В колонках играет - всё готово, чтобы рвать ткань, рвать ткань..
Настроение сейчас - впечатлительный

Танцовщицы, расшалившись, с визгом втянули Его в кордебалет. Шеренга канкана давно распалась, скачки плоти, втиснутой в нейлоновые сетки, являли собой абсолютный хаос, экстрагированное из самых жирных звериных душ безумие. Оператор, возьми крупным планом: выдавленную корсетом наружу, орущую грудь. А теперь сползающий желтой жижей грим, расширенные поры. Солёным коленом по губам, лопнуло, потекло. Эта славная танцовщица уже вскидывает другую голень, теряя подвязку, а ты беспомощно щупаешь свои стёкла на полу, оператор. Глухой каблук метит в объектив. И ещё. Ещё. Твои очки – дужки и горстка крошек. С потолка порцией золотой дождь. И ещё. Глухой каблук оттиском на пальцах, острая шпиля дохнула в затылок. Треснуло, раскололось, потекло. На багряной арене бой. Проигравший размазан. Отсюда нельзя взять и вынести. По мокрому полу танцы. День за днём. Фанфары.
А там падает снег. Блочные пятиэтажки держат на спинах вечер. Маленькая женщина клеит на столбы тетрадные листы. В наушниках больно и плачут, поэтому можно жить. Забываться песней и украшать следующий столб. Маленькая женщина ищет, растерянно улыбается незнакомым улицам: может вы спрятали?
Он купил билет в сентябре какого-то года. Было душно, а небо казалось далеким и прохладным. Он догонял солнечную паутину и просил взять с собой. Но люди серые, от них веет затхлостью, через них приходит предчувствие конца.
И тогда он купил билет. Чтобы не пешком, чтобы как паутина, до неба.
Позже, когда он уже пропал, маленькая женщина напишет в коричневую тетрадь строку горького пафоса: «Он купил смерть». Напишет и соврёт.
И ты, оператор, не сможешь доказать, что смерть там, где ничего нет. Дальше совокупляющихся с дьяволом танцовщиц, глубже, чем навылет, страшнее страха, от которого умирают. Ты умер, тебя нет. Ты не расскажешь, что на пути в никуда видел Его в зверином кружеве задранных юбок, живых языков и золотого дождя.
Маленькая женщина ночами выводит дрожащее «пропал Он», украшает столбы. А иногда идёт к продавцу билетов. Улыбается в пустоту, не решаясь зайти в лавку.
Каждый постигнувший подсмотреть безумие будет уничтожен. Горстка крошек. Или пепла. Или пятна.
Для неба нужно родиться с крыльями. А покупают то, что продаётся. Пропущенное через миллиарды липких тел. Вымученная услада, кайф мимо неба. Пока не порвёшься.
А пока Он рвёт ищеек и пишет на напудренных спинах. К вам.