совсем забыла об этом месте...

566 слушали 19 копий [+ в свой плеер]

...

Снова к чему-то стремимся... но что есть стремление... да и к чему надо стремиться... бывает же так...

Вначале был только Каин. Каин, который в ярости убил Авеля. Каин, котрорый был изгнан. Каин, который навечно проклят быть бессмертным. Каин, который проклят Вечной Жаждой крови. Мы все произошли от Каина. От повелителя наших повелителей. Он обречен на вечное одиночество до скончания веков. В уединении и печали Целую вечность жил Он один. Но воспоминания походят и печаль уменшается. Так Он вернулся в мир смертных. В мир, который создал его брат и дети его брата. Он вернулся и был встречен хорошо. Народ, видя его, силу возвысил его, Сделав повелителем своего большого города, Первого Города, который носил имя Энох. Хоть Он и был повелителем могучей нации, но Он все еще был одинок. Потому как никто не был таким, как Он. И опять Его печаль возрасла. И свершил Он еще один грех, ибо создал потомков. И было их трое. Но это создали больше потомков, Его внуков. И тогда Каин сказал: <Да закончатся злодеяния. Ни одного не должно больше появится> И так как слова Каина было законом, Его чада подчинились Ему. Город стоял очень долго И стал центром могучей империи. Но потом пришел потоп, тот Потоп, который затопил весь мир. Город был разрушен, А в месте с ним и его жители. Опать впал Каин в огромный траур, и вернулся Он вновь к одиночеству, И стал подобен псу, лежащему в нечистотах, И оставил мир своим потомкам. Они приходили к Нему и просили его вернутся, Чтобы помочь им восстановить Город. Но Он не хотел идти с ними, Он сказал, что Потоп был накозанием За то, что Он вернулся в мир смертных И не соблюдал истенных законов:. Итак, они вернулись к смертным, которые еще остались в живых. И объявили себя новыми повелителями. И каждый создал своих наследников, Чтобы продолжать славу Каина, Но у них не было ни его мудрости, ни его осторожности. И была большая война - старейшие против своих детей. И дети победили своих родителей. И повстанцы основали новый город. И привели в него 13 кланов. Это был красивый город, и народ обожествлял их. И они создали своих собственных наследников. Четвертое поколение Красного Рода. Но все же они боялись джихада, И запретили своим детям Создавать новых, подобных им. Эту привилегию старейшие оставили для себя. Если был создан новый ребенок, то он выслеживался и уничтожался. И его создатель вместе с ним. Хоть город и был таким же большим, как каинов, но и он постарел. Как и все живущее, он начал медленно умирать. Сперва боги не видели правды, Но когда они опомнились, было уже поздно. Их город был разрушен и власть свержена. И они были вынуждены бежать, и их потомки с ними. Но многие были убиты при бегстве, ибо стали слабы. Теперь их авторитет был потерян, и другие стали свободны, создавать своих потомков. И в скоре появилось множество новых детей Каина, Которые правили повсюду на Земле. Но так не могло продолжаться. Со временем было создано слишком много детей Каина, И была снова война. Старейшины укрылись хороши, Ибо уже были научены. Но их дети основали уже свои города, и имели своих потомков, И они были убиты во время большой войны. Это война была настолько тотальной, что никто не остался из этого поколения, Кто бы мог дать знать о себе. Весь континент был покрыт горами человеческих трупов, Чтобы сжигать и оборонять города Кратного Рода. Смертные думали, они ведут свои собственные войны, Но они проливали свою кровь за нас. Как только эта война прошла, Все каиниты стали прятаться друг от друга, И от людей, которые их окружали. И сегодня живем мы скрытно. Ибо джихад все еще продолжается.

Лилит была не единственной представительницей дьяволов-женщин, охотящихся по ночам и нападающих на детей. Равной ей была Ламия -вампир, издавна обитавший в пещере. Первые упоминания о Ламии появились в греческой мифологии. Когда-то Ламия была королевой Ливии, прекрасной женщиной, у которой были дети от Зевса. Но когда Гера, жена Зевса, узнала об этом, то заставила королеву поглотить их. И Ламии пришлось подчиниться, потому что нелегко противостоять натиску богини. Однако с тех пор Ламия начала по ночам отбирать у матерей их младенцев. Перед тем, как высосать кровь, она разрывала их похожими на когти ногтями.Когда-то милая королева стала ужасным зверем, умеющим по желанию изменять облик. Ламия была известна своей необычной чуткостью: даже когда спала, вынимала глаза, чтобы они всегда оставались начеку. Со временем этим именем стали называть колдуний, воровавших детей, а также женщин-демониц, которые, обернувшись красавицами, соблазняли сво-ей пылкостью случайных мужчин.
И только после того, как те выплескивали страсть, Ламия высасывала из них кровь, а затем и жизнь.

О происхождении долгожителей!!!

Каин и первые ночи.
Согласно мифам, первым из рода был Каин, первый убийца. За его преступление Каин был проклят Богом и превращен в вампира. Изгнанный из своего народа, Каин вынужден был наблюдать человеческую цивилизацию, боясь солнца и постоянно пребывая в жажде крови.
В своем одиночестве Каин встретил могущественную ведьму Лилит, первую жену Адама. Она научила Каина использовать свою кровь для могущественной магии (некоторые еретики провозглашают, что именно Лилит, а не Каин, была Первым Вампиром). Лилит научила Каина многому, включая использование крови для мистических действ, и искусство создания других, подобных себе.


Мне было холодно - она одела меня
Я голодал - она накормила меня
Я скорбел - она любила меня
Я проливал кровавые слезы - она заставила их исчезнуть
Ее поцелуи избавили меня от моих страхов...
(Из хроники Каинитов).

Второе Поколение и Первый Город.
Сначала Каин не хотел создавать себе подобных, веря, что нельзя проклинать мир другими такими же, как он. Но постепенно ему стало одиноко, и он принял еще троих в сообщество вампиров. Эти трое в свою очередь создали еще 13, и ненасытные чудовища размножились среди первых народов мира, безжалостно пожирая и используя смертных как кукол в своих феодах. Каин, приведенный в ярость таким поведением, запретил создание потомства. Собрав детей и внуков, он построил великий город - Первый Город на Земле - здесь вампиры и смертные жили в мире.
Антедилувиане и Кланы.
Но так не продолжалось долго. Дети Каина нарушили запреты своего Повелителя, и смертные снова стали пешками. В конце концов, город был повержен - одни говорят, что причиной была природная катастрофа, другие - что колдовство взбунтовавшегося отпрыска привело к катаклизму. Каин сгинул в безднах, чтобы никогда не дать больше о себе знать. Три вампира Второго поколения также пропали в дымке легенд. Но 13 внуков Каина, свободные от давления, начали самозабвенно создавать новых вампиров. Эти 13 стали известны как Антедилувиане, а их дети, созданные по их образу и подобию, унаследовали магические дары и проклятие Антедилувиан. Так были созданы кланы.
Темные Времена.
Кланы разошлись по свету, сея разброд и печаль. Хотя каждое последующее поколение было слабее предыдущего, оно было большим в числе. В зиггуратах Вавилона, во дворцах Крита, в трибуналах Рима вампиры правили как темные тираны, вечно используя смертных как пищу и безвольных солдат. Вампир воевал с вампиром, клан с кланом, и так - от древних раздоров Первого Города - родился великий Джихад, который существует и по сей день.
Наибольшего расцвета Красный Род вампиров достиг во время раннего Средневековья. В то время много вампиров правили открыто, держа крестьян и лордов одинаково в своей ночной хватке. Вампирическое население достигло нездоровых количеств, и казалось, Земля будет принадлежать Красному роду вечно.
Бунт Анархов.
Опять же, так не могло продолжаться долго. Перепуганные крестьяне шептались о монстрах между собой - и даже Церковь прислушалась. Отчеты нескольких испуганных священников породили неистовую Инквизицию, a мстительные смертные поднялись в огненно-кровавом очищении. Индивидуально сильнее любого смертного, даже самые могущественные вампиры не могли противостоять огромным толпам - вампир за вампиром были извлечены из логовищ и ввергнуты в огонь или солнечный свет.
Перед лицом Инквизиции, новый бунт охватил Детей Каина. Молодые вампиры, выставленные как жертвенные агнцы охваченными ужасом старейшинами, начали восставать против своих повелителей и хозяев. В Восточной Европе группа вампиров узнала, как прервать магические связи, через которых создатели контролировали своих отпрысков. Скоро вся Европа была охвачена ночным восстанием, поскольку непокорные отбросили авторитет своих хозяев. В условиях Инквизиции и восстания "анархов" казалось, что Красный Род не выживет.
А в XV веке был созван сбор. Семь из тринадцати кланов объединились в организацию, названную Камариллой. Численным превосходством, Камарилла подавила анархов и согласилась жить под защитой великого Маскарада.

Согласно легендам, им была Лилит. ЛИЛИТ "Ибо до Евы была Лилит", - гласит древнееврейский текст. Легенда о ней вдохновила английского поэта Данте Габриэля Россетти (1828-1882) на поэму "Eden Bower". Лилит была змея, она была первой женой Адама и подарила ему "glittering sons and radiant daughters" ("сверкающих сыновей и сияющих доче-рей").Еву Бог создал потом; чтобы отомстить земной жене Адама, Лилит уговори-ла ее отведать запретный плод и зачать Каина, брата и убийцу Авеля. Такова пер-воначальная форма мифа, которой следовал Россетти. В течение средних веков она изменилась под влиянием слова "лайил", что на древнееврейском значит "ночь".Лилит стала уже не змеей, а духом ночи, Вампиром. Иногда она - ангел, ведающий рождением людей, иногда повелевает демонами, которые нападают на спящих в одиночку или на бредущих по дорогам путников. В народном воображе-нии она предстает в виде высокой молчаливой женщины с черными распущенны-ми волосами. Лилит - злой дух, королева суккубов, обычно женского пола в иудаистической демонологии. Имя ее восходит к именам трех шумерских демонов: Лилу (инкуб, т.е. демон мужского пола), Лилиту (суккуб, т.е. демон женского пола), Ардат Лили. Известна, как совратительница мужчин с целью родить от них детей (поэтому Талмуд не рекомендует мужчинам спать одним), вредит деторождению у женщин. Она не только наводит порчу на младенцев и изводит их, но и похищает (пьет кровь новорожденных и высасывает мозг из костей) и подменяет их. Согласно Талмуда она волосатая, крылатая, она мать Ахримана (Ангро-Майнью) (иранского бога Зла). Считается, что Л. -Первая Жена Адама, но поссорилась с ним, утверждая, что они совершенно равны во всем, и улетела. В Красном море ее настигли три Ангела -Sanvi, Savansi, Semangelof. Однако, Л. отказалась вернуться и заявила, что создана, чтобы вредить новорожденным. Ангелы взяли с нее клятву в том, что она не войдет в дом, в котором увидит их самих или их имена. Она приняла на себя наказание: ежедневно будут умирать 100 из ее детей. Согласно Зогар Л. стала женой Самаэля, матерью демонов. Некоторые из имен Л. :Батна (еврейско-арамейское - чрево ), Одем ( краснота ), Аморфо (греч. не имеющая формы ). Лилианы - дети Лилит от Демонов.

Август Дерлет

БАШНЯ ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ

Среди бумаг покойного сэра Гарри Эверетта Барклая, проживавшего в Лондоне на Чарингкросс, было найдено письмо следующего содержания:

10 июня 1925 года. Мой дорогой Марк,
Не получив ответа на мою открытку, могу лишь пред¬положить, что она не дошла до тебя. Пишу тебе из своего летнего дома, расположенного в очень уединенном месте на вересковой пустоши. Питаю надежду, что скоро ты меня приятно порадуешь своим приездом (на вероятность которого ты намекал), потому что этот дом как раз из раз¬ряда тех, что могли бы тебя заинтересовать. Он очень схож с родовым замком Баскервилей, описываемым сэром Арту¬ром Конан Дойлем в романе «Собака Баскервилей». Ходят туманные слухи о том, что это место — пристанище злых духов, но я им совершенно не верю. Тебе известно, что мир духов мало меня волнует: мой основной интерес распро¬страняется на колдовство. Мысль о том, что сие тихое ме¬стечко, затерянное среди мирных английских пустошей, сделалось пристанищем сонма злых духов, кажется мне весьма глупой. Как бы то ни было, местные окрестности крайне благоприятны для здоровья, да и сам дом в некото¬рой степени образчик старины, что питает мою слабость к археологии. Поэтому, как ты понимаешь, существует до¬статочно много вещей, способных отвлечь мое внимание от глупых слухов. Здесь со мной находятся Леон, мой камердинер, и старый Мортимер. Ты помнишь Мортимера, кото¬рый готовил для нас такие великолепные холостяцкие ужины?
Я здесь только двенадцать дней, но уже обследовал весь дом снизу доверху. На чердаке я наткнулся на ветхий сундук, в котором обнаружил девять старых книг. У неко¬торых из них были оторваны титульные листы. Я поднес книги к чердачному окошку, чтобы рассмотреть их повни¬мательнее, и в одной из них узнал наконец «Дракулу» Брэма Стокера, причем, это я сразу установил, одного из самых первых изданий.
По прошествии первых трех дней на пустошь опустился сильный, типично английский туман. Как только погода закапризничала, угрожая полностью испортить прекрасное настроение от стоявших погожих деньков, я перетащил все находки с чердака в дом. О «Дракуле» Стокера я уже упо¬минал. Кроме него, есть книга де Роша о черной магии. Книги Орфило, Сведенборга и Калиостро я пока что отло¬жил в сторону. В моем распоряжении также «Ад» Стриндберга, «Тайное учение» Блаватской, «Эврика» По и «Атмо¬сфера» Фламмариона. Ты, мой дорогой друг, легко мо¬жешь себе представить, как взбудоражили меня эти книги, имеющие непосредственное касательство к теме колдов¬ства. Орфило, как ты знаешь, был только химиком и фи¬зиологом; Сведенборга и Стриндберга обоих можно зачис¬лить мистиками; По, чья «Эврика» оказала мне мало поль¬зы в деле изучения черной магии, тем не менее, восхитил меня; остальные же пять были для меня дороже золота: Ка¬лиостро, придворный фокусник из Франции; мадам Блаватская, жрица оккультного учения; «Дракула» со всеми его вампирами; «Атмосфера» Фламмариона с описанием различных верований; и де Роша, о котором могу процити¬ровать несколько строк из «Ада» Августа Стриндберга: «Я не снимаю с себя ответственности, а только лишь про¬шу читателей запомнить, что если когда-нибудь у них по¬явится желание заняться магией, особенно тем, что имену¬ется волшебством, или, точнее, колдовством, то они долж¬ны знать, что его реальность бесспорно доказал де Роша».
Честно говоря, друг мой, мне захотелось узнать, и у меня были на то веские причины — что за человек жил здесь до меня, каким был тот, кто так увлекался столь раз¬ными писателями, как По, Орфило, Стриндберг и де Роша. И я решил это выяснить, несмотря на туман. Поскольку по соседству со мной никто не живет, то ближайший источник информации — это деревня, расположенная в нескольких милях отсюда. Этот факт сам по себе довольно-таки стра¬нен, тем более что место для летнего дома здесь, похоже, хорошее. Я отложил книги и, сообщив камердинеру о своем намерении прогуляться до деревни, отправился в путь. Не успел я удалиться от дома, как меня нагнал Леон, который решил прогуляться со мной. Мортимер остался один в окутанном туманом доме.
В деревне мы мало что узнали. Из разговора с одним бакалейщиком, единственным общительным человеком, встретившимся нам на пути, мы выяснили, что последнего обитателя дома звали баронет Лорвилль. У меня сложилось впечатление, что местные жители побаивались покойного и поэтому говорили о нем неохотно. Наш бакалейщик рас¬сказал нам историю о том, как однажды темной ночью нес¬колько лет назад здесь исчезли четыре девушки. Люди верили, да и сейчас верят, что они были похищены бароне¬том. Эта мысль мне кажется крайне нелепой, тем более что суеверные местные жители ничем не могут обосновать свои подозрения. Кстати, тот же самый бакалейщик, кроме всего прочего, сообщил нам, что дом Лорвилля называют «башней летучей мыши». Это также представляется мне бездоказательным, потому что за все время моего пре¬бывания в доме я не заметил ни одной летучей мыши.
Мои размышления по данному поводу были бесцере¬монно прерваны Мортимером, который пожаловался на летучих мышей в погребе — довольно странное совпаде¬ние. По его словам, они все время задевали его по лицу, и он боялся, что они запутаются у него в волосах. Мы с Лео¬ном, конечно, спустились вниз, чтобы посмотреть на них, но так ни одной и не увидели, хотя Леон и утверждал, что одна наткнулась на него, в чем я сомневаюсь. Вполне воз¬можно, что эти заблуждения вызваны внезапными сквозня¬ками.
Данное происшествие, Марк, было лишь предвестником странных событий, которые происходят с тех пор. Я пере¬числю тебе наиболее значительные из них в надежде, что ты сможешь дать им разумное объяснение.
Три дня назад события начали принимать серьезный оборот. В тот день Мортимер подбежал ко мне и, едва переводя дух, сообщил, что в погребе лампа постоянно га¬снет. Мы с Леоном провели расследование и установили, что, как и говорил Мортимер, и лампа и спички в погребе гасли. Я могу объяснить данный факт только вероятным возмущением воздушных потоков. И действительно, элек¬трический фонарик не гас, но при этом, казалось, светил тускло, чему я даже не берусь дать объяснения.
Вчера Леон, а он благочестивый католик, отлил немно¬го святой воды из флакона, который он всегда носит при себе, и направился в погреб с твердым намерением изгнать оттуда всех злых духов, если таковые там имеются. Как я недавно заметил, у основания ступенек лежит большая каменная плита. И вот когда Леон спустился по ступень¬кам вниз, большая капля освященной воды упала на эту плиту, и сквозь заклинания, которые он бормотал, послы¬шалось ее шипение. На середине заклинаний Леон вдруг замолк, а потом стремительно побежал прочь, невнятно выкрикивая, что погреб, вне всякого сомнения, является ни чем иным, как вратами в ад под охраной самого дьявола.
Сознаюсь тебе, мой дорогой Марк, что это необычайное происшествие повергло меня в замешательство.
Вчера вечером, когда мы сидели втроем в просторной гостиной, лампа вдруг без всякой причины погасла. Я пи¬шу «без всякой причины», потому что не сомневаюсь, что лампа погасла не просто так, а под воздействием сверхъе¬стественных сил. За окном стояла безветренная погода, а я, сидя как раз напротив лампы, почувствовал прохладное дуновение. Больше этого никто не заметил. Впечатление было такое, что кто-то, сидевший прямо напротив меня, сильно дунул на лампу или же ее обдала крылом пролетев¬шая над ней крупная птица.
Нет сомнений в том, что с домом что-то действительно неладно, и я намереваюсь выяснить, что, чего бы мне это ни стоило.
(Здесь письмо резко обрывается, как будто его собирались закончить позднее).

Два врача, склонившиеся над телом сэра Гарри Бар¬клая в поместье Лорвилля, наконец, закончили обследова¬ние.
— Я не могу объяснить причину столь невероятной потери крови, доктор Мордант.
— Я тоже, доктор Грин. Он настолько обескровлен, что лишь чудо могло бы спасти ему жизнь! — Доктор Мор¬дант негромко засмеялся: — что касается потери крови, то
я было подумал о внутреннем кровоизлиянии и апоплек¬сии, но абсолютно не нахожу признаков чего-либо подоб¬ного. Судя по выражению его лица, а оно столь ужасно, что мне даже трудно на него смотреть...
— Вы правы...
— ...он умер от сильного испуга или же от того, что стал свидетелем чего-то ужасного.
— Последнее более вероятно.
— Я считаю, что нам следует засвидетельствовать смерть в результате внутреннего кровоизлияния и апо¬плексии.
— Согласен.
— Значит, так и сделаем.
Врачи склонились над открытой тетрадью на столе, внезапно доктор Грин выпрямился, порылся рукой в кар¬мане и достал спичку.
— Вот спичка, доктор Мордант. Сожгите эту тетрадь и никому о ней не говорите.
— Да. Так будет лучше.

Выдержки из дневника сэра Гарри Э. Барклая, найденного рядом с его телом в поместье Лорвилля 17 июля 1925 го¬да.

25 июня, прошлой ночью мне привиделся странный сон. Мне снилось, что в лесу вокруг замка моего отца в Лан¬кастере я встретил красивую девушку. Не знаю почему, но мы обнялись, и наши губы сошлись в поцелуе, и это про¬должалось не менее получаса! Какой странный сон! Похоже, мне снилось еще что-то, хотя я и не могу вспом¬нить что именно, но когда утром я взглянул на себя в зер¬кало, то увидел бледное, без единой кровинки и довольно искаженное лицо.
Позднее Леон сказал мне, что он видел похожий сон, а так как он убежденный женоненавистник, то я не могу дать этому сколько-нибудь убедительное объяснение. Странно то, что мы одновременно видели совершенно схожие сны.
29 июня. Ранним утром ко мне подошел Мортимер и сообщил о своем твердом намерении немедленно покинуть дом на том основании, что прошедшей ночью он точно пов¬стречался с привидением. Красавцем стариком, добавил он. Похоже, Мортимер пришел в ужас от того, что старик поцеловал его. Должно быть, все это ему приснилось
И лишь благодаря этому доводу мне удалось убедить его остаться, причем я взял с него торжественное обещание н распространяться по данному случаю. Позже Леон сказа мне, что прошедшей ночью его сон повторился во всех подробностях и что он неважно себя чувствует. Я посоветовал ему обратиться к врачу, но он наотрез отказался. 41 касается, как он выразился, ужасного кошмара, то нынешней ночью он окропит себя святой водой, что, по е! утверждению, избавит его от всякого воздействия сил зла, если таковое имеется и каким-либо образом связано с увиденными снами. Странно, что он все приписывает действию злых сил!
Сегодня я провел небольшое расследование и выясни, что описание внешности баронета Лорвилля во всех мелочах совпадает с описанием внешности «привидения» из сна Мортимера. Я также узнал, что при жизни последнего представителя рода Лорвиллей в округе исчезло несколько детей. Не хочу сказать, что эти факты каким-либо образом связаны, просто, похоже, исчезновение детей невежественное местное население приписывает баронету.
30 июня. Леон утверждает, что благодаря мощно! воздействию святой воды, тот сон не повторился (а вот его снова видел прошедшей ночью).
1 июля. Мортимер уехал. Он говорит, что не может жить в одном доме с дьяволом. По-видимому, он действительно видел приведение старого Лорвилля, хотя у Леона эта мысль и вызывает смех.
4 июля. Прошедшей ночью мне опять привиделся тот самый сон. С утра я чувствовал себя совершенно больным. Но в течение дня мне удалось легко избавиться от этого чувства. Леон израсходовал всю святую воду, но зав-воскресенье, и он предполагает пополнить свои запасы время богослужения в деревенской церкви.
5 июля. Сегодня утром я побывал в деревне и пытался найти другого повара. Совершенно не понимаю, что происходит. Никто не желает идти в дом, даже, они заявляют, за сто фунтов в неделю. Мне придется обходиться без повара или запросить кого-нибудь в Лондоне.
Сегодня с Леоном приключилась неприятность. Когда он ехал домой после церковной службы, почти вся святая вода выплескалась из бутылки, а потом и сама бутылка с остатками святой воды упала на землю и разбилась. Леон обескуражен и собирается при первой возможности полу¬чить другую у приходского священника.
6 июля. Прошедшей ночью нам обоим опять привиделся тот же самый сон. Чувствую достаточно сильную слабость, да и Леон тоже. Леон сходил к врачу, и тот поинтересо¬вался, не было ли у него порезов или серьезных травм, сопровождавшихся большой потерей крови, и не страдал ли он от внутренних кровоизлияний. Леон дал отрицатель¬ный ответ, и доктор прописал ему употреблять в пищу сырой лук и еще что-то. Леон забыл о своей святой воде.
9 июля. Снова тот же самый сон. Леону привиделся другой сон, на этот раз о старике, который, как он расска¬зывал мне, укусил его. Я попросил его показать место, куда он был укушен стариком из сна, и когда он рассте¬гнул воротник рубашки, то на его горле, вне всяких сомне¬ний, были видны две маленькие ранки. Мы оба чувствуем крайнюю слабость.
/5 июля. Сегодня Леон покинул меня. Я твердо убеж¬ден, что он внезапно помешался, потому что утром этого дня у него возникло непреодолимое желание спуститься в погреб. По его словам, что-то как будто тянуло его туда. Я не стал его останавливать. Прошло немного времени: я сидел, углубившись в чтение томика Уэллса, и тут услы¬шал, как Леон, пронзительно крича, взобрался по ступень¬кам, ведущим из погреба. Потом он пронесся, как сумас¬шедший, через комнату, где я находился. Я бросился бегом за ним, загнал его в комнату и там силой остановил. Я пот¬ребовал от него объяснений, но кроме невнятных стенаний так ничего и не услышал.
«Боже, монсеньор, немедленно уезжайте из этого про¬клятого места. Уезжайте, монсеньор, умоляю Вас. Дья¬вол... дьявол!» Тут он рванулся от меня и побежал, что было сил прочь из дома. Я за ним. На дороге я позвал его, он что-то крикнул в ответ, но ветер донес до меня только отдельные слова: «Ламе... дьявол... бо... же... плита... Книга Тота». Слова, столь важные как «дьявол», «боже» я практически пропустил мимо ушей. Но вот Ламе звали женщину-вампира, хорошо известную только некоторым избранным колдунам, а «Книга Тота» была египетской книгой о магии. В течении нескольких минут меня обуре¬вали дикие фантазии о том, что «Книга Тота» спрятана где-то в доме и, поразмыслив о том, как лучше всего увя¬зать между собой «плиту» и «Книгу Тота», я наконец при-
шел к убеждению, что книга находилась под плитой основания ступенек в погреб. Я собираюсь пойти вниз проверить.
16 июля. Я нашел ее! «Книгу Тота». Как я предполагал, она лежала под каменной плитой. Духи, ее охранявшие очевидно, не хотели, чтобы я нарушил покой их уединение и устроили настоящий смерч, наподобие бури, пока пытался отодвинуть плиту в сторону. Книга скреплена тяжелым замком старинного образца.
Прошедшей ночью я опять видел тот же самый сон, но этот раз, я могу почти поклясться, в добавление ко всему я видел призраки старого Лорвилля и четырех красивы девушек. Какое совпадение! Сегодня я чувствую сильную слабость и едва могу передвигать ноги. Нет сомнений том, что этот дом кишит, но не летучими мышами, а вампирами! Ламе! Если бы я только мог найти их тела, я б пронзил их насквозь острыми кольями.
Сегодня я сделал новое поразительное открытие. Я спустился вниз, к месту, где лежала плита, и булыжник ниже выемки, в которой до этого находилась «Книг Тота», сошел с места под моей тяжестью, и я оказался углублении с десятком скелетов — все скелеты принадлежали маленьким детям! Если в этом доме действительно обитают вампиры, то вполне очевидно, что это скелеты V несчастных жертв. К тому же, я твердо уверен, что где-то ниже есть пещера со спрятанными в ней телами вампиров.
Просматривая книгу де Роша, я натолкнулся на отличный план обнаружения их тел! Я воспользуюсь «Книге Тота», чтобы призвать вампиров к себе, и я заставлю \ показать мне то место, где они прячут свои чувственные тела. Де Роша пишет, что это можно сделать.
9 часов вечера. Самое время начать призывать вампиров. Кто-то проходит мимо, и я надеюсь, что этот кто-' не помешает мне исполнить задуманное. Как я уже отметил ранее, книга скреплена тяжелым замком, и пришлось изрядно потрудиться, чтобы открыть ее. Когда мне уд, лось, наконец, сорвать замок, я открыл книгу и начал искать в ней то место, которое мне было необходимо д. того, чтобы призвать вампиров. Я нашел его и начина произносить мои заклинания. Атмосфера в комнате медленно меняется, и становится невыносимо темно. Воздушные потоки злобно кружат по комнате, лампа погасла. Я уверен, что вампиры скоро появятся.
Я прав. В комнате начинают появляться тени. Они ста¬новятся все более и более различимыми. Теней пять: четыре женские и одна мужская. Их черты очень отчет¬ливы. Они украдкой бросают взгляды в мою сторону... А вот сейчас они уже злорадно уставились на меня.
Бог мой! Я забыл поместить себя в магический круг и очень боюсь, что вампиры нападут на меня! Как я прав. Они двигаются в мою сторону. Бог мой!.. Ну остановитесь же! Они останавливаются! Старый баронет пристально смотрит на меня, его блестящие глаза горят ненавистью. Четыре женщины-вампира сладострастно мне улыбаются.
Сейчас или никогда у меня есть шанс снять их злые чары. Молитва! Но я не могу молиться. Я навсегда удален из-под очей Господа за то, что я призвал Сатану на помощь. Но даже к Сатане я не могу обратиться с моль¬бой... Я нахожусь под пагубным гипнозом злобного взгляда, исказившего лица баронета. В глазах четырех красавиц-вампиров появился зловещий блеск. Они сколь¬зят в мою сторону, руки вытянуты мне навстречу. Передо мной их изгибающиеся отвратительные тела; их малиновые губы скривились в дьявольской победной усмешке. Мне невыносимо смотреть на то, как они облизывают губы. Я сопротивляюсь, напрягаю всю силу воли, но что значит одна только воля против адского полчища вампиров?
Боже! Присутствие этой мерзости поганит саму душу мою! Баронет продвигается вперед. От его отвратительной близости у меня возникает мерзкое ощущение чего-то непристойного. Если я не могу обратиться к Богу, тогда я должен молить Сатану дать мне время начертить магичес¬кий круг.
Я не могу сопротивляться их злобной силе... Пытаюсь подняться, но не могу... Я больше не владею своей волей! Вампиры смотрят на меня с демоническим вожделением... Я обречен умереть... и все же жить вечно среди Неумер¬ших.
Их лица все ближе и ближе к моему, и скоро я впаду в забытье... Все что угодно, лишь бы... лишь бы не видеть зловещих вампиров вокруг себя... Ощущение острой, жгу¬чей боли у горла... Бог мой!.. Это...

В колонках играет - Ария
Настроение сейчас - спокойное

Кристина М. Кэрри

 

 

Танцующий на лезвии

 

 

  Он выглядел странно. Но не более странно, чем мог бы выглядеть любой другой человек, одевшийся не по времени и не к месту. Черные джинсы, черная же кожаная куртка, плотно застегнутая, из-под которой виднелся только ворот высокой водолазки. Кожаные перчатки, натянутые на рукава куртки и скрепленные зажимами. Поверх всего - мотоциклетный шлем с темным стеклом. Все это было бы нормально, если бы не душная летняя жара, что сжимала вторую неделю в своих объятиях город.

  На мотоцикле - довольно старом и потрепанном, чтобы быть незаметным, он неспешно катил вдоль обочины, подыскивая место для парковки. Соскочив с мотоцикла, он пошел вдоль по улице. На него оглядывались, компания школьников что-то прокричала ему вслед. Но парень в шлеме не оборачивался. Ему было все равно. Он был невысок, изящен. В походке было что-то необъяснимо женственное - возможно, излишне плавное покачивание бедрами. И в то же время его нельзя было принять за женщину.

  В помещении школы, в рекреации, был установлен компьютер. Парень заплатил положенное, уселся за него и, неловко тыкая пальцами, закованными в перчатки, словно в броню, стал что-то набивать. Недолгое - вероятно, письмо. Закончив это, он вышел, чувствуя спиной удивленные взгляды детей и учителей. Парень в шлеме сел на свой мотоцикл и уехал, оставив по себе на память только порцию неароматного сизого дыма. На табло школьных часов было 12 дня.

 

 

 

  Аллен спал. Его компьютер оккупировали Гэбриэл и Кевин. Когда мейлер выдал сообщение о том, что пришло новое письмо, они ненадолго отвлеклись от игры, посмотрели на раскинувшегося на кровати приятеля и решили его не будить. Порядочность помешала им заглянуть в письмо, которое не предназначалось им, и они продолжили свое увлекательное путешествие в дебрях очередной аркадной игры.

   Когда Аллен прочитал письмо, было уже 9 вечера. Письмо было коротким, но очень содержательным.

  "Если до 17ти часов ты не найдешь меня, умрет ребенок".

  Подписи не было.

  Аллену не потребовалось много времени, чтобы узнать, откуда послано письмо. Однако то, что оно было послано из интернет-кафе одной из школ Парижа, никому пользы не принесло. К тому же, от указанной даты прошло уже четыре часа.

  Аллен отодвинулся от компьютера и оглянулся на своих компаньонов. Гэбриэл сидел у музыкального центра и вертел ручку тюнера, пытаясь поймать какую-то радиоволну. Он был странно спокоен. Кевин же навис у Аллена над плечом, жадно глядя на экран, словно бы нехитрые нажатия на кнопки могли совершить какое-нибудь чудо. Кевин выкручивал себе пальцы, как обычно делал, когда был крайне взволнован.

  Аллен на мгновение задумался, изучая своего нового приятеля. Выздоровев, тот сильно изменился внешне. Он обрезал свои длинные черные волосы на манер Аллена, в стильное "карэ" до подбородка, приобрел общий для всех бессмертных идеальный цвет лица и легкий румянец. Кожа у него была светлой, а темные серые глаза, посаженные глубоко и широко, казались почти синими. У Кевина было очень мягкое, почти детское лицо - короткий чуть вздернутый нос, широкий рот, округлый подбородок с ямочкой. Мягкость была и во всей его фигуре - ростом заметно выше Аллена, он все равно казался легким и слабым.

  Аллен опять подумал, что, возможно, дело в том, что Кевин с детства страдал неоперабельным пороком сердца, с первых шагов был жестоко ограничен в движении. Это наложило мощный отпечаток на все его существование. Только тихие игры. Только интеллектуальные занятия. Никакого спорта. Никаких танцев. Никаких волнений, споров, ссор. Никаких крайностей. Аллен задумался о том, каково это - всегда думать о том, что любая вещь, доступная любому человеку, легко может уложить тебя на больничную койку или в гроб. Да, конечно, это меняет все.

  Кевин не был трусом, но мог показаться таковым менее наблюдательному, чем Аллен человеку. Достаточно было повысить на него голос, чтобы он отказался, по крайней мере на словах, от своих убеждений. Достаточно было показать ему кулак, чтобы он покорно сделал то, что от него хотят. Аллену казалось это абсурдным, он давно забыл те времена, когда думал о сохранности своего тела. Он мог позволить себе вмешаться в любую драку, не опасаясь быть убитым - тело легко боролось с повреждениями. Мог выдерживать любую нагрузку, не боясь повредить себе - его выносливость была почти бесконечной. Как у всех бессмертных. Но на солнце выходить он все-таки не мог.

- Аллен, мы должны что-то с этим сделать!

- С чем, с этим?

- С ним, с этим парнем.

  Гэбриэл поднял голову от приемника. Посмотрел на Кевина. В углах рта притаилась злая усмешка.

- С какой стати? Только потому что он прислал какое-то дурацкое письмо?

- Но ведь он же это сделает! Как, неужели тебе все равно?

- Во-первых, уже сделал. Если только это не пустозвонство. Во-вторых, я бы на твоем месте думал бы о том, что он сделал тебе.

- Но это ребенок? В чем виноват он?

- А в чем виноват ты?

- Что я? В конце концов, я должен благодарить его за все это. Я здоров. Я никогда себя так свободно не чувствовал. У меня есть друзья, которые не смотрят на меня, как на калеку - впервые в жизни! У меня есть тысяча лет жизни впереди. Это же дар Божий!

- И необходимость убивать для этой жизни. Две недели назад ты называл это проклятием...

- Я буду убивать только тех, кто этого заслуживает.

- А разве ты Господь наш Христос, чтобы об этом судить?

- Все, что происходит - по Божьей воле.

- Неплохое оправдание. Тогда оставь в покое этого ребенка. Это тоже Божья воля. Только я слышал о том, что Бог даровал людям свободу воли.

- Чего ты хочешь от меня? Я думал, ты мой друг...

- Я твой друг. Поэтому я не хочу слушать, как ты превозносишь этого мерзавца. Как ты готов целовать ему ботинки. И как ты не в силах разобраться со своей несчастной религией.

- Прекрати!

- Ого, Кевин! Ты, оказывается, умеешь кричать...

    Аллен, улыбаясь, слушал эту содержательную дискуссию.

- Ну что, господа? Будем дискутировать о нашем бытии дальше? Этим разговорам не одна тысяча лет. Или будем думать дальше?

- Что тут думать, Ал? Ищи его через свои ресурсы. Скоро стемнеет, мы с нашим богомольцем попробуем найти его обычным методом.

- Перестань цепляться к его религиозности, Гэб. Это утомляет. Ты сам придешь к какой-нибудь религии рано или поздно. Когда начнешь задаваться вопросами о смысле своей жизни.

- Я?! Да никогда!

- Ты еще молод. Очень молод.

- Я прожил уже восемьдесят лет. Полная жизнь человека. Это - молодость?

- Гэб, закончим этот разговор. Молодость не в числах, она в душе. В беспечности, в тяге к удовольствиям. В эгоцентризме. В жажде деятельности. В жестокости. Все это - твое. И будет твоим еще много лет.

- Ну хорошо, старый мудрец, хорошо.

  Кевин выпил залпом пару стаканов воды. По тому, как он закусил губу, было ясно, что он о чем-то напряженно думает.

- Аллен. А как он мог отправить письмо с терминала школы, если это было днем? Он может ходить по свету?

- Возможно, у него есть помощники. Из обычных людей.

- Это совсем плохо.

- Почему?

- Потому что у нас их нет.

   Аллен чуть не прикусил губу, в попытке не рассмеяться. Ему не хотелось ничем обижать свою новообретенную креатуру, но на языке вертелись только колкости. Он не мог решить для себя, сам ли стал столь серьезен и рассудителен, или им попался слишком простой и наивный товарищ.

- Кев, чем больше людей помогает ему, тем проще нам будет его найти.

- Найти - и что?

- И убить.

- Ты и впрямь хочешь это сделать?

- Да. Я пообещал убить его еще до всего этого. А я привык исполнять обещания.

- Будет ли это справедливо?

- Кевин, забудь все свои дурацкие слова: правосудие, справедливость, честность.. - вступил в разговор Гэбриэл. - Все это не для нас. Торвальд паршивая овца в стаде. Он опасен для всех нас. И он уже приговорен, осталось только привести приговор и похоронить его.

- Ты знал его лично?

- О, да. Я знал его. Так же, как знали его еще пара десятков наших. Близко, но недостаточно хорошо. Потому что пустил его к себе, где он успел и мне попортить нервы, прежде чем я выставил его вон. К сожалению, я не выставил его вон на свет. Стоило бы..

- Как вы можете быть так жестоки к одному из вас? Разве нервы значат так много?

    Аллен недоуменно глядел на темноволосого мальчика, который почти плакал. Как можно так переживать за человека, который мало того, что не сделал тебе ничего хорошего, но и изрядно поломал всю твою жизнь? Как можно так метаться из стороны в сторону в своих мнениях - то он требовал немедленно что-нибудь сделать, чтобы спасти какого-то ребенка, то, узнав, что будет с пресловутым убийцей, бросился защищать его. Бред. Просто невозможно понять. Аллен подавил вздох при мысли о том, что ему придется ломать и подавлять, цинично растаптывать и замещать на холодное равнодушие весь этот плещущий во все стороны неуправляемый гуманизм. Ради блага остальных. Ради его собственного блага.

  Но все-таки жаль мальчишку. Он не годится в Создания Ночи. Он слишком мягок и чувствителен. Он лишен логики и самолюбия, неустойчив психически и слаб, да. Но он удивительно добр и человечен. Аллен не был таким, не были такими и его знакомые-вампиры. Ни до, ни тем более после преображения. Но всех их выбирали для новой жизни. Тщательно, внимательно. Оценивая со всех сторон. А этот мальчик был столкнут на рельсы новой жизни, под колеса трансформации жестокой рукой другого мальчишки, жестокого и глупого, привыкшего играть чужими нервами и судьбами ради временного удовлетворения своего вечного чувства ущербности.

  Жестокие слова, меткие определения приходили на ум. Аллен мог читать лекции о психических проблемах своего творения. Он мог разобрать на составные части все его комплексы, фобии и дефекты воспитания. Но это ничего не меняло. Ведь он не мог ничего сделать со всем этим, со всем тем хламом, что годами копился в голове мальчика по имени Торвальд Йенссен. Знание о том, что лежало за всеми его выходками, не давало ключа к тому, чтобы прекратить это. Возможно, все дело было в том, что Аллен никогда не мог полюбить его, хотя бы так же, как он любил Гэбриэла или других молодых. И, уж конечно, Аллен никогда не мог полюбить его так, как нужно было бы, чтобы исцелить обиженную душу и ненавидящее сердце Торвальда. И тот знал об этом, и ненавидел Аллена больше всех остальных бессмертных.

   И со всем этим совершенно ничего нельзя было сделать. Ненависть порождала отвратительные поступки, отвратительные поступки порождали ненависть обратную. Пути назад не было.

   Как сделать так, чтобы Кевин не пошел этим путем?

   Как научиться давать людям тепло, или хотя бы удачно притворяться, что делаешь это?

   Аллен подтолкнул ногой невысокий пуфик поближе к себе.

- Кевин, сядь сюда. Просто сядь и ничего не говори.

    Напряженно, недоверчиво Кевин сел, стараясь не задеть провода и шлейфы, которые свисали из полуразобранного после недавнего апгрейда системного блока.

- Нет, не так. Ближе ко мне.

    Аллен сам направил его движение, надавив на плечо, кладя парня голову к себе на колени. Он провел рукой по его волосам, сначала движение было простым, прикосновение - нечувственным, почти отцовским. Потом рука скользнула ниже, на спину. Аллен собрал на кончики пальцев легкий электрический разряд и, умело играя им, стал водить пальцами вдоль позвоночника. При этом он старался окружить своего подопечного волной тепла и заботы, вспоминая все слова той речи без слов, танца эмоций и чувств, которой бессмертные владеют много лучше простых людей.

   Гэбриэл следил взглядом, теплым и мягким, за руками Кевина, которые то сжимались в кулаки, бессознательно и бесцельно, то слегка трепетали под натиском чувств.

   Нескоро, только перестав бояться, что от случайного слова или движения наваждение исчезнет, Кевин поднял голову. Глаза его были одновременно влажными от слез и сияющими безумным счастьем.

- Как ты это делаешь? Что это такое? Песни ангелов я слышал и многое иное... Это даже не секс...

- Это может быть сексом, если ты захочешь. Но это - больше. Это то, чему ты еще научишься, это то, что есть у всех нас.

- Я.. я хочу научиться.

- Кевин, послушай меня. Я хочу, чтобы ты это запомнил. Вот это вот тепло. Все это. И я хочу, чтобы всегда, какими бы ты нас не увидел, что бы мы не делали, ты помнил его. И я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя. Мы оба любим тебя.

  Кевин молча положил голову обратно ему на колени.

  Гэбриэл встретился с ним глазами, слегка улыбнулся. Аллен улыбнулся в ответ. Это было неправдой. Но ведь это работало, в конце концов...

   Гэбриэл вышел за дверь баржи и тут же влетел обратно.

- Пойдите-ка, полюбуйтесь на привет от нашего юного друга!..

- В чем дело?! - встрепенулся Аллен. - Что там еще?

    То, что он увидел, его не особенно впечатлило, но все-таки вывело из равновесия. Перед дверью валялось то, что пару часов назад было черной кошкой. Теперь это было телом, а вернее сказать - тушкой. Голова была отрублена и красовалась над дверью, аккуратно положенная на выступ над дверью, внутренности были тщательно и не без своеобразного изящества разбросаны по палубе.

- Э-э.. ну, может, это просто какой-нибудь хулиган-подросток? - задумчиво произнес Аллен, брезгливо отступая от кровавого пятна под дверью и автоматически вытирая и без того безупречно чистые руки.

- Аллен, мне кажется, я могу взять след того, кто это сделал. Я чувствую запах. Может такое быть? - Голос Кевина был и робким, и возбужденным одновременно.

- Может, - уверенно ответил Гэбриэл.

    Аллен приподнял брови: - В нашей милой компании таких способностей еще не было. Это что-то новенькое.

- Вирус мутирует, Ал. Вирус мутирует. - Негромко ответил Гэбриэл. - И мы не знаем, сколь далеко зайдет мутация.

- Итак, мы пойдем по следу, а ты останешься дома и будешь держать с нами связь. По сотовику, думаю, это будет нормально.

- Сыщики с сотовым телефоном - вот это номер! Достойно хорошей пародии на детектив. - улыбнулся Аллен. - Ну что ж, попробуйте. Я попытаюсь выследить сукиного сына через мои ресурсы.

  Они быстро бежали по улицам, стараясь никого не сбить. Краем глаза Гэбриэл наблюдал за Кевином, за его неуверенно-легкими движениями, за сомнением, которое было в каждом его шаге и движении рук и за одержимой уверенностью, которая доминировала на его лице. Он едва верил, что может бежать, не задыхаясь, но так четко знал, куда должен свернуть на перекрестке. Сам Гэбриэл спокойно выдерживал такой ритм, для него это было пустячной задачей - несколько километров кросса по вечерним улицам, полным людей, вышедших на прогулку.

   След вел Кевина с такой четкостью, словно бы был прочерчен светящимися линиями на темном асфальте. Он знал, что чувствует запах, но не осознавал этого, просто путь был отмечен в его уме - повернуть здесь, спуститься вниз по подземному переходу. Он знал еще многое, и не понимал, откуда знает - знал, что противник беспечен и самоуверен, что он и не подозревает, что его можно выследить, а потому даже не пользуется метрополитеном, чтобы оборвать след. С каждым шагом он все более чувствовал преследуемого - его образ мыслей, его планы, его ожидания. Его ненависть ко всем и его бесконечное ледяное одиночество. Все это приходило из запаха крови и машинного масла, странных редких благовоний и новой хорошо выделанной кожи, которым полнился след.

  След оборвался на ступенях, ведущих вниз, к стальной двери. Кевин нажал на ручку, но дверь была заперта.

- Это все? - спросил Гэбриэл, отдышавшись - пробежка утомила даже его. - Попробуем обойти здание?

- Нет, подожди. Что-то не так.

    Кевин прислушался, забывая о том, что вокруг, заставляя себя обратиться в чистый слух. В здании - каком-то офисе - никого не было, но он слышал тревогу и опасность, понять которую еще не мог. Это была большая и грозная опасность, и она исходила от двери, от ручки, которую он беспечно нажал. Это было тихое тиканье, это был незнакомый и странно острый запах какого-то синтетического вещества, и это был запах боли и страха. Запах катастрофы.

- Быстрее отсюда! За угол, куда угодно.. быстрее!

   Кевин схватил Гэбриэла за рукав и потащил его прочь, за угол улицы. Они успели только повернуть и упасть на землю, когда сзади грянул гром. Их вдавило в землю сначала неописуемо тяжелым ударом воздуха, расплющившего их, оглушившего и ослепившего, а потом над головами пронеслась волна жаркого пламени и сухого раскаленного воздуха. Оглушительно взвыли сигнализации машин, повсюду слышался звон бьющегося стекла.

- Что за черт?! - простонал Гэбриэл, поднимая голову и размазывая непослушной рукой по лицу кровь, пошедшую из носа. - Что это было?

- Здание было заминировано. Еще минута - и...

- Уносим ноги, сейчас здесь будет полно полиции.

  К месту взрыва уже сбегались люди, но никто не бежал по той улице, на которую они свернули. Гэбриэл вытер лицо своей черной майкой, отряхнулся, пригладил волосы. Теперь они не выглядели жертвами взрыва - почти достаточно, чтобы спокойно идти по улице. Кевин почти сделал шаг вперед, и замер, молча сжимая рукой плечо Гэбриэла и пытаясь развернуть его направо.

   Вдалеке, под вывеской какого-то ночного бара, стоял, глядя на них невысокий светловолосый юноша в черной одежде. Черт его Кевин не мог различить, но четко знал, кто это. Тот, кто встретился ему в кинотеатре. Его убийца. Его создатель. Торвальд Йеннсен.

- Ах, ты, ублюдок! - закричал Гэбриэл, бросаясь к нему. Но было поздно - юноша вскочил на мотоцикл и умчался по улице, разрывая воздух ревом мотора.

- Мы его потеряли. - Скорбно сказал Кевин. - След останется, но мы его не поймаем, он уедет слишком далеко.

  Зазвонил такой нелепый, слишком официальный и строгий на этой улице, где не осталось целого стекла, телефон.

- Что там у вас?

- Ублюдок заминировал целый дом, но мы невредимы.

- Возвращайтесь! Немедленно.

   Несколькими часами позже, на барже, они вновь и вновь обсуждали все обстоятельства погони и происшедшего потом взрыва.

- Это было приветом для нас. Но откуда он знал, что мы так скоро будем там?

- Он не знал. Он просто ждал. Я нашел это здание, потому что он снял в нем помещение под офис сегодня утром. И он знал, что я это узнаю.

- Но он был удивлен, - сказал Кевин. - Удивлен, он не ожидал увидеть там нас.

- Откуда ты знаешь?

- Я могу чувствовать его мысли на расстоянии. - Скромно сказал Кевин. - С того момента, как встал на его след.

- И что же он думает сейчас?

- Ничего. Просто едет по скоростной автостраде на своем мотоцикле.

- Куда едет?

- Сюда, обратно.

   Гэбриэл присвистнул:

- Однако, до чего же смелый мерзавец!

- Он никогда не был трусом. Он всегда обожал танцевать на лезвии бритвы.

В колонках играет - Ария
Настроение сейчас - спокойное

такс... ну уговорила... начнем пожалуй...