В колонках играет - блиц-криг - Самойлов
Ты проводишь надо мной тесты-опыты. Покорно рисую придуманное животное, человека и дом, розовый куст. Анализируешь – я удивительно благополучна. Железобетонная нервная система. Только по ночам взdrugиваю так, что падаю с дивана. Но это никого не касается. Достаточно того, что мой розовый куст благоуханен, а дом улыбается резными окошками.
Когда вдруг предпочитаю общество распиздяев тебе, нежная, остервенело режешь на куски мои вещи. Ты тоже истеричка. Ты прокусываешь губы, бледнеешь и злишься. Дрожащими руками ощупываешь мой мобильный, пока пропадаю без вести в душе, обнюхиваешь на преступные запахи. Часто одна пикантная смс делает ночь незабываемой. Когда-то хотела растоптать твои розовые очки. Но протянув руку коснулась незащищённых век и поняла, что любовь и страдание синонимы. Как поцелуй и пощёчина. И даже не знаю, что жжет сильней.
Я бесконечно строчу сценарии. Огнём сигареты по темноте, лезвием по бархату, укусами на коже. Это больше, чем ролевая игра. Суициды, свадьбы, войны. Загоняешь меня в стиральную машину, уничтожаешь незнакомые прикосновения. С ладоней, шеи и сердца. Сердце больно болтается в стальном аквариуме, ты бинтуешь разорванную в экстазе артерию, подмигиваешь, мол, мы нашли друг друга.
Я стала твоей первой женщиной, ты – первой бухтой, в которую возвратится уже в 123456789-ый раз мой моряк. Мы целуемся в деревенской церкви, как златовласые Иван-да-Марья. Теряемся во ржи, засыпаем, осоловелые, в стогах. Утром ты вызываешь мне такси в будущее, но почему-то всегда уезжаем вместе. Когда идём босиком по ноябрю, кто-то догоняет и восторженно шепчет «городские сумасшедшие!». После того, как ты дважды насиловала мой гардероб большими ножницами, у меня самые нефорские джинсы на районе. У меня самая красивая девчонка на районе. И самая изощренная форма суицида – жить.
Посмотри в окно, сегодня в полночь пошел самый настоящий снег.