С Колькой Болякиным случилась беда. Он подскользнулся на яблочном огрызке и проехал два квартала от дома радио до театра народных промыслов. И конечно же расшибся основательно, и конечно слег.

Соседи по палате попались сносные весьма. Один, инженер-разведчик с разбитым в дребезги клювом, лежал тихо и мирно, и орал только на перевязках. Второй - могучего телосложения молдаванин с хитрым прищуром и легким французским акцентом (он говорил, что семь лет работал маляром в Нотр Дам де Пари). Молдаванин ждал скорой выписки, а потому был разговорчив и весел.

"Вот смотри, - говорил он Болякину, - в Париже я получал по 12 франков в день. Каково? Нет, работа, конечно, опасная, но и башли-то, башли! Хороши? То-то! А приехали мы, я с братом тогда жил, в Тихорецк - фига. То есть форменная фига получилась. Отец в плаванье ушел, мать - пенсионерка. А деньги за месяц все ушли. Тьфу. А?" Рассуждения молдаванина казались такими чересчур бесхитростными и наивными, что Болякин не находил что ответить и лишь согласно сопел. "Дальше, - продолжал сосед, - дальше мы купили квартиру в Кишиневе и поехали..." Эта подробность удивила Болякина. "Без денег купили?" - спросил он.

- Что "без денег"?

- Ну, говоришь, деньги ушли все.

- Так мы за значки. У отца их тогда с полмиллиона было. Жалко, конечно, а что делать? Значит, мать с собой взяли и поехали...

- Подожди! За какие значки?!

- А за разные. У отца всякие были. "500 лет покорения Казани", "Мишка-1980", "Донор I степени", масонскиие, голубые. Даже нацистские были.

- Понятно тогда. И сколько эта коллекция стоила? В теперешних?

- То есть? Что значит "стоила"?

- Ну...дорогая коллекция-то?

- А! Да. Очень. Говорю же - жалко, бляха. Купили, значит, квартиру на центральной, позвонили бате. Ну, конечно, матери кой-чего оставили. Уехали с Мишкой в Сочи. Там работали два месяца, едва хватило до Гамбурга. Мы и отчалили.

- В Гамбург!?

- Ага.

Болякин уже ни во что не верил из того, что говорил молдаванин. "Какие-то значки! Сколько, черт возьми они стоили, что он квартиру купил, да еще и в Кишиневе, да еще и на четверых? Комнаты две - не меньше. И тут он, видите ли, в Гамбург мотанул. Что он? Золотом стены кроет?!" - рассуждал про себя Колька.

"Ага, - повторил молдаванин, - уехали, и вот сейчас там и живу. Семья, знаешь, дети. Брательник тоже какую-то немочку там обхаживает, какую-то Марту."

- А здесь ты как?

- А! Авария, блин. Здесь ездить совсем не умеют. Не те люди. А всё говорят: "педанты, педанты!" Тьфу. И на Нойманштрассе одному такому "педанту" всю бочину разровнял. Даром что BMW, а как бумажка. Я свой мерин года два как купил, так ни одной царапины, а тут - на тебе.

- Подожди, я не понял. В машину въехал?

- Ну! Тут. Недалеко.

Болякину стало смешно и он решился спросить. "А где именно?" - сказал он. "Говорю же, - зевнул молдаванин, - на Нойманштрассе".

- Где!?

 - Да у городского музея!

- Какого!!?

- Гамбургского!!!

"Нет, пациент не той больницы. Нашел же в Туле гамбургский музей!, - негодовал Колька, - что еще расскажет?". И они оба удивленно поглядывали друг на друга.

За окном был жаркий полдень, птицы щебетали как-то дико и беспокойно. Странно, но вопреки обыкновению сего времени дня, автомобилей не было слышно совершенно.

К ужасу Болякина второй его сосед по палате, инженер-разведчик (что это, все-таки, значит?), подал гнусавый голос. "Bringen Sie mir bitte diese Tasche", - сказал он и показал на серую сумку у дальней стенки. Молдаванин вскочил и послушно поднес ему.

- Öffnen Sie bitte... Danke.

- Keine Ursache.

- Das ist ein Geschenk.

Травмированный инженер в упор посмотрел на обмершего Кольку и мягко улыбнулся. Молдаванин вынул из сумки потрепанную географическую карту и подал Болякину. Колька развернул ее и прочитал с удивлением в левом верхнем углу: "Hamburg.".  "Das war sehr nett von Ihnen, keizer!"- сказал он и слегка поклонился. А молдованин шепотом произнес: "Willkommen".