В колонках играет - Сплин - Романс.
Настроение сейчас - Мрачно-похотливо-вампирско-яойное! (во как!)

Анхель.

- Эй, ты совсем придурок!? Хватит, с него довольно. А то он и так, ни живой ни мёртвый…
- Как хотите, господин Анхель. Если мальчишка будет рыпаться – только скажите.
- И без тебя справлюсь. Иди отсюда.
Какой он идиот! Я его просил – только несколько раз проучить его. Хотя мне нравится вид крови и болевых конвульсий у этого пацанёнка, но я ведь не просил его избивать до таких пор. Мне же тоже хочется…
Прогнав из сада всех остальных, я начал разглядывать тело под собой. Какая удача, что мне досталось это существо! Чёрные как смоль волосы, почти до плеч, и хоть они все в крови, они всё ещё блестели и чёрно-багровым пятном выделялись на белом снегу моего сада. Белая кожа, вся в ссадинах и крови, алые губы и чёрные ресницы. Чёрт, а какое у него тело!.. Он был полностью обнажён, и тело его было прекрасно, и не менее прекрасно на нём смотрелась эта кровь и следы этих мучений что сводило такого эстета как я, с ума…
Я присел, и приподнял его голову. Его алые от свежей крови губы пульсировали на чёрно-белом шёлке кожи его лица. Кровь тонкой струйкой сочилась по его губам, и я не выдержав сего соблазнительного зрелища облизнул их. Мальчик встрепенулся, но я вовремя удержал его руки. Он еле-еле открыл глаза, и не увидев перед собой моего слугу, а меня, мало-помалу успокоился. Вскоре мне это надоело, и я сильно ударил его по лицу. Кровь из его рта полилась водопадом, и я ещё сильнее наклонившись, почти лежа на нём впился в его губы и почувствовал сладковато-металлический вкус его крови. Она начала стекать по моему лицу, и я сходил с ума от этого ощущения. Я яростно кусал его губы, из которых с новыми силами начинала хлестать кровь. Он начал стонать от боли, и это приводило меня в ещё больший экстаз, граничащий с трансом. Я прекратил кусать его губы, приподнялся и посмотрел на свою работу. Да, конечно этого я и ожидал увидеть, но то, что было с ним было невозможно представить. Губы были искусаны везде, по подбородку и шее стекали тонкие струйки крови и капали на снег. Холодные белые снежинки падали ему на лицо и волосы, и он во всём этом великолепии был ещё прекрасней. Я безумно захотел почувствовать всем телом этого мальчишку, но сначала я его немного помучаю. Конечно, я не такой сильный, как мой слуга, но мучения могу доставить неслабые…
Я встал, и сильно ударил его ногой по рёбрам. Он закричал, - даже нет, - захрипел от боли, так как кричать у него сил не было. Я снова присел рядом с ним, и, взяв его слабую, худую и бледную руку положил её себе на ладонь. Рука была тонкой, почти как лист бумаги, и такой же белой и холодной. Ладонь узкая и небольшая, но пальцы длинные-длинные и тонкие-тонкие… Я подержал некоторое время в руке его хрупкую ладонь, и с силой стиснул её, так, что отчётливо послышался её хруст. Он слабо дернулся от боли, сил у него почти не оставалось. Я отошёл от него. Пусть немного оправится. Мне он живой нужен.
Через полчаса я подошёл к нему. Он быстро и прерывисто дышал, но было видно, что у него достаточно сил, чтобы продолжить нашу игру.
Я снова взял его ладонь, и достав из ножен кинжал с силой полоснул по ней. Кровь полилась на землю, я чувствовал, как она пульсировала, я видел белые, как этот снег, кости. Слава Богу, я не слишком сильно рубанул, а не то бы отрубил ему полкисти. А мне он не нужен с такими серьёзными увечьями, я ведь эстет, чёрт возьми!
Он заорал в полный голос. Я быстро закрыл его рот рукой, и, взяв в другую руку тот же кинжал начал медленно на его теле выводить кровавые узоры. Он начал слабо вырываться. Меня это начало раздражать, и я, подведя кинжал к его горлу прошептал ему:
- Не рыпайся, золотце, если жить хочешь. А если хочешь сдохнуть, предупреждаю – будешь подыхать долго, медленно и мучительно. А так я с тобой поиграю, и ты уйдёшь отсюда. Ничего я тебе отрубать не буду, не хочу настолько изувечивать твоё прекрасное тело. Так что, не рыпайся, и всё пройдёт. Идёт, золото?
Он молча сглотнул, и с выражением животного страха в глазах, кивнул. Я улыбнулся:
- Вот так то лучше.
Я слизнул выступившую слезу с его щеки, и хоть она была довольно солёной, она была хороша. Лучше неё могла быть только кровь этого мальчишки. Я с жадностью и вожделением посмотрел на его тело – из него сочилась кровь, особенно из тех мест, где я только недавно прошёлся своим кинжалом. Я ещё немного порисовал этой смертоносной кистью на его груди, и начал слизывать его кровь. От его страха она казалась ещё слаще. Я медленно слизывал и сцеловывал его кровь, его кожу, лизал и кусал его соски, и пил его кровь, которая сочилась из всех ран, которые я нанёс. Немного погодя я посмотрел на свою белоснежную одежду. Теперь она была вся в его крови.
- Чёрт! Хотя, так даже лучше… - с ноткой желания в голосе произнёс я. К тому времени я уже был сильно возбуждён, и с радостью избавился от одежды.
Я перевернул его на живот. От боли он не чувствовал холода, который был в саду. Я тоже вскоре перестал его чувствовать – от возбуждения. Языком я провёл по щели между его ягодиц, и резко всадил ему своим членом. Он дёрнулся и взвыл.
- Встань на четвереньки. Быстро!
Он повиновался, хотя и был очень слаб. Когда он встал, я взял его член в руку и начал его доводить до экстаза, и не отставая от заданного собою же ритма начал засаживать ему сзади, причём по-зверски. Он начал оживать, и через некоторое время я услышал его возбужденные стоны. От этого я стал двигаться ещё быстрее, и наконец, после того, как он выгнулся и выкрикнул самый громкий, и самый протяжный стон, мы с ним кончили.
Он с силой рухнул на землю, я снова перевернул его. Следы крови на его животе уже подсохли, а снег под его телом был багровым, даже почти чёрным. Он немного подрагивал – то ли от холода, то ли оттого, что только несколько секунд назад он трясся от оргазма, то ли от всего сразу, но мне это доставляло огромное удовольствие. Я начал облизывать и кусать его шею, которая от моих засосов уже была вся в синяках. Я укусил его в артерию, где пульсировала горячая кровь, я чувствовал её яркий запоминающийся вкус. Тоненькая, отчаянно и сильно пульсирующая струйка била мне прямо в глотку, и я упивался этим безумным блаженством. Пока я это делал, мои руки слегка поддрачивали его член. И хотя я делал это не настолько сильно, чтобы у него хоть как-то оживало, он у него всё равно вставал, но против его воли. Когда я уже напился его крови, я прошептал ему на ухо в жутком экстазе:
- Знаешь, мальчик, тебе несказанно повезло. Ты ведь хочешь меня, да? Так вот, тебе повезло, потому что ты единственный, у кого я буду брать в рот. И ты сейчас сам в этом убедишься.
С этими словами я скользнул вниз, где меня уже ждала его эрегированная плоть. Я взял её сразу, еле дойдя до середины начал быстро и резко двигаться. Я хотел довести его до бессильного и полуобморочного состояния. Когда я уже заканчивал, я лизнул его головку, и он с силой кончил.
Я встал. Посмотрел на его дрожащее, прекрасное тело на красно-белом снегу. Снежинки всё так же падали на его тело, и я облизнулся от удовольствия. Я не хотел никуда отпускать его, но чувствовал, что ещё одной такой игры он не переживёт.
- Господин Анхель!
Чёрт, ну сколько можно.
- Ксссооооо!!!!!!!! Я же просил!
Господин Анхель, извините меня, но…
Договорить он не успел. А я очнулся в тюрьме, где через несколько часов меня повели на расстрел. По иронии судьбы, когда я глянул на своего палача, он как две капли воды был похож на того мальчишку. Я не удивился, и горько усмехнулся. Всё, как всегда по законам жанра…
Это и были мои последние слова.
- Всё по законам жанра…