Я снова затеял эту смертельную игру, как и раньше, мне предстояло пожертвовать всем, чтобы обрести свободу. Ненавистный мертвый город неистово сжал свои гигантские клешни на моей глотке и выход оставался только один - потерять все и выжить. Город взял меня в кольцо, город источал невыносимый смрад.
В свой последний момент я смотрел на Нее, в Ее безупречные черные глаза, в которых я тонул, в которых не было сострадания, через них на меня смотрела сама Бездна. А Она ликовала, она тоже любила играть и рисковать, она жила с опасностью в венах, с войной в сердце. Она танцевала свой безрассудный танец смерти, она отдавалась ему полностью, без остатка, словно любовнику.
Она, как и я, знала, что только через боль и страдания обретет свободу и что выжить можем только мы вдвоем, или вдвоем погибнуть. Поэтому она вдохновляла меня своим неистовым танцем, своей безграничной страстью, самозабвенностью и жертвенностью. Без остатка.
Мы вошли вдвоем с ней в эту игру, чтобы сыграть нашу самую последнюю партию, чтобы провести последний безупречный гамбит.

***

Я отчетливо понимал, что для того, чтобы победить в этой схватке мне нужно разрушить самого себя, повредить саму свою суть и, тогда, оставшись наедине с собственной смертью принять ее и выжить или сойти с ума и погибнуть. Но я знал, что Она, настолько близкая к своей смерти, не позволит мне умереть.
Город был частью меня и, даже умерев, он продолжал быть моей частью; тухлой, гнилой, мертвой частью меня самого, смердевшей и разлагающейся. Но, как и в медицине, мертвые ткани иссекают. Мне требовалось подставиться под удар, чтобы он поразил меня в самое сердце, в мое сердце и сердце Города, мертвое и беззвучное, остановившееся сердце, утратившее свой безумный ритм.
Город не ждал такого, он не был готов к моему маневру. Он встал на дыбы и зашипел как огромная кошка, он боялся меня, я представлял для него самую главную опасность - именно поэтому город начал извиваться как уж, он прогибался подо мной и изворачивался, он насылал на меня свои грезы, пудрил мой разум мороком, манипулировал мной. Но в Ней не оставалось ни капли сострадания, дитя Бездны, она была порождением самого Города - в ней не осталось ничего человеческого и Город был над ней не властен. Мы вместе могли задушить и разрушить сраный Город до основания, погибнув вместе с ним или дав надежду на новую жизнь земле, на которой стоял Город. Его место занял бы новый город, город из моих снов - под голубыми небесами. Где нет места боли, но есть место для жизни.
Так мы сделали шаг.

***

Это было невыносимо больно, мне пришлось подставить свое живое, кровоточащее сердце под амбразуру Города. Мне оставалось только распрощаться со своей сутью и молиться, молиться самому себе, ведь в Городе не осталось богов. Город начал рушиться, будто что-то порвалось во мне, связующее и удерживающее. Огромные строения Города уходили под землю, они рушились и рассыпались пылью - прахом земли.
Огромная железная балка проткнула меня насквозь, Город хотел забрать меня с собой - пригвоздить к земле, чтобы я ушел вместе с ним в могилу, стал прахом как и он. Но я отчаянно сопротивлялся, жизнь не покидала меня ни на минуту, мне нужно было вынести все эти страдания, чтобы очиститься, обрести свободу и право на новую жизнь.
Я потерял сознание под обломками Города.

***
Когда я очнулся - не было ничего. На сырой, изможленной земле, под обломками Города виднелись первые ростки новой жизни. Они были как светлячки на серой земле города, выделяясь из общей массы. Туман рассеивался, я впервые увидел солнце над Городом. Сквозь пелену дыма и морок проглядывало небо, цвета новых ростков.
Я оглянулся вокруг и увидел Ее, Она выглядела беспомощно, свернувшись клубком под обломками города. Ранее железная и бездушная, роковая женщина, сейчас напоминала ребенка с хрупкими плечами и белыми тонкими руками. Я подошел к ней и обнял, приподняв ее голову от земли. Она открыла свои глаза, глаза цвета новой жизни, в них не осталось Бездны, теперь я видел в них всю Вселенную, бесконечные миры и галактики. Злость отступила, здесь не было места бездушию. Кто знал, что в ней я найду то милое и беззащитное существо, которое всегда говорило мне надеяться и ждать весны, которое самозабвенно щебетало о том, что война скоро закончится, которое терпеливо объясняло мне привратности Города. Я не мог поверить, что Бездна Города так сильно может изменить суть души, застрявшую в нем, как когда-то застрял я, вместе со мной.
Где-то вдалеке я слышал колькольный звон. Морок рассеивался, я видел золото куполов вдали на голубых небесах. Мы были свободны.