Цитата сообщения Гей-удолбаный-в-хлам C-hood.

Всё тянется из детства. Комплексы, страхи, надежды на спасенье. Именно потому детство в себе нужно убить. Или не убить, но как-то изничтожить. Снести игрушки на помойку. Разодрать книжки. Презреть воспоминания. Оторвавшись, можно ненадолго почувствовать себя взрослым, и отбыть в автономное плаванье, в котором наделать кучу безумств.

Уничтожать детство -- безопасно, потому что оно всё равно вернётся, когда к тому будет возможность. Хоть маленькая щёлочка возможности -- и вспомнится, как как качался на осеннем ветру жестяной плафон уличного фонаря; как пах перезрелый крыжовник, как садилось солнце за пшеничным полем. Именно поэтому нужно уничтожать все связи, отрекаться от вещичек, рубить канаты привязанностей. А что останется -- оно само, непрошенное, пролезет обратно.

Все материальные вещи своего детства я давно уничтожил, да и из подросткового возраста тоже мало что осталось; не жалею ничуть. Бессмысленно привязываться к вещам -- они рано или поздно теряют свой смысл, и становятся бесполезными скорлупками прошлого. Не сотвори себе кумира -- в том числе, из собственного прошлого, из собственного детства.

Нравится пересматривать свой дневник за 4-й класс? В печку его. Умиляет куколка, машинка, книжка с небесной красоты лебедями? В мусорку, к картофельным очисткам и кислым йогуртам. Разрушение становится освобождением. Прошлому -- место в прошлом, как картине место в запаснике, где она годами висит в темноте, и раз в пять лет проходит хранитель с лампой, и потом снова -- тьма. То же самое с воспоминаниями.

Конечно, воспоминания тоже теряются. Стираются, размываются, съёживаются. Значит, так оно и надо. Кому они нужны, кроме тебя? Да и тебе -- зачем они нужны? Чтобы помнить, как тогда было хорошо? Но живёшь-то не тогда, а сейчас. Порабощаться воспоминаниями, всякими штучками, сувенирчиками, памятными вещичками -- слабодушие, пораженчество, нехватка самоидентификации.

Вещи - дрянь, вещи - отрыжка полей аэрации.

С античных времён нужные вещи -- стол, стул, кровать, кушетка. Чаша, тарелка, вилка. Фреска, чтобы посмотреть. Книга, чтобы почитать. Колоннада, чтобы было уютно. Всё. Остальное -- ненужная, бессмысленная ерунда. Свободы, свободы от вещей, от пыльной дряни, от пустого, бессмысленного балласта.

Человек со временем разрушается, и к чему ему память? К чему бессмысленные вещественные напоминания? Зачем трогательная память о давнем, чего уже много лет нет? "Что есть я? Немного дыхания, спелетенье жил, мяса и крови, и немного разума" -- Марк Аврелий. Прав император, сто тысяч раз прав. Разруха и прах, хоть потом розовощёкие господа находят волнение в том, чтобы раскапывать прошлое, сами не замечают, как превращаются в такой же прах и распад, и кому интересны миллиарды слов, напечатанные в научных журналах, которые никто и никогда уже не прочтёт?

Если хочется поговорить с прошлым, то достаточно сесть на ступени древнего склепа, или античного храма, или славянского языческого капища, и посидеть ночью, и прислушаться к себе, к ночным звукам, к теплу камня. Но это невозможно выразить в словах -- да и не нужно. Если трепет тысячелетий придёт -- о нём всё равно невозможно говорить.

А собственное прошлое надо уничтожать безжалостно. Пластмассовые машинки, синтетические чудовища, кислотные детские журналы. Помнится -- хорошо. Забудется -- ещё лучше. Мы не дети, и наши детсадовские воспитатели, и первые школьные учителя, они все давно умерли от рака и шизофрении и полиомиелита, и того государства давно нет, и те времена мертвы безвозвратно, и, право, лучше счистить с себя эту липучую детсковую чешую, чтобы жить сейчас, смотреть на сегодняшнее небо, дышать сегодняшним воздухом. Принимать сегодняшние решения.

А детская зараза -- она сама ещё вернётся. Она ведь зомбическая зараза. Она не умирает. Она всегда готова нанести ответный удар поддых из поздних 1980-х.