Я как раз досматриваю сон про то, как две девушки азиатской наружности удовлетворяют друг друга при помощи автозаправочного пистолета, когда звонок Николь с корнем вырывает меня из нежных лап Морфея.
Она интересуется, что ей лучше надеть к вечеру, дабы не выглядеть безвкусной дурой перед моими «друзьями-банкирами», как Николь их называет. Она заметно нервничает. Николь вообще частенько волнуется по пустякам. Раздраженным, чуть хриплым ото сна голосом советую ей пойти нахуй надеть тот костюм от Karl Lagerfeld, что я подарил ей на день святого Валентина и кладу трубку, совсем не желая выслушивать все ее контраргументы.
Помню, когда мы только познакомились, а это было около месяца назад, Николь страшно переживала по поводу лишнего, как ей казалось, веса. Пришлось объяснить дурочке, что я вовсе не в восторге от всех этих идиотских стандартов красоты и тощих топ-моделей. При взгляде на них во мне пробуждается лишь одно желание, причем отнюдь не сексуального характера. Накормить. Терпеливо, с плохо скрываемым отвращением, как кормят полуразложившихся старух в домах престарелых. Зажать им их тонкие, идеально отточенные носики, и запихивая огромные ложки манной каши в широко раззявленные рты, глядя прямо в их обезумевшие от страха глаза, орать что-нибудь вроде: «Глотай, сука, глотай!»

Я заезжаю за Николь в половине седьмого вечера на своем серебристом Роллс-ройсе. На ней ярко-красное короткое платье от Bill Blass с шелковыми кружевными манжетами. Ну что за сука? Спросит тебя, внимательно выслушает и все сделает по-своему.
- Ну как я выгляжу?
- Потрясающе, милая. Это уебищное платье словно создано для тебя
И мы едем на нашу межкорпоративную вечеринку в арендованный по такому случаю ресторан Royalton. Туда, где собираются люди, месячный доход каждого из которых раза так в три превышает годовой бюджет среднестатистической африканской страны. Для Николь это первый выход в свет. Она страшно волнуется и всю дорогу тараторит о каких-то новых журнальных столиках из стекла и стали, попутно пытаясь выяснить у меня, как правильно есть омаров.
- Милая, там не будет омаров.
Николь замолкает, а я наслаждаюсь тишиной и думаю о девушках, что закачивают в друг друга бензин, пока их не разорвет на части.

Не успев даже толком войти, Николь попадает в мир ослепительной роскоши персидских ковров, дорогих костюмов, столиков с золотыми ножками, подсвечников, каждый из которых стоит целое состояние. Она замирает, растерянно хлопает ресницами и, кажется, вот-вот упадет в обморок. А я тем временем гляжу по всем сторонам в поисках знакомых лиц.
Вот Роберт Экли (успешный биржевой брокер) в дальнем конце зала яростно долбит по клавишам старинного рояля, рождая тем самым совершенно немыслимую какофонию, которая, впрочем, все равно тонет в равномерном гуле разговоров о банковских счетах, пакетных инвестициях, антимонопольной комиссии и кокаине.
А вон Пол Робинс (председатель совета директоров нашего банка) со своей новой пассией. Вроде бы ее зовут Франческа, а может быть, и нет. Я машу ему рукой, он замечает, расплывается в добродушной улыбке и, схватив свою спутницу за талию, направляется ко мне.
- Привет, Джеральд! – восклицает он и весьма энергично жмет мне руку.
Пол из тех парней, что считают обыкновенное рукопожатие этаким тестом на крутость и стискивают тебе кисть с такой силой, что слышно, как хрустят пальцы.
- Привет, Пол. Знакомься – это Николь, моя девушка.
Этот подлец протягивает ей руку и заявляет:
- Пол Робинс. Очень приятно. Джеральд мне многое о вас рассказывал. А это – Франческа.
К собственному удовлетворению, я отмечаю, что Франческа и в подметки не годится моей Николь. Мы словно на выставке собак, соревнуемся чья псина красивее и породистее. Не удивлюсь, если сейчас подойдет судья и потребует, чтобы Франческа немедленно показала зубы для контрольных измерений. Но вместо судьи к нам подходит Бери Уотсон (шеф повар Royalton) и одним резким движением перерезает горло Николь.
Ножи марки «Sta-Sharp», которыми пользуется Уотсон, отличаются повышенной остротой. При производстве этих ножей отбираются высококачественные сорта стали с примесями молибдена и ванадия для придания твердости и прочности.
Все происходит настолько быстро, что Николь даже не успевает ничего понять. Она все еще сжимает руку Пола, но приветливая улыбка постепенно сходит с ее прелестного личика, сменяясь гримасой недоумения. Похоже, вечер для нее уже безнадежно испорчен. Николь переводит взгляд на меня, словно ища поддержки, пытается что-то сказать, и слова выплескиваются из нее алыми каплями крови. Прямо на мою хлопчатобумажную рубашку от Hugo Boss. Пол брезгливо освобождает руку и тут же предпринимает попытку сломать шею Франческе. Николь медленно оседает на пол, заливая кровью дубовый паркет. Где-то в дальнем углу зала Кевин Смит (владелец крупной сети аптек и по совместительству основатель благотворительного фонда в помощь голодающим детям Африки) пытается запихать позолоченную десертную ложечку в глазницу какой-то блондинки.

- Между прочим, Швейцария, готова привязать курс франка к единой европейской валюте, - заявляет Экли.
- Откуда информация? – уточняет Пол.
- Инсайдерская.
Сэм Шеппард (влиятельный финансовый аналитик) опрокидывает в себя очередную рюмку коньяка «Beaute de Siecle» и раздраженно фыркает:
- Ну что за чушь, Экли? Тебе скоро сорок, а твоей доверчивости может позавидовать даже пятилетний ребенок. Разговоры разговорами, а все-таки исключено, что Швейцария сознательно лишит себя независимости в финансовом плане.
Экли сконфуженно замолкает. Я макаю кусочек обжаренного мяса в соус supreme и спрашиваю:
- А что это? Николь, Франческа или кто-нибудь еще?
- Ты еще спроси, как звали курицу, что ты съел вчера на ужин, - смеется Сэм.
- Насколько я понимаю, это как бы их смесь. Чуть-чуть того, чуть-чуть этого, - поясняет Кевин Смит, вытирая жирные губы салфеткой. – Помню, как-то раз мы съели одного клерка из нашей дочерней фирмы…
- О господи, Кевин, что за мерзости ты говоришь? – прерывает его Пол.
- А что такое?
- Это же так гнусно, поедать мужчин. Попахивает гомосексуализмом.
Мы все разрождаемся дружным хохотом.
- Очередная гомофобская ересь в исполнении Пола, - подначивает его Кевин.
- Нет, я серьезно.
Я слизываю жирную подливу с тарелки, нарушая все мыслимые и немыслимые правила этикета за столом, и говорю:
- Боже, Пол, ты же его ешь, а не трахаешь. Не путай понятия!
- Вот смотрите, допустим, вы едите мужчину. При этом, неизбежно соприкасаетесь языком с его телом. Пусть даже мертвым, пусть зажаренным, но сути это не меняет!
- Заткнись, Пол, и не порти людям аппетит, - возмущается Экли.
- Да пошли вы, латентные пидоры, - обижается Пол и тут же добавляет: - Кстати, у меня с собой пара граммов кокаина, и я собираюсь сходить попудрить носик. Кто-нибудь желает составить компанию?
Мы встаем и бодро шагаем в направлении уборной. Стук дорогих ботинок по дубовому паркету полностью тонет в равномерном гуле разговоров о кредитных карточках, визитках и китайской кухне.