Шото как-то невыносимо гавёно. Господин оформитель сделал своё дело на совесть. Авилов был и есть моя любовь на всю оставшуюся жизнь. (Надеюсь, хоть что-то не изменится.)
Водила сально ухмыльнулся и назвал меня Ломоносовской красавицей. Ну что за блядство, господа? Лишь бы ёбнуть что-нибудь.
Полюбила слово хмырь. Очень чётко представляю себе это существо и ржу. Ещё голуби-ублюдки. Идёшь по улице, слышишь, кто-то неприлично стонет, а это блядские птицы под крышей дома гнездо свили и урчат.
Та-ак, вечер органной музыки. Тетка в чёрном, бойко (и больше ничего) постукивала по клавишам и издавала звуки совсем не подобающие органу. У меня перед глазами стоял орган моего родного города и как-то было стыдно смотреть на ту фитюльку, которую назвали органом здесь. А тётка так вообще разошлась. Ей отмерили вполне себе стандартные аплодисменты, а она раскланивалась, посылала воздушные поцелуи и раз за разом играла на бис. Мы вышли после третьего раза, а билетёрша спросила: "Что, она всё ещё играет? Не так уж сильно её и просили." В общем, разочарована. Девушка, сидящая рядом со мной сказала: "Я во время концерта думала только о сне, еде и сексе." Не стала отрицать, что такие мысли проскакивали и у меня, хотя на первом плане почему-то был Иисус. Это всё Павловский со своим Гефсиманским садом.
Расписалась что-то.