеризовать эту пронзительную песню, чем это сделал сам исполнитель, Валерий Леонтьев, сказавший о ней кратко и проникновенно еще тогда, в «Безымянной планете», в 2001 году: «Не только мы, люди, знаем, что такое любовь. Любит, верит, ждет и надеется все живое на этой земле».

Слушатель может с недоверием отнестись к любой любовной истории, но воспринять безучастно дикую романтику неподдельных чувств, право же, не получится… Ее даже к легкому попсовому жанру отнести трудно. Глубинная песнь, баллада с древними отголосками, философия природы… Там - лунная стылая тишина и ветер в ветвях, чужая хищная жизнь, чувственная наэлектризованность, и от вступления до апогея - весь спектр вокала, и стынет кровь при жутковато-красивом, взлетающем к небу пении-вое.

Стихи стихами, мотив мотивом, но опять же - каким ветром навеяло Валере этот невыразимый низкоголосый припев-вокализ с придыханием, где отдельные ничего не значащие слоги сливаются в плавящуюся ночь, в мелодичное рычание, словно именно такой речью и изъясняются меж собой волки, влюбленные раз и на всю жизнь…
Неподражаемо может Леонтьев накручивать на стержень мелодии кружева фиоритурных ответвлений, и уж совершенно фантастически умеет сыграть песню, как спектакль.

Сколько он ни показывал «Волчью страсть», но любимым исполнением у меня, пожалуй, так и осталось то, из «Безымянной планеты», самое «лесное», живое - действо в карминных тонах…

…Как он набросил, отвернувшись, капюшон, словно специально созданный для этого номера (а может, так оно и было), как сгорбился, медленно повернулся неподвижным загривком, не поднимая глаз... Явственно проглянул волк с обаятельным белым оскалом, матерый, поджарый, чуткий, недоверчивый и… трепетный. Верящий в чудо, несмотря на весь свой жизненный опыт, и сам реализующий чудеса для тех, кто их воспринимает. А как без чуда можно влезть в шкуру такого героя?
Красивый получился…

Любитель волков, полезла я искать в интернете стихи, на которые написана эта песня. Еле нашла… Волчья баллада идет под названием «Любовь».
С интересом вчиталась, поменял ли Валера что-то в стихотворении? Оказалось, почти нет, лишь переставил слова в одной строке: «Мышц пружиня звенящий ластик», - тогда как в оригинале - «Мышц звенящий пружиня ластик».


ЛЮБОВЬ («Сильный зверь о любви рычал…»)

Сильный зверь о любви рычал
Зубы скалившей сильной самке,
Нежным именем величал,
Брюхом полз, разрывая лямки.
Ощетинив хребтов горбы,
Мышц звенящий пружиня ластик, —
В визге ярости и борьбы
Волчья страсть насыщалась страстью.
А потом, ослабевший, лег,
Весь в истоме большого гула,
И волчиха в широкий лоб
Благодарно его лизнула.
Ибо знала, что не одна
Будет рыскать теперь по стужам:
Сделать зверя ей власть дана
Из лесного бродяги — мужем.



Сильно! Фантомое ощущение Джека Лондона с "Белым клыком"...
Аллегория с «мужем» – даже не аллегория, а самая что ни на есть ода семье, надежности, тылу.
А вот что подразумевалось под «лямками» – в лесу-то, при вольных законах, - так и осталось для меня загадкой…


Талантливый поэт Арсений Несмелов - из давних, родился в девятнадцатом веке, умер в двадцатом, прожил нелегкую свою судьбу с революциями, репрессиями, с кучей псевдонимов и высокой оценкой своего творчества знаменитыми коллегами, такими как Пастернак и Цветаева.

И еще пару стихотворений на волчью тему нашла я у него, понравились они еще больше (интересно: в них поэт тоже называет - волчиха, не волчица), и сразу загорелась потребительская жажда-сказка: вот бы Владимир Евзеров с Валерием Леонтьевым продолжили эту тему! Уловили б общее музы дуновенье и создали целый волчий цикл, сагу! Это ж каким чудом было бы: «Продолжение следует…»

АРСЕНИЙ НЕСМЕЛОВ

РУЧНАЯ ВОЛЧИХА

На бугре, с которого видна
Путаница двориков и улица,
В мысли темные погружена,
Застывает. Вслушиваясь, щурится.
Люди, куры, лошади, дома —
Ничего не помнит, кроме этого.
Отчего же, не поймет сама,
Тянет выть, лесною песней сетовать.
И тоску уверенность пронзит,
Что и псы, и каменные ящики —
Всё, что там и что вот тут, вблизи, —
Только сон лишь, а не настоящее.
Где оно! Об этом ветерки
Намекают, перебросив к пленнице
Заревые запахи реки,
Над которой ало солнце пенится.
Где ж оно? Пылая, облака
Не туда ли тянутся, бродяги.
Вздрагивают серые бока,
Ищущие ноздри жадно вздрагивают.
Спрыгнет наземь с пыльного бугра,
От собак уйдет в кусты, за липу,
И, светя глазами, до утра
Будет петь, звериной песней всхлипывать.
Бедная! Отныне навсегда
Будет в сердце боль истомы вещей.
Как и мы, поэты, — никогда
Не увидишь мир, мечтой обещанный.


НА ВОДОРАЗДЕЛЕ

Воет одинокая волчиха
На мерцанье нашего костра.
Серая, не сетуй, замолчи-ка, —
Мы пробудем только до утра.
Мы бежим, отбитые от стаи,
Горечь пьем из полного ковша,
И душа у нас совсем пустая,
Злая, беспощадная душа.
Всходит месяц колдовской иконой —
Красный факел тлеющей тайги.
Вне пощады мы и вне закона, —
Злую силу дарят нам враги.
Ненавидеть нам не разучиться,
Не остыть от злобы огневой…
Воет одинокая волчица,
Слушает волчицу часовой.
Тошно сердцу от звериных жалоб,
Неизбывен горечи родник…
Не волчиха — родина, пожалуй,
Плачет о детенышах своих.

.