Кто такой Иван Аксаков?

Иван Сергеевич Аксаков (1823-1886) – знаменитый русский публицист и общественный деятель, лидер славянофилов. Редактор газет «День», «Москва», «Русь», журнала «Русская беседа». Пламенный оратор, вершиной его ораторского искусства были годы Русско-турецкой войны 1877-78 гг., когда он сделался выразителем славянских симпатий в русском обществе и в Европе. В Болгарии, освобождённой Россией от пятисотлетнего османского ига, Аксакова даже хотели сделать царём. Был женат на дочери поэта Тютчева.

 

Командировка в Ярославль

Но вернёмся к ранним годам Ивана Аксакова, когда он ещё не был озарён ореолом славы. В 1842 году, после окончания Училища правоведения, Аксаков поступил на государственную службу. В 1848 году он стал чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел, вскоре отправившись в командировку в Бессарабию с целью исследования местного раскола. В мае 1849 года он был командирован в Ярославскую губернию с целью ревизии городского хозяйства уездных городов и с секретной миссией изучения ярославского старообрядчества. Так тихо-мирно, за делами, прошло больше года. Аксаков обревизовывал хозяйство городов Романова-Борисоглебска, Рыбинска, Пошехонья, Углича, Ростова, Мологи, Любима… Писал секретные доклады о староверах.

Но в августе 1850 года размеренная чиновничья жизнь Аксакова резко нарушилась. В последние годы в Ярославской губернии наблюдался заметный рост числа бродяг и сопутствующей им преступности – воровства и грабежей. Весной 1850 года ярославские жандармы схватили главную воровскую шайку, которую возглавлял атаман Пашка, уроженец села Сопелки, располагавшегося близ Ярославля. В ходе следствия выяснилось, что лидер шайки был адептом ранее неизвестной секты. Из Петербурга в Ярославль был прислан чиновник, опытный в раскольничьих делах, граф Стенбок, который возглавил специальную комиссию, одной из главных задач которой было получение информации о таинственной секте, о её учении, а также арест её «наставников». Вот в эту-то комиссию и был включён Аксаков, как уже зарекомендовавший себя специалист по расколу. На несколько месяцев Иван Аксаков с головой погрузился в дела комиссии, отложив в долгий ящик  все прочие дела, связанные с ревизией городского хозяйства.

Ночной рейд под Вичугу

Итак, Аксаков стал членом следственной комиссии, учреждённой «по делам о беглых, бродягах и пристанодержателях в Ярославском уезде», главной (тайной) миссией которой было исследование обнаруженной опасной секты и пресечение её вредной деятельности. Уже первые допросы выявили, что главным гнездом этой секты было село Сопелки под Ярославлем.

Теперь обратимся к письмам Аксакова!

«Много любопытного в последнее время открыто по комиссии. На этой неделе две ночи мы работали напролет, но не сиднем сидя: были обыски и допросы арестованных на месте. На этой неделе мы ездили в уезд, и там я осматривал знаменитое село Сопелки, где все почти дома устроены с потаенными местами, фальшивыми крышами, двойными стенами и т.п. Следовательно, уже самые постройки производились с умыслом, и пристанодержательство не случайное, а организованное. Матерьялов накопливается много...» (из письма родным от 14 сентября 1850 г.)

«Вот откуда пишу я вам, милые мои отесинька и маменька, из с. Сопелок, верстах в 15 от Ярославля. Мы приехали сюда производить следствие на месте, пробудем здесь несколько дней, а потом отправимся по другим селам…» (из письма родным от 18 сентября 1850 г.)

А следующее письмо, написанное десять дней спустя, 28 сентября, опубликуем почти полностью:

«Вас, я думаю, немало удивило, а, может быть, и обеспокоило, милые мои отесинька и маменька, что вы от меня 10 дней не имели писем и что я не поздравил вас с праздниками. Еще более удивитесь вы, когда я скажу вам, что я по делам комиссии ездил в Костромскую губернию, в Кинешму и дальше; отправился я 21-го и воротился вечером 25-го опять в с. Сопелки. […]

  Поводом к поездке моей были разные полученные сведения об укрывательстве в Кинешемском уезде двух необходимых для нас раскольников. Они – наставники и учители, и если б удалось захватить их рукописные сочинения, которые, я знаю, имеются и в которых излагается вся сущность секты, то это было бы также важно, если не важнее, как и арестование самих лиц. Необходимо было также иметь личные объяснения с костромским военным губернатором и дать ему полное понятие о предмете наших исследований. Все это сделалось так внезапно, что я за два часа до отъезда вовсе и не предполагал этого. Стенбок и прочие члены оставались в с. Сопелках, а я отправился в Кострому, где пробыл сутки, остановившись у Унковского [губернского прокурора в Костроме].Взяв от губернатора 8 человек жандармов и чиновника, в ту же ночь уехал я в Кинешму, верстах в 85 от Костромы, а оттуда отправился по дороге в Шую, где, в верстах в 35 от Кинешмы, произвел ночные обыски в двух деревнях, никого и ничего не нашел, кроме одной женщины, члена-корреспондента раскольничьего общества, которую и арестовал; утром отправился обратно в Кострому, куда и приехал к вечеру, а на другой день, т.е. 25-го, после свидания с губернатором, поскакал назад в Ярославль и вечером уже присоединился к комиссии.»

 

Аксаков о бегунах

«Я, кажется, вам писал и прежде, что Сопелки –  колыбель секты и притон сектаторов. Здесь нет ни одного православного, хотя все село по спискам полиции значится православным, и все жители на допросах показывают себя принадлежащими к великороссийской церкви. Но по исследованию оказывается, что ни одна душа никогда не была у Св. Причастия, и когда мы требуем объяснения, почему так, то знаете ли, что мужики и бабы отвечают? Они отвечают или что не бывают у Св. Причастия за здоровьем (говоря, что в случае болезни или приближения смерти они причащаются) или "по молодости лет". Этот ответ я слышал, впрочем, и в Костромской губернии. Баба лет в 30 или 35 ссылается на молодость лет, мужик лет в 45 – тоже. "Наше дело молодое", --  говорят состоящие в браке. Разумеется, все эти рассуждения сейчас обличают скрытого раскольника, воображающего, что он извиняется в православном духе. В с. Сопелках есть церковь, в которую никто никогда не ходит. Но когда приезжает какой-либо чиновник, то десятский обходит жителей и говорит, чтоб шли в церковь. При нас церковь всегда полна, и вы не поверите, какое грустное впечатление производит вид этой толпы, лицемерно присутствующей и не умеющей молиться. Во время праздника все молодые бабы и девки в модных немецких платьях. Если б этот народ прямо говорил, что он не по нашей церкви, так с ним легко было бы примириться, но когда слышишь от него уверения в противном, а между тем знаешь, что он принадлежит к самой злой секте, страшно богохульствующей на нашу церковь, так нельзя оставаться равнодушным. Впрочем, вам не совсем понятно, каким образом к секте бродяг принадлежат оседлые, и я вам сейчас объясню.

 Учение этой секты тесно связано с общим учением раскольников об антихристе, с тою разницею, что это последнее доведено здесь до крайнего своего выражения. Всякая земная власть есть власть антихриста; следовательно, не надо признавать её. Всякий, пользующийся покровительством земной власти, безопасностью от неё, живущий под нею без страха, делается слугою антихриста. Имеющий паспорт живёт без страха. Для спасения души необходимо быть исключену из граждан внешнего мира (т.е. числиться в бегах или умершим), необходимо иметь страх от гонений антихриста, быть преследуему, разорвать узы с обществом. К этому присоединяется также и толкование слов Спасителя об оставлении дома и семьи и писания святых о том, что в последние времена благочестие должно будет скрываться. От этого всякий, почему-либо одержимый страхом от земной власти (за свои преступления) и враждующий с обществом, поступает в эту секту, которая перекрещивает даже приходящих от филипповского согласа. Но странничество было бы весьма невыгодно, если б не было странноприимцев. А потому догадливые раскольники допустили в свою секту людей, которые, оставаясь на месте, но в чаянии будущего странничества, занимаются пристанодержательством беглых раскольников. Сектатор, отправляясь бродить, сносит все свое имущество, продает землю, берет деньги – и все это складывает у "христолюбцев", которые получают за это от "странных" большие выгоды. А как странники не очень охотно живут в лесах и пустынях, то христолюбцы устраивают свои дома с теплыми и чистыми подпольями и удобными тайниками. Мы поймали, может быть, более 50 странников и ни одного – в нищенском рубище: все одеты хорошо, даже богато и щеголевато. У них большие деньги, которые раздают по братии наставники. Подаяние идет им огромное. Жители с. Сопелок все христолюбцы, и с целью укрывательства беглых выстроилось все селение. Нет дома без потаенной кельи. Нелепость доходит до того, что оставляют дом свой с тем, чтобы, заставив подать о своем побеге явочное прошение, следовательно, записавшись беглыми, жить у соседа в доме! Христолюбцы, любящие покойную жизнь, перед самою смертью заставляют себя выносить вон из дому, чтоб умереть будто бы в странничестве, не у себя в доме!.. Нельзя и некогда мне сообщать вам все подробности разврата нравственного этой секты, но вы поймете, что она, нарушая весь быт семейный и порядок жизни, является самою вредною из сект. А если б вы еще видели ложь, лицемерство, закоснелость, разврат малых детей, вы бы ужаснулись! – Все грамотные, все знают наизусть Четью-Минею и Ефрема Сирина. Пусть Константин подумает глубже об этом предмете и посудит, едва ли я не был прав, доказывая ему вред исключительно чтения церковных книг. Прощайте, милый мой отесинька и милая маменька, будьте здоровы, цалую ваши ручки, обнимаю милого друга и брата Константина, милых сестёр-путешественниц и всех прочих сестёр.

Ваш Ив. А.»

 

Главные наставники и учителя странников

Так кого же хотел под Вичугой поймать Иван Аксаков в ночь с 23 на 24 сентября 1850 года? Аксаков пишет о двух наставниках, учителей и хранителей главных сочинений, за которыми он охотился ночью в наших краях. И именно два главных лидера страннической секты известны для того времени. Расскажем о них.

Главным наставником странников, затмивший славой основателя секты Евфимия, на протяжении многих лет был Никита Семёнов, до крещения в странство крестьянин Рыбинского уезда Меркурий Семёнович Киселёв. Он считается автором сочинения «Малый образ ересем», а также «Статей», регламентирующих внутреннюю жизнь согласия и обосновывающих введение иерархического устройства. На момент обнаружения секты он, видимо, находился в Сопелках, но вовремя смог скрыться. В случае опасности со стороны местных властей странники, обычно, пытаются отсидеться в соседних уездах или губерниях. Вполне возможно, что временно он укрылся на вичугской земле. Но доподлинно известен лишь один факт пребывания лидера странников под Вичугой – это участие в 1852 году в дебатах с плёсскими «безденежниками» (ветвью страннической секты), которые проходили в деревне Шлейково (до сих пор существующей и находящейся на юго-западной окраине Старой Вичуги). Прожил Никита Семёнов долгую жизнь, жил в разных местах (в Москве, в Поморье, в Сопелках, в Пошехонских лесах, на Каргополье), был схвачен в 1854 году, сослан на Соловки, откуда бежал в 1858 году, умер в 1894 году в возрасте около 90 лет.

Другой наставник, Федор Иванович Кривой, более тесно связан с вичугским краем. Вот что писал в 1872 году в декабрьском журнале «Вестник Европы» публицист Розов: «Из наставников более начитанных и влиятельных, какими Костромская губерния снабдила сопелковскую секту, следует прежде других назвать беглого кантониста Ивана, по перекрещению Федора Иванова Кривого, уроженца Костромского уезда, деревни Шелкова, - по уму и дарованиям он был достойным преемником Никиты Семёнова. В настоящее время ему должно быть около 55-ти лет: он роста довольно высокого, лицо рябоватое, худощавое, на один глаз крив, с малолетства в странстве, весьма осторожен и ловок и, при редкой начитанности, обладает даром слова.» Ф. Сахаров, исследователь жизни Фёдора Кривого, в 1887 году так писал в «Владимирских епархиальных ведомостях»: «По своим умственным способностям и замечательной начитанности Фёдор Иванов занимает очень видное место среди бегунов наставников; он стоит несравненно выше родоначальника секты Евфимия и самого Никиты Семёнова». Фёдор Иванов считался главным советником и судьей страннического согласия, даже руководителем наставников ярославского бегунства. В 1850 г. он открыл свою пропаганду в Кинешемском уезде, и через два года имя eгo, по выражению раскольников, «шибко загремело». Кроме полемических сочинений Фёдор Иванович мог быть автором истории страннической секты («О начатке старца Евфимия, когда вконец раздел учинил со старообрядцами»), написанной как раз в 1850-е годы, когда он жительствовал в окрестностях Вичуги.

 

Костромская комиссия

Неудачная поездка И.С. Аксакова имела для вичугских странников серьёзные последствия. Уже 27 сентября, сразу после встречи Аксакова с костромским губернатором, последний отправил в Костромской, Нерехтский и Кинешемский уезды следователей, в том числе чиновника особых поручений Дмитриева и асессора костромского губернского правления А.Ф. Писемского (ставшего в будущем известным писателем). Целью командировки было разыскание бегунских наставников Федора Иванова, Никиты Михайлова (возможно, под этим именем тогда фигурировал Никита Семёнов, власти ещё могли не знать, кто реально возглавлял секту), Ивана Жаровского (ученика Фёдора Кривого) и Василия Якимова.

Дознание по Кинешемскому уезду в октябре 1850-го производил младший чиновник особых поручений, чья фамилия в силу плохого состояния документов остается нам неизвестной. Прибыв в Кинешму, он пригласил местного исправника Звягина отправиться инкогнито в с. Вичугу. Однако и этим чиновникам узнать хоть что-нибудь о действиях загадочной секты не удалось. Не помогли и «крайне внезапные» обыски в домах подозрительных крестьян Ераста Федорова и Авдотьи Ивановой из д. Боровитиха.

Кстати, деревня Боровитиха находится на речке Пезухе напротив д. Галуевской, уроженцем которой был великий русский экономист Николай Кондратьев. Видимо, он был столь хорошо знаком с бытом и обрядами странников, что в 1912 году даже опубликовал статью о странниках, названную «Взыскующие града».

Но вернёмся к нашей истории. Неуловимость странников стала беспокоить власти и в декабре 1850 года министром внутренних дел была учреждена особая Костромская комиссия на манер ярославской. В январе 1851 года в Кострому из Петербурга прибыли чиновники и приступили к работе. Но и им не удалось раскрыть сеть страннической секты в Костромской губернии. В середине 1851 года комиссия прекратила свою деятельность «по неимению новых материалов по означенному предмету».

Неудача комиссии связаны была прежде всего с тем, что местным властям и помещикам выгодно было скрывать истинное положение дел с расколом.

По мнению Арнольди и Брянчанинова, об записке которых подробнее будет дальше, практически все представители власти были заинтересованы в сокрытии преступлений, связанных с расколом: «...Помещики и их вотчинные начальники, чтобы не лишиться часто лучшего работника и аккуратного плательщика оброка; удельное начальство и ведомство государственных имуществ тоже, чтобы не лишиться богатого крестьянина и не заводить новых дел; а священник потворствует им, чтобы не потерять из своего прихода раскольника, который платит ему деньги, чтобы он не крестил и не венчал его детей по обрядам православной церкви и, наконец, чтоб показывал его бывшим у исповеди и святого причастия. Вот почему земская полиция при следствиях старается скрыть преступления и берет с раскольников деньги почти всегда безнаказанно»

 

Вичугские купцы

На самом деле, вопреки выводам костромской комиссии, странническая секта давно и прочно обосновалась на вичугской земле. И главными укрывателями странников (странноприимцами) были богатые вичугские купцы.

Вот как писал Розов в «Вестнике Европы» (1872): «Скоро учение Евфимия старанием Марка быстро распространилось по наполненным раскольниками разных сект уездам: Костромскому, Нерехтскому и Кинешемскому и утвердилось в них. Там создало оно новых ересеначальников, устроило для странников богатые «пристани», и, покровительствуемое проживающими в Кинешемском уезде, около села Вичуги, богатыми купцами – Кобелевыми, Коноваловыми, Миндовскими и Разореновыми, не только укоренилось в этих местах, но проложило себе дорогу из Нерехтского уезда и во Владимирскую губернию до знаменитого села Иванова.»

А Сергей Максимов в «Бродячей Руси» (1877) писал так: «Объявилась в толке новая группа последователей и исповедников, закрепившая и упрочившая бытие его. Богатый ярославский шубник пособил сопелковским укрепиться в Саратове; купчиха 1-й гильдии Мария Шапошникова – в Москве; богатые фабриканты, громкие известностью на всех азиатских рынках вплоть до Китая, Коноваловы, Кобелевы, Миндовские и Разореновы – около Вичуги (Костр.) и Иванова (Влад.)»

 

Или вот как описывал бегунов Фёдор Бобков (1831-1898), уроженец д. Крапивново (находившейся рядом с д. Гайдорово к востоку от Вичуги): «В Крапивнове, как и во всем Юрьевецком уезде Костромской губернии, было много староверов из секты бегунов. Жизнь молодых сектантов ничем не отличалась от жизни остальных крестьян. Они женились, имели детей и, посещая староверческую молельню, ходили в то же время и в церковь. Под старость же они переставали ходить в церковь и начинали есть отдельно от семьи в особых мисках своими ложками. Многие оставляли свои семейства и скрывались неизвестно куда. Ходил слух, что они уходят в Ветлужские леса молиться Богу и спасать свою душу. Говорили также, что многие поселялись в подпольях у купцов-староверов, которые кормили и скрывали их.»

 

Новая правительственная экспедиция

В 1852 году министр внутренних дел граф Л.А. Перовский по поручению Николая I снаряжает статистические экспедиции для изучения раскола в Ярославскую, Нижегородскую и Костромскую губернии. «Правительственный десант»  в Костромскую губернию состоял из двух чиновников, «состоящих при Министерстве внутренних дел»: надворного советника П.А. Брянчанинова и коллежского асессора Л.И. Арнольди. По результатам исследования они подготовили записку «О расколе в Костромской губернии».

Вот некоторые цитаты из записки:

«Секта Странников или Бегунов, основанная лет 50 тому назад отщепенцем Филипповского согласа Ефимием в Ярославской губернии, перешла сюда около 1835 года из деревни Сопелки и распространяется до сих пор в Костромской губернии главным Наставником этого согласа Фёдором Ивановым, беглым кантонистом, который по слухам имеет пристанище в Кинешемском и Костромском уездах у купцов раскольников, а иногда отправляется и в Нижегородскую губернию для привлечения в Страннический соглас сектаторов других сект.

В Костроме, по примеру Ярославской Комиссии, была тоже учреждена особая Комиссия по распоряжению г. министра внутренних дел для поимки Фёдора Иванова и его сообщников, и 18 человек были тогда же пойманы и преданы суду, а Фёдор Иванов до сих пор ещё остаётся не пойманным, хотя слухи о появлении его то близ с. Вичуги, то близ с. Решмы, в Кинешемском уезде и в некоторых местах Юрьевецкого уезда продолжают ходить в народе, а быстрое распространение Странников в Костромской губернии свидетельствует о необыкновенной деятельности сего вредного Наставника.»

«Кроме Бегунов, или Странников, к этой же секте принадлежат так называемые Странноприимцы, то есть люди, укрывающие у себя беглых и готовящиеся поступить со временем в Странство. В последнее время в Костромской губернии раскольники всех Безпоповщинских сект стали укрывать у себя Бегунов и для того устраивают в своих домах тайники, в которых скрываются Странники во время обыска или приезда в дом незнакомых людей. Тайники эти устраиваются иногда так искусно между двойными стенами и в подпольях, что обнаружить их можно только по тщательном осмотре всей избы.

Ныне в Костромской губернии секта Странников и Странноприимцев в особенности сильно укоренилась: в Нерехтском уезде в г. Плёсе и его окрестностях, где в последнее время до 30 человек ушло в Странство из семейств мещан: Коуровых, Авериных, Комниных, Синцовых, Будышных, Бакакиных, Огурешниковых и других…

В Кинешемском уезде близ сёл: Углец и Вичуги, где пристанодержательство существует у раскольников купцов Кобелевых, из коих главный Абрам Кобелев проживает в д. Лекине; у купцов Коноваловых в д. Вонячки и в д. Демидове, Левине, Харпине, Никановской, Тиноватке, Щетникове, и Ясине у крестьян раскольников Спасова согласия, из коих многие и сами ушли в Странство.

В приходе с. Батман в д. Кобылине у крестьян удельного ведомства Кириллы Фёдорова и Николая Яковлева пристают Странники в большом числе.

В Юрьевецком уезде секта Бегунов появилась весьма недавно, а существует покуда только в двух местах в с. Филисове и в приходе погоста Троицкого в деревнях Ратманихе и Рождестве.»

«В Кинешемском уезде. Богатые Кинешемские купцы, проживающие близ с. Вичуги: Иван Миндовский по Спасову Согласию, у которого бывают собрания раскольников до 70 и более человек; купцы Кобелевы, которые подозреваются в пристанодержательстве Бегунов и у которых пристаёт иногда знаменитый наставник Странников Фёдор Иванов; купцы Коноваловы, которые тоже подозреваются в укрывательстве беглых раскольников. Все эти лица весьма вредны по огромным денежным средствам, которыми они владеют и которые дают им возможность делать связи с лицами правительственными в уезде и губернии.»

Непосредственно в Вичугском крае исследования проводил Лев Иванович Арнольди (1822-1860), личность весьма интересная. Он приходится братом по матери Александры Смирновой-Россет, фрейлины императрицы, близко знавшая А. С. Пушкина, В. А. Жуковского, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова. В 1849 году Арнольди в доме сестры познакомился с Гоголем. Он оказался в числе немногих людей, которым Гоголь читал главы сожженного перед смертью второго тома "Мертвых душ". Арнольди оставил воспоминания, в которых он дает наиболее полный, сравнительно с другими современниками, пересказ содержания прослушанных глав второго тома "Мертвых душ". В феврале 1852 году, перед отъездом из Москвы в Петербург (откуда уже весной Арнольди отправится в командировку в Костромскую губернию) он видел умирающего Гоголя за день до его кончины. Арнольди прожил всего 38 лет, вершиной его карьеры было вице-губернаторство в Калужской губернии.

 

Особый секретный комитет и насаждение единоверия

Сведения, полученные статистическими экспедициями в трёх губерниях, позволили сделать вывод, что официальное число раскольников занижено не менее чем в 10 раз. Кроме того, чиновники МВД пришли к заключению, что крупные капиталы и взаимопомощь у раскольников являются гораздо более эффективным средством пропаганды раскола, нежели даже самые красноречивые религиозные увещевания.

В феврале 1853 г. костромской губернатор В. Н. Муравьев составил донесение, в котором, опираясь на результаты исследования Арнольди и Брянчанинова, изложил свое мнение относительно мер по борьбе с расколом. Среди прочего он предлагал подвергнуть купцов-раскольников как «главных покровителей раскола» рекрутской повинности, поскольку многие крестьяне переписываются в купцы, тем самым получая значительные преимущества и льготы, которые используют для сокрытия своих действий.

Не известно, насколько мнение костромского губернатора повлияло на решение императора Николая I, но вскоре он создал особый секретный комитет для пересмотра постановлений по раскольникам. В качестве одной из мер противодействия расколу комитетом было принято положение «О ненаграждении раскольников знаками отличия и почетными титулами и о принятии их в гильдии на временном праве», которое было утверждено императором 10 июня 1853 г.

Это положение предписывало всем предъявителям купеческих капиталов – не важно, давно ли они состоят в купеческой гильдии или записываются впервые, – предоставлять удостоверения о принадлежности к православию или единоверию. Если такие свидетельства не предоставлялись, то выдавались торговые свидетельства «на временном праве». Получавшие такие свидетельства переходили в разряд мещан: они имели право осуществлять торговлю, но при этом лишались всех личных прав и преимуществ купеческого сословия.

Эта мера властей наделала большой переполох среди старообрядцев, и вынудила многих из них перейти в единоверие. В единоверие перешли и многие вичугские купцы, а Никольская единоверческая церковь в Новой Гольчихе стала местным купеческим религиозным центром. Но насаждение единоверия только усилило раскол в Вичугском крае.

Вот как об этом пишет вышеупомянутый Арнольди:

«В приходе села Вичуги очень много раскольников, и между ними богатые купцы. Во многих деревнях целые семейства ушли в странничества, а другие подозреваются в укрывательстве Странников. Все раскольники собираются здесь у знаменитого купца Миндовского. С тех пор как построена единоверческая церковь, во всём приходе заметно сильное охлаждение к православию. Везде с учреждением единоверческих церквей замечено, что раскольники к ним не присоединяются, а православные обращаются в единоверие, а через него и в раскол. Церковь построена здесь купцом Морокиным, который в сущности остался раскольником, как и прочие прихожане. Все питают презрение к своему священнику Розову, хотя он человек порядочный и ими же выбран. Священник Розов до того боится купца Морокина, что не смеет читать у себя дома ни одной новой книги и принужден выслушивать от него дерзкие слова. При освящении церкви Морокин вывел из неё дьякона села Введенского, и хотя об этом произведено было следствие, но он остался безнаказанным. Местная полиция находится здесь совершенно под влиянием богатых купцов: священники тоже не смеют им прекословить. Купцы Миндовский и Морокин пользуются даже покровительством штаб-офицера корпуса жандармов подполковника Шевелева, который находится с ними в переписке и ездит к ним, при чём угощается великолепным образом. Кроме того Морокин, возвратясь однажды из Костромы, громко хвалился, что с архимандритом Платоном обделал все свои дела, и что он, будто бы из человекоугодия, при прощании благословил его раскольничьим крестом.»

 

Поимка Фёдора Кривого и его бегство

После создания особого секретного комитета были также усилены полицейские меры по поимке главных сектаторов. В Ярославскую и Костромскую губернию был направлен Иван Максимович Синицын, бывший председатель Петербургской уголовной палаты! Министр внутренних дел, среди других задач, поручил ему и следующую: «До сведения Министерства Внутренних Дел дошло, что в Костромскую губернию перешли важные, под видом Сектаторов, преступники, именующие себя Бегунами и Скитальщиками. Поручаю Вам обратить особенное на это обстоятельство внимание, дабы дознать кто эти люди, где они скрываются, кто укрыватели их и т.п.»

В 1854 году в Вологодской губернии был пойман Никита Семёнов, но Фёдор Иванов Кривой ускользал от полицейских ищеек.

Но однажды и ему не повезло. Вот как об этом повествуется в статье Розова:

«Раз вовремя пребывания в Лекине, Фёдор Иванов был схвачен, вместе с мнимою сестрою своею Клавдиею и др. последователями. Это случилось ночью с 5-го на 6-е августа 1858 года, когда они отправляли своё торжественное богослужение, в доме проживающего там мещанина заштатного города Плёса, Арсения Степанова, давно подозреваемого в пристанодержательстве беглых.

Вот обстоятельства этого дела. Когда полицейский чиновник [становой пристав Муромцев], оцепив всю деревню Лекино бывшими при нём людьми, подошёл к дому Степанова, там происходило пение, а при входе его в дом, в котором отправлялось молебствие, он застал здесь до 20-ти человек; впереди стоял отыскиваемый полициею Фёдор Иванов, читавший книгу, лежавшую на налое пред иконами. Когда чиновник вошёл, то богомоление тотчас же прекратилось, и вся толпа бросилась вон, так что чиновник успел захватить только самого Фёдора Иванова, девицу Клавдию, она же Александра и Маремьяна, 40-ка лет, Евстафия Дмитриева, он же Василий, из крестьян деревни Гарей, третий год назад бежавший из военной службы; крестьянскую девицу Марфу Васильевну; Дарью Клементьеву; девицу Наталью Васильеву, она же Устинья, мещанку города Плёса, крестьянскую девицу села Вичуги Матрёну Васильеву, называвшую себя православною, и хозяина дома Арсения Степанова.»

Заметим, что деревня Лекино, в которой был схвачен один из лидеров странников, находилась в 2 км к востоку от Сошников и в 1,5 км об бывшего села Углец. В этой же деревне жил богатый купец Кобелев, у которого останавливался Фёдор Иванов.

Что же было дальше после поимки Фёдора Кривого. Вот что пишет Розов:

«Рассмотрение возникшего дела было поручено кинешемскому уездному суду, вместе с магистратом, а пойманные раскольники были препровождены из Кинешмы в Кострому для увещевания в духовную консисторию, под конвоем. Некоторые были освобождены. Но на дороге случилось следующее: «9 декабря 1858-го года, часу в 4-м пополудни этап с помянутыми арестантами, из которых мужчины были закованы в ножные кандалы, а женщины в наручни, был настигнут двумя санями, из которых одни были в две лошади, а другие в одну; когда они поровнялись с этапом, то все четыре арестанта бросились в сани – в первые мужчины, а во вторые женщины, и тотчас же скрылись из виду, пользуясь недалёким поворотом дороги. При чём хотя и было сделано по ним два выстрела конвойными, но без успеха».

Итак, сообщники-сектанты освободили Фёдора Иванова. Для его повторной поимки в Кинешемский уезд был направлен чиновник особых поручений при костромском губернаторе Вербицкий. Но он, раскрыв несколько страннических молений и арестовав отдельных странников, главную задачу не выполнил. Слухи ходили о появлении Фёдора Иванова то под Нерехтой, то под селом Иваново, то на Нижегородской ярмарке. Известно лишь, что умер он в 1866 году в возрасте около 50 лет и похоронен в неизвестном месте в Иванове.

 

Вичуга – один из главных центров странничества в начале 20 века

В 1895 году, после смерти Никиты Семёнова, странники в Ярославской губернии собрали большой собор, на котором приняли решение разделить всё странническое братство на пять округов (или стран): Ярославский, Вичугский, Вологодский, Каргопольский и Казанский. Отсюда видно, что Вичугский край считался одним из главных центров странничества. В Вичугский округ, в частности, входил город Иваново-Вознесенск.

В селе Вичуге или в близлежащих деревнях прошло несколько страннических соборов: в 1910, 1912-1913, 1927 годах. В 1930-е годы два собора состоялись в Иваново и один на Ярославщине. В эти годы начались репрессии против странников: обыски и аресты. А руководитель вичугских странников был расстрелян в 1937 году. После войны, в 1946 году была новая серия арестов и с тех пор странничество на вичугской земле стало исчезать. По крайней мере, о нём ничего ныне не известно. По литературным данным, странники сохранились в Ярославской области и в сибирской тайге под Томском.

 

Заключение

Интерес к секте бегунов как ультракрайнему проявлению раскола существовал постоянно с момента её обнаружения и до самой революции. Было опубликовано множество публицистических книг и статей. И в искусстве эта тема громко зазвучала: пьеса Майкова «Странник», повесть Лескова «Очарованный странник», картина Перова «Странник», картина Крамского «Созерцатель», поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо», Миколка в «Преступлении и наказании» Достоевского, Лука в пьесе Горького «На дне». А в 1918 году даже вышел художественный фильм «Бегуны (Иже не имате ни града, ни села, ни дому)». Был даже крупный поэт из странников – Николай Клюев.

В постсоветское время вновь возродился интерес к этой теме, бурно развивается научное изучение страннической секты. Опубликовано много исторических материалов, за которыми когда-то секретно охотились высокие петербургские чиновники.

В 2010 году  в Польше вышел роман «Бегуны» польской писательницы Ольги Токарчук, за который она получила литературную премию «Нике». Токарчук пишет, что встречала современных бегунов, последних могикан той секты, все время ездящих в московском метро. Одна из героинь - это московская мать, которая, смертельно устав от опеки над сыном-инвалидом, бросает всё и становится бомжихой.

«Когда-то давно Господь пытался изменить мир, но был разгромлен, и мир канул в объятия антихриста. Бог, подлинный, добрый, был изгнан, сосуды с божественной мощью разбиты, и земля впитала ее, укрыла в своих недрах. Но когда Бог шепотом говорил из своего укрытия, Его услышал один праведный человек, солдат по имени Евфимий, и слова эти запечатлелись в его разуме. Ночью он отбросил ружье, скинул форму, размотал портянки и снял сапоги. Он стоял под небом голый, каким создал его Господь, а потом бежал в леса и, кое-как прикрыв наготу, странствовал по деревням, провозглашая мрачную весть. Бегите, покиньте дома, уходите, бегуны, ибо только так избежите вы силков антихриста. Любая открытая борьба будет неизбежно проиграна. Оставьте все, что имеете, бросьте землю и отправляйтесь в путь.», – так говорила героине романа московская странница 21 века.