Сейчас пишу отчет об этой командировке (так что сама виновата, что много работы: это можно было сделать и раньше - правда, и тогда дел хватало, декабрь был очень насыщенным).
Изучались сведения о шести природных объектах: трех животных (снежный баран, медведь, дикий северный олень) и трех растениях (кедровый стланик, можжевельник, родиола розовая). Опрашивались преимущественно представители коренных народов - ительмены, камчадалы (камчадалы - потомки ительменов и первых русских поселенцев, выделяются сейчас в самостоятельный этнос). Исследование проводилось в трех разных местах - Елизовский район (прилегает к Налычевскому природному парку), Мильковский район (прилегает к Кроноцкому заповеднику) и Быстринский район (прилегает к Быстринскому природному парку). Собранная информация будет впоследствии учтена в работе особо охраняемых природных территорий.

Размещаю здесь расшифровку интервью с одним камчадалом - он взахлеб рассказывал обо всём на свете помимо того, о чем я его спрашивала. И, хоть мне далеко не всё нужно было из того, что он говорил, я расшифровала интервью полностью - больно уж интересно было. Ему 84 года, но он пышет оптимизмом, веселостью, очень живой, бойкий.

Файл с интервью прикреплен, но можно прочитать и здесь:

Анкета
для коренных и местных жителей по изучению ТЭЗ
(бурый медведь, снежный баран, дикий северный олень)
1. Ф.И.О. Толман Валентин Иванович
2. возраст или год рождения 1923.
3. национальность камчадал. Потомок американца. Отец с Америки приехал, коммерсантом плавал на торговой шхуне, а в Тигиле женился на камчадалке, и вот от этого род пошел Толманский. Фамилия-то у меня немецкая, говорят, Толман.
4. место проживания: поселок Мильково.
5. образование (неполное среднее, среднее, среднее специальное, высшее) среднее специальное.

6. Какими видами традиционной хозяйственной деятельности Вы занимаетесь? (оленеводство, охота, рыболовство, собирательство и другие виды деятельности)
После армии 6 лет работал киномехаником, а потом перешел в лесхоз, учился на техника-лесовода в Вяземске, доработал до помощника лесничего. Но лесничий пьяница был, приходилось работать за лесничего, и материальные ценности все на мне были, потому что директор не доверял это молодым. Заготовить дрова – кубометров сто, сено, потом надо продавать. А 1 сентября директор говорит: «Поедем на охоту», я его приучил к охоте. А я говорю: не поеду, пока не передам кому-нибудь дрова, сено. «А что ты боишься? Утащат – спишем», - говорит.
Добираемся на вертолете. Вертолет нас высадит, там и охотимся три дня. На обратном пути забирает, пожарный вертолет. Но всё больше на баранов охотились. 40 лет я на баранов только охотился. Все сопки от верховьев Камчатки по обе стороны облазил. На лошадях ездил. Первое время был лесообъездчиком в лесхозе, у меня объезд был до верховьев Камчатки. И вот на лошади туда уедешь, в лесосеку отведешь, колхоз там был, два колхоза. А лесник у меня жил в Шаромах. Заедешь в горы, убьешь медведя. Но в основном мы на баранов охотились. Много я баранов убил. Если считать по два в год, и то 80 штук, а иногда по 10 бывало. Самое большее – 15. Однажды вдвоем за одну осень 17 штук убили, лицензий же никаких не было, баранов полно было. И сейчас есть.

7. Есть ли у вас какие-то особые места для занятия вашей хозяйственной деятельностью? Опишите их. Как эти участки вам достались? (перешли по наследству, получены по заявке, другое)
Наши отцы, Толманские, 4 брата их было, охотились в верховьях Караковой и Козыревки. Они уедут на лошадях осенью и до Нового года там охотятся. Потом, когда снег большой, они оттуда уезжают, через Долиновку. А потом уже здесь, поблизости, на собаках. В Жупановку ездили, за реку. Там река Валагино, они там всё больше лисиц ловили. Лисицы тогда в моде почему-то были, за них хорошо отоваривали, мукой. Во время войны отец хорошо жил, он охотился хорошо, всегда белая мука была, консервы американские. Мяса полно было, он же охотник был, убивал и баранов, и медведей, и за оленями ездил. Заключал договор с Рыбкоопом, уедет в Жупаново, сейчас там заповедник. Там оленей полно. Этих оленей добывал и в Рыбкооп сдавал мясо. Охотник хороший он был. У него винчестер был американский, 30 на 30. Влет он убивал. Гуси пролетают весной, табун высоко летит, он раза два-три стрельнет – гусь падает. Лебедей много раз убивал тоже влет. Осенью, уже в это время (в ноябре) караулки забивали, река замерзнет, забереги: делают прорубь, настелят прутья, сделают барАбору (???), в бараборе сидишь, смотришь. Рыба выходит – как в телевизор, видно ее хорошо.
Часто он меня брал. Лебеди летят – я говорю: «Лебеди летят!» Он стрельнет – и сразу один упал. Я побежал – здоровый лебедь, весь в снег залетел. Много лебедей он с винтовки убивал. Где сейчас Госбанк, как в милицию идешь, Госбанк слева, улица Победы, 1, там наш последний дом был. Там, где сейчас военкомат, больница, там кладбище было, тополя стояли. Логотина (от слова «лог»? низина?) там была такая, там всегда вода была, утки там всё время были. Он с рыбалки шел, табунок кряквы поднялся, он стрельнул, сразу двух уток убил, влет. Вот как он стрелял хорошо!
Толманские охотились в верховьях Козыревки. Отец места показал. А Женя, сын мой, 1952 года, охотится там, где дядя, Толман Иван Васильевич, с Долиновки. Там река Ипуен. С одной стороны там уже заповедник Кроноцкий, а с этой стороны его угодья. Вверх туда, где золото добывали, река Темная, и сюда вниз, Щапино называют, холодные. Большие у него угодья. Соболи живут в заказниках, они на эту сторону перебегут, соболей у него всегда полно там. Лоси там у него. Иностранцев он принимает, иностранных охотников, на лосей, на медведей, на баранов. В этом году приезжал даже с Мексики один, инвалид на коляске, немцы приезжали, австрийцы, и с Ленинграда там один какой-то крутой мужик тоже приезжал к нему на охоту.
Там как раз ключи одни, купаться, от заповедника 15 км. Он там сбросил записку, мяса немного сбросил и говорит: «Если хотите, то я могу вас забрать на вертолете уже домой». Мы уже там две недели купались, вообще-то еще можно было покупаться. Но он назавтра прилетел, и напарника тоже захватили со мной лететь. И на вертолете, наверное, полчаса лету. Вот у него там угодья.
А я охотился, когда работал, везде приходилось бывать. Везде там капканы на соболей ставил. На работе был, капкан поставишь, на другой день проверишь – соболь попадется, или лиса, выдра. А потом, когда на пенсию пошел, там река Таенка (Тойонка? уточнить) есть, ниже Кирганика, там я построил избушку с директором, там охотились. Отпуск когда возьмешь, поедешь дней на 15 – 20, соболей там ловили, белок, зайцев полно было, лисиц, там я всё охотился. Лет 10 охотился, если не больше. Потом у меня один браконьер там юрту сжег, жилище такое наше. С тех пор я перестал охотиться. Правда, построили мы там другую избушку. Вот у жены брат – он рыбак, он туда всё ездит на рыбалку, в этой избушку ночевать, он сейчас там, в отпуске он.
Оленей я мало убивал. Но убил оленя, быка, килограмм на 150, наверное. Такой дикий, у него рога метра полтора, наверное, ветвистые, больше, чем у лося. Вот такого оленя. Мы убили его в сентябре, у него на задке было три пальца жира. А в 50-м году ездили в верховья Камчатки на собаках. Брат у меня был двоюродный, с фронта который пришел, он заядлый был охотник. Он меня взбаламутил: поедем в Пущино, в верховья, туда, куда Камчатка течет, там озеро здоровое. Там ламут зимовал с оленями. На забой из Ганальской тундры пригнал, а остальные в ездовье остались там зимовать. На Ганальской тундре там у него избушка была, и его прихватили. Убили мы 10 баранов и 5 диких оленей. А у него две собаки, небольшие самки, он баранов не стал брать, оленя одного взял. Впереди на лыжах идет, а собаки нарточку тащат. Кьеон (???) его звали.

8. Исследуемый нами живой объект: Медведь, Снежный баран. Какова численность данных видов животных за период Ваших наблюдений? Изменилось ли количество животных на территории вашего района за прошедшие годы? Каким образом? Сколько лет вы охотитесь? Занимаетесь хозяйственной деятельностью?
Количество баранов не изменилось. Лосей-то, правда, не было, лосей завезли в 70-х годах, я на лосей не охотился и не убивал ни одного лося. А вот на баранов… В верховьях Андрияновки был, там много падей. Вот я за 40 лет работы во всех падях был. Падь – это такой распадок, а около самых скал там такая чаша. Пастбище такое. Вот там они скапливаются, там пасутся они. Во всех этих падях я был на Андрияновке. Сейчас это отошло Быстринскому району, угодья те. Последние годы я туда ездил, в конце 80-х годов баранов полно было. Да и сейчас Женя говорит, летают они, бараны до сих пор сохранились. Их примерно столько же, сколько раньше было.
Несколько партий охотников-камчадалов уезжали. Одни поедут в Валагино, другие – в Вахмину. Плотниковские ездили всё туда, в верховья Кувичи. Даже в Андрияновку я не помнил, чтобы кто-то ездил на баранов. Тут баранов хватало. А мне тут инженер-геолог, мы с ним вместе купались в Пущинских ключах, говорит: «Знаешь, где много баранов?» Я говорю: «Нет, не знаю». «В Вестрыбхозе (???)». Туда раньше Толманские ездили на баранов. По Кувиче едешь, там перевалятся и едут в Вестрыбхоз. Там такой распадок есть, можно переваливаться на конях. Отец всё ездил, в Вестрыбхоз, и мы потом. Я на вертолете. Вертолет в Петропавловск летит как раз, там рядом, если по прямой линии летит, то с этой стороны гребень, а там уже Вестрыбхоз, падь. На устье там пороги такие, рыба туда не проходит. Проходили в резиновых сапогах. С одной стороны такие утесы, и в резиновых сапогах по воде только проходишь. Женя говорит: «Возьми меня на баранов». Он тогда в Петропавловске, в сборной области, биатлонист был. А ему надо было на сборы. Мы уже баранов убили, нужно было возвращаться, а вертолетов не было. Он захотел пешком идти. Я говорю: пешком, Женя, не стоит, падь сильно плохая. Я пошел с ним. Веревку взяли, капроновая, у нас была, метров 30, наверное. Падь там везде хорошая, а вот на устьях, километра два, наверное, пороги такие, что вообще. На лошади не проедешь, пешком кое-как пройдешь. Но вышли мы, на попутной машине приехали.
В 1949 году меня первый раз на баранов взял Женя (?), с тех пор я увлекся и сильно дорожил этими баранами. Здесь работал председателем общества «Урожай», физкультурного – пошел в кадровые охотники в Госпромхоз, а потом уже в Госпромхозе начал принимать всяких иностранцев. А сейчас у него свое предприятие. У него уже иностранцы знают, к кому, где это.
Медведей, по-моему, столько же. Когда я ездил на баранов в Андрияновку, в день по 10-15 медведей видишь, они пасутся. Их и не стреляли мы. Они, как коровы ходят там, или траву едят, или ягоды. На них и внимания не обращали. С гор далеко везти медведя, он же тяжелый. Лучше баранины кусочек привезти, чем медведя вот такого. Километров за сорок уходили, за сто. На машине уедешь километров на 80, там уже машину оставишь, и на лошадях еще километров 60 едешь в горы. Оттуда медведя уже не повезешь, только барана. Нет никакой выгоды его оттуда везти, когда его можно тут рядом, на речке, убить. Я ходил там, где браконьеры ловят рыбу, здесь, недалеко: каждый год медведь пасется или матуха.

9. Знаете ли Вы пути миграции снежного барана, дикого северного оленя на территории вашего района? Знаете ли Вы места расселения медведей в Вашем районе? Изменилась ли численность животных за последние 10 лет? Каким образом?
Зимой бараны пасутся в скалах, на площадках, с которых выдувает снег. Быки пасутся отдельно, важенки – отдельно. Стада бывают штук по 60, по 80. Летом они в основном в чашах пасутся. Они низко не спускаются, наверху всё больше держатся, осторожный зверь. От волков, наверное, спасаются. Но волков-то здесь мало. Вот Женя сколько охотится, только в прошлом году одного волка поймал в капкане. Видать, в заповеднике олени дикие. И домашние там были, но домашних сейчас не пасут, запретили в заповеднике. Попал у него волк в капкане, здоровый, полярный. Высокий такой, шкура у него, красивый, белый. Метра полтора, наверное. Шерсть такая длинная. Я такого волка не видел: я видел волка – как овчарка, а этот совсем другой. Попал в капкан, капкан сломал, ушел, лапу повредил. Он его на «буране» догнал и застрелил. Сейчас шкура у него дома. Покупали у него шкуру – не продал, так дома и висит. На выставках ее выставляют как охотничий трофей. Давали ему 300 долларов за шкуру – не стал продавать.
Там, где река Ипуен стекает в Щапинку, у него стан. Три домика, один двухэтажный – для туристов или для охотников. Еще один сруб привез, еще хочет строить, четвертый уже дом хочет строить.
Где больше рыбы, ягоды – там больше медведей, где рябина, орехи. Если ни рябины, ни орехов, ни шиповника, ни боярышника нет, ему плохо. Он в основном траву ел и если где удастся на нерестилище рыбу поймать. И соболю тоже плохо, когда ягоды нет, только одни мыши. Андрюха, внук мой, привез лису. Обычно пластаешь – она жирная, там на палец жира. А этот год – ни жиринки нет, сухая шкура. Мясо одно, и всё, никакого жира нет. С жиром шкура хорошая бывает, выделывать хорошо ее.

10. Приходилось ли Вам вести наблюдение за названными видами животных? Какие сведения были получены? (например: изменение численности, места отела, изменение привычного поведения животных и др)
Бараны уходят только тогда, когда лето жаркое, ледники растают, воды нет – они уходят в такие места, где вода есть. Где воды нет, там их не бывает.
У жены брат судьей работает в Елизово, здесь тоже судьей работает. Тоже захотел на баранов. Там он измотался до того, что сейчас он эту охоту на баранов и не поминает. Лучше пойду на уток, говорит. Говорит: «Где у тебя Женя родился, в горах, что ли?» Я говорю: «Нет». Я, говорит, смотрю – он наверху, пока туда залезешь – он уже внизу.
У оленей поведение изменилось, они приходили из Кроноцкого заповедника, спускались в наши предгорья, везде обитали. А сейчас мало стало оленей почему-то. Или их численность стала меньше. Вот мой шурин, брат жены. Его, когда еще геологи работали, взяли на охоту на диких оленей. Там их снегом завалило, они там наубивали этих оленей. До 5 тысяч бывало в заказнике этом, в Кроноцком. А сейчас я не знаю, сколько. Вертолеты тогда не стали летать, погоды не было, у них все продукты закончились, только мясо было. На мясо, говорит, уже смотреть неохота была. Нужно было ждать, пока вертолет прилетит.

11. Какова, по-Вашему, важность этих животных как объектов изучения?
Ну, это охотоведов работа. У них мясо очень вкусное, у баранов. Но лосей-то завезли сюда, сейчас они хорошо прижились. Разбрелись по всей долине. Даже в Пущино одного лося сбили машиной, в Пущино даже добрался.
Есть Кроноцкий заповедник, там и лоси хорошо обитают, олени. С этой стороны в Тумраках на предгорьях дол такой, Асхак, есть, там эвены пасли оленей. Запретили им пасти. Они разбрелись, полудикие стали, бродили там у Жени на угодьях. А сейчас совсем не стало. А дикие редко заходят, они в заповеднике обитают. На диких оленей сейчас не охотятся, лицензий не дают. Они же только в заповеднике, а в заповеднике охотиться нельзя.

12. Существуют ли (или существовали ранее) определенные правила хозяйствования в отношении медведей (снежных баранов)? Каковы эти правила? (Например, что используют в традиционной хозяйственной деятельности?)
Не было никаких правил, охотоведов не было. И раньше тоже. Кому сколько надо, тот столько и убивал, кто сколько сможет. В начале 80-х годов появились лицензии. А до этого лицензий не было. Убивали, всей деревне раздавали и угощали, и всем хватало.
Я иногда двух убивал в год, какая осень бывает. Если рано снег выпадет, то уже охота затруднена на них, подниматься опасно, скользко. А вот кто до снега успевает, убивает больше. И два, и три, и пять убивал я за осень. Раза по три, в осень-то. Перед этими горами, перед нашими тут, километров 10 отсюда, тундра есть такая, мокрая. Там трава здоровая, все организации там сено косили. Первое время траву скосишь, делать нечего, уедешь в горы, а там горы рядом. Убьешь барана, приедешь, сено в копны соберешь, обратно уедешь, второй раз. Потом уже в стога соберешь сено – в третий раз уедешь. По три раза ездили туда, в горы.
Бык килограмм 120 весит, а важенка – меньше, килограмм 60. Тащили на лошадях. Охотились только осенью. С 1 сентября открывалась охота. Весной на них не охотились, только осенью. Летом работы много было, рыбу же ловили, некогда было охотиться. А как сентябрь, надо на кижуча запруд, тогда же запорами ловили. Оставят одного человека, он рыбу пластает, вешает, остальные на охоту уезжали.
Мясо баранов солили. Шили кукули, камусы использовали, торбаса делали, ичиги для сырой погоды.
На медведя отец мой весной ездил, на лошади тоже. На собаках ездили. Я тоже на собаках ездил, когда с армии пришел. У моей сестры муж работал приемщиком пушнины, у него собаки были, ну и у меня тоже от отца собаки остались, и я с ним ездил на медведя весной. Убили мы двух медведей. Вот, недалеко, в Жупановку ездили. За речкой привязывали собак. Но на медведя охота уже не такая интересная, как на барана. На медведя – как на уток: сидишь, караулишь. Так же и медведя. Он сам придет, только стреляй его, и всё. На нерестилище особенно. Где рыба нерестится, он туда обязательно придет. Уже не такая интересная охота, как на барана: на барана надо подыматься только часа два, подымаешься туда, где он пасется, по тропкам. Меня брат двоюродный завел: надо было обойти этих баранов той стороной гребня, а там, знаете, тропа баранья. Прямо полметра такой припаек, плита такая, а вниз – обрыв, не видать, сколько: метров сто, может, больше. И по этому припайку надо проходить. А бараны пробегают! Я один раз прошел по этой тропе, пускай там тысяча баранов, я больше по этой тропе не пойду.
Весной отец хорошо убивал медведей, а осенью он, по-моему, только на баранов охотился, медведей не убивал. Одного-двух в год убивали, а больше – не слышал. А баранов штук по десять убивали.
Отец убивал оленей штук по двадцать, на собаках ездил. Сдавал для Рыбкоопа. Тогда никаких лицензий на них не было. Я не знаю даже, заповедник тогда был или нет. Наверное, не было еще.
На баранов охотились в середине сентября, как лицензию достанешь. Старались выезжать, пока еще снега нет. На медведя хорошая охота была по первому снегу, перенога называется. Где он пройдет, на лошади его гоняли, обычно догоняли: он далеко не уходил. Он обычно пасется на рябине или на рыбе держится, и там его убивали, по переноге, по первому снегу. На оленя специально не охотились, это где случайно он попадется. На баранов выедешь, оленя увидишь, там убивали. А так специально на них не охотились.
Без следа трудно, медведь же обитает по всей долине, где река эта, Ипуен, Щапино. Ельник там. Его только на чистом месте можно увидеть, с вертолета, а так его трудно заметить. А по снегу, по следам его хорошо найдешь. На лошади, пешком идешь, по снегу гоняешь его, находишь. А без снега его трудно найти. Можно на нерестилище. Раньше сидели, караулили на нерестилище. Прямо туда с кукулем идешь, в кукуль сядешь и там его караулишь. Я несколько раз караулил тоже, он сам приходил, медведь.
Барана легко найти, он всегда пасется почти в одних местах: в верховьях ручья, где вот эта чаша, он обычно там пасется, когда еще снега нет. Он всегда в одном месте, его легко найти.

13. Знаете ли вы места сезонных (осенних, летних, весенних) концентраций бурого медведя, снежного барана, дикого северного оленя в районе? На вашем участке? Известны ли вам места зимовок барана и оленя, берложные станции у бурого медведя в районе и на участке?
Бараны обитают там, где скалы, а в ровных местах их не бывает, там олени бывают. Обитают в основном в одном месте, в одних местах. Весной они выходят на такие меси (мхи?), пониже пасутся. А обычно они в чашах. Кругом скалы, а посередине чаша, обязательно ручей течет из этой чаши. Там трава такая, кругленькая, «баранья трава» называют, вот они ее и едят, она сочная. Река Валагино, верховья Камчатки, верховья Андрияновки, верховья Кувичи. В верховьях всех рек, которые текут с горных ручьев. Там они, в верховьях этих скал, речушек, и обитают.
А медведь в горах бывает, только когда шишки и «зеленка». Он зеленкой этой увлекается, как корова тоже. Где эта зеленка, там и спит, у него прямо кучи помета навалены возле этой зеленки. Трава такая сочная, подвид нашего пырея, только такая, высокая, вот он ее почему-то сильно любит. Другой медведь даже рыбу не ест, одной только этой зеленкой питается и орехами, рябиной, ягодой. Даже рыбу и не ест. А сейчас они привыкли уже к этой рыбе, им корма стало мало, рыбы не хватает.
Вот мой внук. Полетели с иностранцами на охоту, в Козыревске где-то. И там «бураны» взяли они. Поехали, а там перехватили двух медведей по снегу. И они их привели – двух лосей задрали эти медведи и ели их. Их там и убили, повезло им. По насту-то лось не может бежать, проваливается, а медведя хорошо держит наст-то. И вот два медведя двух лосей задрали.
Домашние олени, которые разбрелись, полудикие, иногда попадаются. Колхозы когда расформировали, в Тумраках пасли оленей домашних, а потом запретили там пасти, разбрелись у них они. То запьянствуют, то рыси там… Они запьют, а надо ведь оленей всё время охранять, а рысь, если никого нет, легко их задирала, много она задрала оленей у эвенов этих.

14. В каких пределах возможен промысел этих животных на территории Вашего района без ущерба для их поголовья и животного мира?
Сейчас дают лицензии: на охотника – одного барана. Если хочет охотник, медведя может, или же одного лося. На каждого – по одной штуке. Им же надо трофеи – череп медведя надо, шкуру. От лося только рога берут. Только за этим они и приезжают. От лося, от барана они берут только рога. И чем больше рога, тем лучше ему. Выставки устраивают. Здесь даже выставка была. Женя получил сколько-то медалей золотых за рога лося, барана, за шкуру рыси, череп росомахи. Вот он много медалей получил, точно не знаю, сколько, знаю, что много. И иностранцы тоже, у них, видимо, тоже выставки, и они получают за это деньги.
А я знаю, что, когда Женя работал в Госпромхозе, когда Госпромхоз еще был, приезжал немец с женой из Ганновера, из Германии. На лошадях они ездили, он ему показывал девять баранов, быков. Не стал стрелять – рога маленькие. Выбирал, у кого рога большие. А потом мы с другом, Иваном Потаповым. Женя говорит: езжайте по такой-то пади, там два барана, немцу не понравились рога, маленькие. Ну, мы этих баранов искали, нигде не могли найти, хотели их застрелить на мясо. А потом туда, дальше, проехали, там я стал в бинокль смотреть, там места такие хорошие, бараньи. Говорю, сейчас, обожди, Иван, медведя тут рядом увидели, на рябине пасется. Шкура хорошая, черная. Иван говорит: давай этого медведя убьем! Я говорю: сейчас посмотрю, может, где бараны есть. Смотрел – километров за шесть, наверное, вышел баран, у него зад белый, бинокль у меня хороший. Пасется один, увидал – бык это. И второй вышел. Говорю: давай этого медведя убьем, они всё равно далеко не убегут, а потом Жене скажем, они назавтра приедут. Этого медведя мы убили. Назавтра Иван поехал с Женей, и немец, показать, где видали. Но их, правда, было три барана, они двух убили.

15. Как относились к данным животным ранее (берегли ли их, почитали, охотились)? Знаете ли вы традиции, правила, обычаи, которые использовались при организации охоты на бурого медведя, снежного барана, дикого северного оленя? Сохраняются ли сейчас среди населения традиции в отношениях к этим животным?
Если медведя пойдешь караулить, ветер обязательно должен быть или западный, или северный – с одной стороны чтобы дул. Если с разных сторон подует, бесполезно его караулить, он всё равно не придет.
Баран тоже чует, но баран не так чует это, как медведь. Надо всегда заходить с такой стороны, чтобы ветер от зверя дул, тогда он не чует уже человека. Можно к нему близко, подойти, к барану. Баран видит очень далеко. Если он видит человека, надо убежать, а одному там остаться, чтобы он на него всё время смотрел. Если все скроются, он уходит. Специально охотники, если он их увидит, одного оставляют, лошадь там, и он ходит, он на него обращает внимание, а остальные его обходят.
Рыбы было полно, медведя караулишь – она всю ночь плещется на нерестилище, только к утру успокаивается. А сейчас нерестилища пустые стали из-за этой икры. Браконьеры икру выпарывают, а рыбу выбрасывают. Тут даже, недалеко вот, километра полтора, Камчатка протекает. Я вот осенью, летом ходил – они выбрасывают рыбу, она свежая еще, возьмешь, принесешь курям, цыплятам или собакам, сваришь. Чавыча килограмм по десять даже, пятнадцать – выбрасывают. Они-то не разбираются, в воде не видать, какая – самка, а какая – холостая. Самца большого вытащат, икры нет – выбрасывают его. Вот уже обнаглели до чего эти браконьеры. Всю рыбу уничтожают.
Где Ольгин дом, в крайнем доме раньше брат двоюродный жил, а тут рыбалка была раньше. Сараи стояли. Тут эту реку запирали запорами, перегораживали. Сетей-то тогда не было, только запорами ловили. Ловушки там. На бату подходишь, из ловушки запугиваешь (???) морду, морду подымаешь – за хвост, по голове и в бат бросаешь. Полный бат – на берег вываливаешь. Ниже запора сплошная рыба стоит: если бы она не убегала, по ней можно было бы переходить, как по мосту. Вот сколько рыбы было. А сейчас…
Когда я работал киномехаником, мы купили собак, чтобы в поселок ездить, показывать кинокартины, с Рыбнадзором вместе. А речка Камчатка – там нерестилища, там Камчатка не замерзает, там нерестуют. Мы один раз невод там забросили и за один раз девятьсот пятьдеся кижучей поймали в эту сеть. Председатель говорит: я сколько рыбачу, ни разу столько рыбы не хваталось! Невод далеко до берега не дошел. ??? там такая тихая, перекат, а выше переката такая затесь. Она там поднимается, после переката отдыхает, вот мы там и забросили невод и сразу 950 штук поймали кижуча. Собак кормили этой рыбой.
Эвены в основном оленями занимались, в Быстринском районе у себя. Из шкуры они шили кукули, кухлянки шили, торбаса шили. И из домашних, и из диких тоже, если убивали диких. Медвежьи шкуры обычно на торбаса шли. Скоблили, дубили в дубу их, потом шили из них торбаса. Ремни кроили из медвежьих шкур, делали упряжь, использовали для сборки нарт, оплетали нарты, делали как корзину. Нарты выдерживали до 150 кг. Неделю занимал путь на нартах до Петропавловска, на лошадях дольше.

16. Устанавливали ли сроки охоты эти правила, традиции и обычаи? Как использовали продукцию, полученную на охоте?
Как снег выпадет, охотиться на барана плохо.

17. Продолжают ли соблюдаться в настоящее время эти правила, традиции и обычаи при организации охоты на бурого медведя, снежного барана, дикого северного оленя в районе, на вашем участке?
Способы охоты на барана не изменились. На рыбу – изменилось. Рыбу раньше ловили запорами, а сейчас сетками ловят. Я рядышком проходил – у браконьеров через каждые сто метров этот «телевизор», сетка или же стоят с крючками, «компьютер» называют. «Телевизор» - это такой железный прут, труба такая, не очень толстая. На ней вместо камней во всю длину сетку привязывают, а наверху – наплывА (поплавки???). Ее туда бросают, против течения, на дне лежит прут этот железный, «телевизор» называется. Его и не видать, а от него – веревочка. И не видать это всё, наплыва уже все в воде, Рыбнадзор и не видит их. А сетку если ставить с наплывами, то наверху ее видать. Рыбнадзор едет, видит – сеть стоит, сразу снимал. А «телевизор» уже не видно.
На медведя – тоже, браконьеры, правда, петли ставят. Каждые три дня нужно петли проверять. Капканами ловили медведей. На оленей больше не охотятся.

18. Какие правила охраны и регулирования популяции животных, по–Вашему, необходимы? (ограничения или квоты, сезонность охоты, учет численности популяции, изменения в законодательстве, изменение сроков охоты, усиление охранных мероприятий, запрет отстрела и др)
Квоты сейчас есть, и на охоту, и на рыбу. Больше и не надо, какие еще принимать?
Общества охотников и рыболовов стали меньше выделять соболей, рыбу-то вообще больше не выделяют. Только Ассоциации КМНС. А охотникам, по-моему, рыбу не выделяют. Нам, пенсионерам, дают, ветеранам дают рыбу бесплатно.
Медведей хватает, а вот оленей надо охранять.

Медвежий корень – большая дудка, белые соцветия, лечебные корни, пахнут чем-то лекарственным. Натирались им, копали осенью и весной.

Мне в этих рассказах всегда очень интересны детали того, постепенно уходящего быта. Белая мука как показатель "хорошей жизни", обмен шкурок на продукты и т.д. Уходит многое, что сейчас может пока вспомнить даже мой папа 1952 г.р., который, кстати, прожил несколько лет в Мильково в детстве: например, долбленые лодки-баты наподобие индейских пирог, которые активно плавали по камчатским рекам до 60-х годов, пока их полностью не вытеснили моторные лодки. Еще совсем недавно, в 80-е годы, в Мильковском (и Быстринском) районе выделывали оленьи и другие шкуры теми еще пра-пра-методами, шили одежду - а в Корякском автономном округе так делают до сих пор, и носят сию одежду не в декоративных целях, а в самых что ни на есть практических. Странно подумать, что до середины ХХ века местные народы не ели ни грибов, ни говядины, да и сейчас едят и то, и другое не слишком-то охотно. Странно подумать и о том, что до тех же самых лет собачьи упряжки были совершенно обыденным транспортным средством (пока не перестали выделять красную рыбу на корм ездовым собакам).
И вообще мне интересна эта совсем другая жизнь - одновременно простая и сложная, всё более и более грубо нарушающаяся переменами, и к лучшему ли?

Вложение: 3650546_Tolman_V.doc