Давай запишем эту историю по-новому.
Давай не будем говорить друг другу плохого.
Давай простим за все. И ты простишь за всех.
И каждый сантиметр будет лезть извне.
И каждая собака или твои друзья
Посчитают обязательным указать где ты и указать где я.
Даже чужие мамы не прочь поцапаться
За таких детей — кому кто достанется.

Мои руки, обернутые изолентой,
Посыпанные пылью и накрытые пищевой пленкой,
Держащие сразу четыре кастета
Из плюша и перьев, как у ребенка;
Мои руки, хватавшие все статичное, все бежавшее,
Все красивое, все неправильное,
К такому раскладу всегда привыкшие,
Теперь инструмент падших праведников.

Я теперь сижу, говорю и не делаю.
Свои бабские слюни на кулак наматываю:
Платья, виски, «привыкнуть первою»,
«Научиться б деньги делать» или «за богатого»..

Стоп.
Силуэты теней становятся зыбко черными и изогнутыми.
Чья-то кошка скребет во вчерашнем стакане.
Как клоунский пиджак, мы небрежно застегнуты.
И лежим на мокрой земле. К солнцу ногами.