~скрипачка и художница...~
- Что ты делаешь?!!!
- А что не так?
- Ты меня рисуешь!!
- А тебе не нравится, как я тебя рисую?
- Я же просила - не нужно. Откуда ты вообще достала карандаш и листок?
- У тебя на столе были.
- Отдай!
- А вот и не отдам. И потом, почему тебе не нравится, когда я тебя рисую. Твоя музыка так прекрасна, а вместе с ней и ты, что я не могла не постараться что-то взять в зарисовку.
- Никогда не рисуй меня, когда я играю на скрипке!
- Тебе очень идет.
- Вот смотри, будешь рисовать, а тебе над самым ухом буду смычком струны мучить, вот тогда поймешь!
- А не мучаю бумагу, я стараюсь, - в голосе проскользнули нотки обиды.
- Ну а буду играть тоже что-то красивое.
- Сыграй пожалуйста, меня это вдохновляет. Живая музыка скрипки.
Бой как всегда был проигран. Вот как разговаривать с этим человеком?! С одной стороны, это было приятно, когда тебя рисуют, но с другой как-то некомфортно. А когда играешь на скрипке, то это ощущение усиливалось. Но следить за том, как из белой глади листа вырастает что-то красивое, то, что не увидишь даже в зеркале – это тоже завораживало. Лиза любила наблюдать, как для первого слоя масляных работ кладется подложка, буйство абсолютно невероятных цветов, чтобы потом это стало работой, которой будет довольна сама художница. Со стороны – это просто пятна, не больше. Но вот из цвета вырастают формы, а в конце это не просто угадывается силуэтом, а показывает мир. Цельный мир. Дополненный и, кажется, живой. Странно это… и заманчиво. Да, Алиса всегда предлагала ей научить ее рисовать, говоря, что в отличие от скрипки, рисовании доступно каждому, но Лиза всегда отказывалась. Страх? Возможно. Почему то ей очень не хотелось рисовать под пристальном взглядом подруги. Не хотелось сделать это хуже нее, потому что она видела, как это делала Алиса, а нарисовать лучше, она, конечно же, не могла. Поэтому, даже наедине с самой собой, брать карандаш в руки для рисунка Лиза стеснялась. Зато она отыгрывалась в скрипке.
Хоть слово «отыгрывалась» не верное, и просто не правильное для объяснения отношений между девушками. Алиса сама теребила и просила Лизу сыграть ей. И преодолевая порой пороги лени, Лиза брала скрипку, аккуратно проводила по ней рукой, доставала из тубуса, проводила для пробы по струнам смычком, вставала поудобнее и начинала играть. Алиса смотрела с удовольствием на подругу, чуть заметно улыбаясь. Можно сказать, что она и не улыбалась, только уголок рта чуть поднимался и глаза светились таким теплым, чуть заметным светом. Глаза точно улыбались.
- Отдай мне работу.
- Но она не закончена!
- Ну и что, отдай!
- Зачем она тебе?
- Мне останется, на память.
Подруга вдруг изменилась в лице.
- Хм… на память?... – Алиса склонила голову чуть набок, пристально смотря в кари-зеленые глаза подруги, - на память… бери.
Что-то было не так в этих словах, что взволновало Лизу. Быстро взяв листок, словно он мог испариться в воздухе, Лиза положила скрипку в тубус и как следует решила рассмотреть рисунок. Не прорисована была скрипка, лицо и положение рук. Но общая фигура была уже видна. По привычке проводя подругу до дверей, Лиза обратила внимание, что подруга как-будто не торопится, хоть обычно собиралась быстро. Движения были чуть тяжелые, немного резкие, что было не совсем похоже на всегда стремительную, но гибкую, как горная река, подругу.
Но вот Алиса вышла на этаж и нажала кнопку лифта.
- Что ж, пока! – улыбнулась Лиза.
Двери лифта со скрипом разъехались.
Алиса как-то грустно посмотрела на подругу, потом странно улыбнулась.
- Прощай.
И быстро пошла в лифт. Двери закрылись, и кабина понесла Алису вниз, оставляя в дверях удивленную и испуганную Лизу.
- Что значит прощай?!
Но на вопрос уже никто не мог ответить.
День пошел своим чередом, и скоро пришло время репетиций. Но занятие как-то не шло. Скрипка не слушалась, звуки шли корявые и несвязные. Наконец собравшись с мыслями и вспоминая о том, что только сегодня все было в порядке, Лиза снова принялась за игру и…
Перед глазами, словно находясь рядом, предстал образ подруги. Он улыбнулся девушке, посмотрел долгим взглядом и, казалось, хотела чтобы что-то сказать. Вместо хорошо знакомого голоса подруги по комнате раздался звук лопнувший струны. Самая тонкая струна, что сегодня ни как не бралась, чуть не задевая о щеку Лузы, пополам разделилась, и вся скрипка как будто чуть загудела. Впрочем, Лизе могло это просто показаться. Потому что уже через мгновенье никакого звука не было. В руках у девушки была скрипка с порваной пополам одной струной. Поменять струну Лиза так и не успела, хоть и начала. Из соседней комнаты раздалась мелодия телефона.
Дойдя до телефонного аппарата, Лиза стало вдруг страшно. Медленно поднимая трубку, сбивчивым голосом Лиза спросила:
- Аллё, кто это?
- Это из больницы. Я отец Алисы. Ее мать сейчас не может говорить она… ей плохо. Ты… я думаю, как близкая подруга нашей дочери, ты должна знать. Алиса… - голос замолчал, как бы собираясь с силой духа. Осознание того, что он должен был сейчас сказать, у отца не укладывалось пока в голове. Он и сам до сих пор не верил, - Алиса… умерла…
И тишина. И ничего больше. Стрелки на часах замерли. В голове у Лизы пронеслись сразу все события дня. Рисунок, поведение подруги, ее последний взгляд, улыбка, лопнувшая струна.
- Когда?
- Только что.
- Как?
- Ее сбила машина. Хоть привезли в больницу, однако спасти ее не удалось. После операции она… - голос сорвался. Ужасная реальность, после объяснения другому человеку, с ужасом всей своей правды обрушилась на отца. Договорить он мог. Да и не нужно было.
Трубка почти что упала на место.
Пустота. Одиночество. Страх. Ужас. Нет, слез не было. Пока не было.
Лиза не помнила, как он добралась до своей комнаты, как упала в кресло, на котором несколько часом назад сидела ее подруга. Она его очень любила. Садилась в него, поджимая ноги, и слушала, или просто разговаривала с подругой.
Садилась… разговаривала... живая… всего несколько часов назад…
Наконец первый шок пошел, и, чуть ли не крича, Лиза упала на кровать и заплакала. Она не думала ни о чем, она была в пустоте, в одиночестве и просто плакала, даже не думая уже о причине. Она вдруг почувствовала себя такой никому не нужной, слабой и маленькой перед судьбой. Жизнь как будто потеряла краски и цвета.
Цвета… краски…
Это напоминания сразу напомнили о Алисе. Никогда больше она не будет звать подругу с ней в художественные салоны за новой краской, никогда не будет сидеть рядом в консерватории, чтобы потом весь вечер слушать Лизины рассуждения и восхищения о услышанном. Никогда не будет звать ее поехать куда-то, где есть красивая природа, чтобы там сфотографировать пейзаж, кто бы потом, когда-нибудь, хоть этого никогда не происходило, перенести его в картину.
Никогда.
- Вернись! Прошу тебя, вернись!!!
В форточку залетел порыв ветра, пробежал по волосам Лизы, подхватил ее слова и унесся все так же беспечно дальше.
Ветер. Алиса всегда любила ветер. Она говорила, что это самый верный друг из всего вся, что нас окружает. Она хотела стать ветром. Когда-то они обе бегали по улицам, гоняясь за ним.
Играли с ветром в догонялки…
Воспоминания заставили чуть улыбнуться. Совсем немного, чтобы еще раз напомнить, что все это прошлое, а впереди страшное будущее. И страшно оно тем, что у Лизы оно есть, а у Алисы оно было. А она уже тоже была…
Новая волна боли и слез накатила на Лизу. Еще немного, и голова закружится от слез. А кто еще она могла сделать? Слезами горя не поможешь, но разве сейчас хоть чем-то поможешь?!
Лиза опустила голову, закрылась от всего мира руками и захотела стать песчинкой, еще более мелкой, чем она есть сейчас.
Может быть, именно потому, что голова была наклонена, или от того, что форточка так и не была закрыта, но в комнату снова влетел ветер. Он облетел деловито комнату, задержался над рисунком Алисы, что так и лежал на столе, покатал игриво карандаш, лежащий рядом и стал петь свою мелодию, проходя сквозь струны скрипи без одной струны. Наверно, если бы Лиза не плакала, то она бы поняла, что мелодия ветра будет ей хорошо знакома и родна. Но ведь для этого нужно слышать голос ветра, верно?
Горе захлестнуло Лизу, окунуло с головой в пучину отчаянья. Наверно для того, чтобы понять, что надежда здесь, рядом, стоит за спиной и слегка шелестит крыльями, нужно, чтобы вест свет жизни погас, тем ярче будет светить звезда надежды.
- Ты снова плачешь?! Как печально. А я так люблю твою улыбку, улыбнись мне.
Лиза не поняла что случилось. Это голос… он был слишком живой. Казалось, что кто-то сел на краешек кровати рядом, и опустил руку на плечо. Лиза хотела обернуться, вскочить, поднять голову, но не могла.
- Правильно, не стоит оборачиваться. Тебе еще нельзя. Рано.
- Но как?!
- Я же не доделала рисунок, помнишь? Тот, что я оставила тебе… на память.
Лиза ничего не понимала. Она только осознавала, что она здесь. Она рядом. Теплая, веселая и такая… живая.
Кто встал с кровати и отошел с окну.
- Теперь я буду всегда с тобой. Всю жизнь. А она у тебя будет долга и яркая, теперь я это ясно вижу. Конечно, есть ты не против…
- Я? Конечно нет, но... как?
- Ты меня не будешь видеть, но я буду наблюдать за тобой. Иногда из-за спины, иногда сверху. Ты знаешь, там так красиво… и... свободно…
Лиза не знала, что и делать. Она была ошеломлена. Событий за один день было слишком много.
- Так ты мне сыграешь?
- Да-да, конечно. Ой, у меня струна…
И тут Лиза замолкла на полу слове. Она подняла голову и увидела, что струна была цела. Скрипка, как ни в чем ни бывало, лежала на столе и ждала.
- Закрой глаза и повернусь ко мне, я рисовала тебя так.
Лиза подошла в столу. Она услышала, как в свободное кресло кто-то сел. Обернуться? Может быть , последний раз увидеть милый образ подруги?
В последний раз.
Нет, она этого не сделает.
Лиза взяла скрипку, смычок, провела им по струнам, еще раз прошлась по вновь целой струне, закрыла глаза и обернулась к креслу.
- Я никто не играла с закрытыми глазами. Прости, если будут ошибки.
- Не будут.
И Лиза поверила. Она, почему то, не сомневалась в словах, чтобы были только что произнесены.
И она заиграла.
Она ни помнила, чтобы когда-то так хорошо играла. Рука свободно и легко летала вперед -назад, смычок невероятно точно передавал все желания и повороты кисти. Скрипка, которая с самого начала казалось живым существом, что могло расстраиваться, плакать, шалить, быть в настроении и во вдохновении, сейчас жила одной жизнь с сердцем Лизы. Она, казалось, сама уже издавала те звуки, о которым только подумала девушка. Сквозь мелодию скрипки раздавалось чуть заметное скрипение карандаша по бумаге. Хоть возможно, это только показалось Лизе. Она вся стала музыкой, одним целом, единой душой. Лиза и не заметила, как по щекам ее потекли две маленькие водяные полоски, что берут начало у уголков глаз. Одна слезинка упала и на скрипку, и дала той новую волну чувств.
Так она и стояла посреди комнаты, с закрытыми глазами, играя на скрипки, с двумя полосками слез на щеках.
Но все заканчивается. И мелодия тоже заканчивается. И Лиза подняла голову, опустила руки и, не открывая глаз, стала слушать.
Но никто не отвечал ей. Комната была полна лишь тишиной. Тогда Лиза открыла глаза…
В кресле никого не было, из форточки, довольный собой, улетал ветер, на прощанье чуть играя с листком бумаги и снова теребя карандаш. Они лежали на кресле, ожидая оценки своей работы.
На листке была нарисована девушка, играющая на скрипке, с зарытыми глазами и двумя чуть видными дорожками слез на щеках…
Сафико, вот и я нехочу верить, но факт остаётся фактом...
