Я долго раздумывал над тем, что она мне рассказала. Да, я действительно начал замечать, что город, в который мы вернулись теперь всегда преобретает новые формы. Он как будто бы подстраивается под того, кто ступает по его мостовым и тротуарам. Я давно начал замечать, что провожая одних людей он насыщается красками, становится, нежным, летним, почти что южным, курортным, с другими же он начинает скалиться и ощетиниваться, навевая скуку и тревогу, хочется поскорее убежать от него, забыть. Город стал живым, он чутко чувствовал настроение каждого своего жителя, он реагировал плавно и мягко, остерегая от тех, кто нем злые замыслы. Город все ещё был на чеку, но на этот раз он не позволяет существам бездны выходить под открытое небо, не позволяя отравлять себя.

Мы дошли до скамейки в парке города и сели на нее. Она тихо прошептала:

- Тебе наверное интересно узнать как это все случилось? - я молчал, я не мог ничего сказать. Да здесь и нечего было говорить, я хотел услышать ее рассказ и одновременно жутко этого боялся. Я боялся узнать жуткую тайну, к которой не готов. Как узнать о совершенном преступлении их уст жертвы, слишком подлом, мерзком и грязном, чтобы перенести его. Как исповедь грешника. Она сидела неподвижно, опустив руки на колени, ее голова была опущена, плечи тоже, спина согнута. Она напоминала статуя отчаяния, такая прекрасная, такая тонкая, искусно вырезанная статуэтка из мрамора. В ее позе было много боли и отчаяния.

- Я нашла его в одном из домов города, он выглядел очень ослабшим. Думаю, он провел там очень много лет,сначала я думала, что он умер. Он лежал неподвижно, будто истукан и смотрел в потолок белыми глазами. Когда я подошла, то все что он смог сделать, это что-то прохрипеть. Но мне показался таким красивым, и мне стало его так невыносимо жалко, что я принесла ему воды. Он стал потихоньку приходить в себя, а я каждый вечер заглядывала к нему, иногда просто сидела рядом или рассказывала истории о других городах, по которым путешествовала. Однажды он даже смог сесть на край кровати, но его глаза оставались такими же белыми и безжизненными. Я до последнего момента надеялась, что смогу ему помочь, вдохнуть в него жизнь. Но не замечала, как слабею сама. - я всего лишь молча вздыхал, я знал чем чревато общение с детьми Бездны, что у этих тварей нет души и никогда не было. Они только и умеют, что подпитываться от случайных прохожих, присасываясь к ним, подобно пиявкам и оссушая до капли. И я знал почему он находился там, он просто не мог найти себе подходящую жертву и успел ослабеть до того состояния, как не смог больше двигаться. 

- знаешь, я даже успела влюбиться... - она замолчала. - мне даже казалось, что я счастлива.

Хорошо, что я успел забрать ее из этого места. Я то знаю что бывает при длительном общении с этими тварями. Я бы хотел найти слова, чтобы ее утешить, но мой язык предательски онемел.

 

 

 

Я шел с ней рядом и смотрел на нее, пытаясь поймать ее взгляд. Она настойчиво не поворачивалась ко мне, ее взгляд опускался то в пол, то устремлялся куда-то в даль. Я терпеливо ждал, когда она заговорит.
- Знаешь, там, в Бездне, я встретила кое-кого. За это время я видела столько городов и лиц, но такое испытала впервые, мне кажется впервые я влюбилась.
У меня захватило дыхание, будто бы кто-то сдавил мои ребра, Я замер. Невыносимый холод подкатил к горлу, потом выше, подобрался к лицу и застыл на кончиках ушей. Мне почему-то стало невыносимо горько.
- Знаешь, мой Город... Наш Город меняется с ним, он становится другим. Я часто ходила по улочкам города, и без него они казались мне волшебными, восхитительными, чарующими, живущими своей жизнью. Знаешь, будто каждый камень мостовой и каждый кирпич в стенах домов пропитан какой-то своей историей и силой жизни, каждый индивидуально, неповторимо, будто бы снежинки. И все это создаёт просто невозможную паутину восторга, наполненного тысячами разных оттенков. Мой Город - живой, рыжий, солнечный. Он всегда открыт для меня и будто бы нарочно сохраняет тайны, чтобы мне никогда не было скучно, чтобы однажды рассказать мне каждую свою историю, одну за одной. Я всегда чувствую, что за каждым камушклм что-то скрыто, новый, дивный, иной мир, который постоянно меня удивляет, даже если я прохожу одно и то же место десятки раз. В каждом вдохе и выдохе города открыто иное измерение, что-то манящее, тающее, родное и только мое. Знаешь, это особая магия города. - на мгновение Она замолчала, будто бы у нее пересохли губы. Она остановилась, опустив глаза, повернулась на меня в полоборота и медленно посмотрела на мое лицо.
- Но все меняется, когда я с ним. С ним город становится серым, обыденным, не живым, он как будто бы теряет свои краски. Я пыталась вывести его из бездны. Мы вместе выходили с ним на улицы города, я пыталась взрастить то ощущение, которое всегда испытываю при взгляде на город, увидеть то прекрасное, то волшебное, почувствовать то распирающей ощущение, захватывающее дух, но это было тщетно. Каждый раз. Улицы города были серы и обшарпаны, они становились заброшенными, и я не могла вспомнить ни одно из тех ощущений радости. Из меня ее словно высосали. Я из последних сил искусственно поддерживала в себе эту нить ускользающего волшебства, чтобы не упасть в серое практичное существование, в его обесценивание. Я спрашивала его о городе. Он рассказал, что когда он выходит один, то город всегда пуст и заброшен, будто бы люди бежали из него давным давно, оставив после себя только разруху и мусор. А со мной город наполнился красками и был живым, он наполнялся тем, что ускользало от меня. Как будто он выпивал мое существование. Город наполнялся людьми, а заброшенные дома обретали своих хозяев - она стояла, сжав кулаки в бессильной злобе. Я все ещё чувствовал эту невыносимую горечь в горле, будто бы меня напоили настойкой полыни. Ее глаза наполнились слезами, а я увидел, что они не угольно-черные, а что в них отражаются звёзды.

Мне снилось, что я брожу по берегу соленого озера, берега были замусорены. Под обломками предметов и тут и там гнили водоросли и морские гады, которых извергло наружу зловонное озеро. Все пропахло мерзостью и разложением. Бледные взбухшие тела лежали повсюду, я видел трупные пятна на них. Я медленно брел вдоль берега,  переворачивая трупы один за одним, отбирая самые свежие, которые ещё не покрылись черными пятнами гниения. Я бережно брал сохранные тела и клал их в целофановый пакет. Нежные, мягкие, податливые тела скатов, миног и дельфинов. Я видел трогательный труп новорожденного дельфина в своей руке, перед тем как завязать узел на мешке и положить его к остальным.

Ветер меняется.

Я долго ходил по улицам Города в поисках Ее. Мы не виделись с ней уже, ох, точно, я же совсем забыл сколько времени прошло. Интересно, чем же Она могла заниматься все это время, я знал, что она увядает без Города, он же был для нее как Отец. Дитя Бездны, под голубым небом она бы совсем  увяла, она не могла долго оставаться на свету. Я любил ее за это и ненавидел, я ненавидел в ней ту часть порока, которой по сути являлся сам. И любил за то, что она способна обращать его во что-то столь прекрасное как она сама. Когда мы отправлялись в наше последнее путешествие, то я знал, что этот путь мы не сможем пройти вместе, это была слишком рискованная авантюра и в какой-то момент Она исчезла, я не обнаружил Ее нигде, хоть и искал. 

С тех пор я сильно скучал по ней, хотя и ненависть была настолько сильна, насколько и моя необходимость в Ней. 

 

***

Я долго бродил по улицам, пока не услышал звуки музыки и пьяные крики. О, создания бездны, давно я их не встречал. Насколько же они были омерзительны. Белые, с выпавшими глазами и отвесившимися ртами, они смеялись, но этот звук больше походил на вой, рык и визг. Будто гиены они бесились у одного из входов в Бездну. Толкая друг друга, плюя черным зловонным смрадом, они явно развлекались, не замечая никого вокруг. Я остановился вдали и был сильно удивлен, что они выбрались наружу, обычно эти создания не покидали пределов Бездны.

И тут я увидел ее. Она стояла в середине толпы и смеялась, Она была настолько отлична от них, но настолько похожа. Ее кожа светила белизной, черные глаза блестели как угли, она смеялась. Но ее смех не был похож на смех существ, что ее окружали. Он звенел и переливался, мне заложило уши, мне как будто заложило мозг ватой, я не мог поверить своим глазам. Она ни капли не изменилась, а годы скитаний совершенно не оставили на ней и следа. Она была счастлива среди этих зловонных мерзких существ, как такое возможно? Я положил столько сил и чуть не отдал душу за то, чтобы уничтожить Город и похоронить Бездну под ним, чтобы она снова пришла сюда и... Была счастлива?

Я угрюмо почесал в затылке и подошёл к шумной компании сзади, незаметно подсунув свою руку между существами и взяв Ее за руку.

- Нам пора идти.

О Господи. Голова болела как с похмелья. Сколько времени я провел тут? Я настолько давно здесь, что мое тело онемело. Я столько лет скитался в паломничестве и помогал людям, что, казалось бы, я забыл сам себя. Это же был сон? Где я нахожусь? Здесь все точно также как было до моего ухода, вот щербатая мебель, вот скрипучие запыденные  доски, вот обрывки портьер, свисающие будто лохмотья плоти с прокаженного. Вот старое разбитое зеркало со стёртой амальгамой. Все такое обветшалое, сколько лет прошло с моего последнего пребывания здесь? Я посмотрел на себя в зеркало и неловко отодвинул волосы с лица, все правильно. Свою левую половину лица я отдал городу, это мое напоминание о нашей последней битве с ним. О моей победе и цене, которую я заплатил за нее. Это то, что помогало мне помогать страждущим в моем долгом паломничестве там, за пределами Города. Но я снова здесь. Здесь все также как и раньше. Но что я тут забыл. Я же искал город под зелёными небесами... И я снова в начале пути?

Нет, нет, нет....

Это невозможно. Я выглянул в окно. Перед моим взором разверзлись чёрное как смоль небо с редкими углями звёздами. Небо все такое же как и до битвы. Но все выглядит иначе. Что же я забыл здесь? Я толкнул увесистую дубовую скрипучую дверь и вышел в коридор. Пахнуло жареными макаронами и котлетами. Как странно, в городе раньше пахло только разложением. За столом сидели тени - полулюди полувоспоминания. Их часто можно было наблюдать по всему городу. Бледные отголоски, подобия человеческих жизней, прожигая свои жизни в иных мирах в конечном счёте они спускались в город, продолжая свое бессмысленное и никчемное существование вечность. В стенах города. 

Я тихо прошмыгнул мимо них, чтобы меня не заметили и выбежал во двор. Мне надо было найти Ее. 

Мы ушли из Города. Из Города, который канул в Бездну, теперь на его месте было чистое поле, на останках мрачного остова росла новая жизнь, уродливый скелет Города порос зеленой травой. Город больше не держал нас и мы спокойно могли путешествовать по всему миру. 
Мы нашли приют под золотыми куполами, нас добродушно пустили внутрь. Мы нашли пристанище в одной из келий. Каждый день к нам заходил человек с хмурым бородатым лицом, но лазурными, горящими детскими глазами. Он поил нас вином и кормил хлебом, он грустно смотрел своими светлыми глазами и мы обсуждали вечные сценарии жизни. Обсуждали Богов и страдание, говорили о грехах и их искуплении, разбирались в жертвенности, но он только благосклонно улыбался и смотрел на нас из под своих косм.
- Вы дети Инферно - однажды, улыбнувшись, сказал он. Здесь не было упрека и порицания, здесь была только доля отеческой любви и заботы. Мы знали, что он прав, мы знали, что нам может не быть места в этом мире. Но он только смотрел на нас, не давая ответа. Мы знали, что мир будет видеть в нас ту Бездну, из которой мы появились, но мы должны были продолжать и, постепенно, Бездна бы уходила из нас, стираясь в памяти, как дурной сон. Дурной сон длинною в жизнь.
Я проснулся в своей келье, мне надо было двигаться дальше, к другим Городам, чтобы обрести свое пристанище и свой родной дом. Я все еще надеялся найти Город под Зеленым Небом. 

Я снова затеял эту смертельную игру, как и раньше, мне предстояло пожертвовать всем, чтобы обрести свободу. Ненавистный мертвый город неистово сжал свои гигантские клешни на моей глотке и выход оставался только один - потерять все и выжить. Город взял меня в кольцо, город источал невыносимый смрад.
В свой последний момент я смотрел на Нее, в Ее безупречные черные глаза, в которых я тонул, в которых не было сострадания, через них на меня смотрела сама Бездна. А Она ликовала, она тоже любила играть и рисковать, она жила с опасностью в венах, с войной в сердце. Она танцевала свой безрассудный танец смерти, она отдавалась ему полностью, без остатка, словно любовнику.
Она, как и я, знала, что только через боль и страдания обретет свободу и что выжить можем только мы вдвоем, или вдвоем погибнуть. Поэтому она вдохновляла меня своим неистовым танцем, своей безграничной страстью, самозабвенностью и жертвенностью. Без остатка.
Мы вошли вдвоем с ней в эту игру, чтобы сыграть нашу самую последнюю партию, чтобы провести последний безупречный гамбит.

***

Я отчетливо понимал, что для того, чтобы победить в этой схватке мне нужно разрушить самого себя, повредить саму свою суть и, тогда, оставшись наедине с собственной смертью принять ее и выжить или сойти с ума и погибнуть. Но я знал, что Она, настолько близкая к своей смерти, не позволит мне умереть.
Город был частью меня и, даже умерев, он продолжал быть моей частью; тухлой, гнилой, мертвой частью меня самого, смердевшей и разлагающейся. Но, как и в медицине, мертвые ткани иссекают. Мне требовалось подставиться под удар, чтобы он поразил меня в самое сердце, в мое сердце и сердце Города, мертвое и беззвучное, остановившееся сердце, утратившее свой безумный ритм.
Город не ждал такого, он не был готов к моему маневру. Он встал на дыбы и зашипел как огромная кошка, он боялся меня, я представлял для него самую главную опасность - именно поэтому город начал извиваться как уж, он прогибался подо мной и изворачивался, он насылал на меня свои грезы, пудрил мой разум мороком, манипулировал мной. Но в Ней не оставалось ни капли сострадания, дитя Бездны, она была порождением самого Города - в ней не осталось ничего человеческого и Город был над ней не властен. Мы вместе могли задушить и разрушить сраный Город до основания, погибнув вместе с ним или дав надежду на новую жизнь земле, на которой стоял Город. Его место занял бы новый город, город из моих снов - под голубыми небесами. Где нет места боли, но есть место для жизни.
Так мы сделали шаг.

***

Это было невыносимо больно, мне пришлось подставить свое живое, кровоточащее сердце под амбразуру Города. Мне оставалось только распрощаться со своей сутью и молиться, молиться самому себе, ведь в Городе не осталось богов. Город начал рушиться, будто что-то порвалось во мне, связующее и удерживающее. Огромные строения Города уходили под землю, они рушились и рассыпались пылью - прахом земли.
Огромная железная балка проткнула меня насквозь, Город хотел забрать меня с собой - пригвоздить к земле, чтобы я ушел вместе с ним в могилу, стал прахом как и он. Но я отчаянно сопротивлялся, жизнь не покидала меня ни на минуту, мне нужно было вынести все эти страдания, чтобы очиститься, обрести свободу и право на новую жизнь.
Я потерял сознание под обломками Города.

***
Когда я очнулся - не было ничего. На сырой, изможленной земле, под обломками Города виднелись первые ростки новой жизни. Они были как светлячки на серой земле города, выделяясь из общей массы. Туман рассеивался, я впервые увидел солнце над Городом. Сквозь пелену дыма и морок проглядывало небо, цвета новых ростков.
Я оглянулся вокруг и увидел Ее, Она выглядела беспомощно, свернувшись клубком под обломками города. Ранее железная и бездушная, роковая женщина, сейчас напоминала ребенка с хрупкими плечами и белыми тонкими руками. Я подошел к ней и обнял, приподняв ее голову от земли. Она открыла свои глаза, глаза цвета новой жизни, в них не осталось Бездны, теперь я видел в них всю Вселенную, бесконечные миры и галактики. Злость отступила, здесь не было места бездушию. Кто знал, что в ней я найду то милое и беззащитное существо, которое всегда говорило мне надеяться и ждать весны, которое самозабвенно щебетало о том, что война скоро закончится, которое терпеливо объясняло мне привратности Города. Я не мог поверить, что Бездна Города так сильно может изменить суть души, застрявшую в нем, как когда-то застрял я, вместе со мной.
Где-то вдалеке я слышал колькольный звон. Морок рассеивался, я видел золото куполов вдали на голубых небесах. Мы были свободны.

Город охватила война, мертвый город, потерявший свою власть, пытался найти меня за своими пределами. Я сидел в окопе, слыша звуки выстрелов и взрывы, что-то начало штурм Города. А я сидел и смотрел вдаль, не имея права выйти из своего убежища. Я представлял золотые купола, там далеко, за Городом. В другой жизни - купола под голубыми небесами.

Я проснулся посреди серого поля, поросшего бурьяном мне по грудь, я встал и отряхнулся. Надо мной висело свинцовое небо, а вокруг было железное, тяжелое море дикой травы. Я видел окраину леса, деревья стояли, наклонившись в одну стороны, безжизненные, почерневшие, они будто умерли в состоянии ужаса, в попытках к бегству от чего-то. Что-то шло с горизонта, я чувствовал это в воздухе, в мертвом, пахнущем сыростью воздухе. Что-то разъедало все живое, оно поглотило деревья, а еще живые стояли и жалобно шелестели своими ветвями. Я все вспомнил. Граница миров была порвана, Город прорвался в мою жизнь, все мои сны о Городе неумолимо входили в мою реальность. Город умер, но его последний выдох еще долго будет отравлять все. Главное, чтобы все не повторилось вновь.

Я увидел серебристое крыло, мелькнувшее у меня перед глазами. Я сразу понял что к чему, эта появившаяся легкость в теле могла означать только одно. Город умер. Я прислушался к его безумному ритму и не услышал ничего, огромное сердце города, исполинское, черное как смоль, сердце застыло. Оно беспомощно покачивалось на огромных крючьях. Город здесь был больше не властен, теперь он был лишь трупом, воспоминанием, и все, населяющие его оказались свободными. Я настолько привык сопротивляться, что уже забыл что значит когда разум не затуманен, что значит когда ты с легкостью можешь подчиняться только себе самому. Я был обескуражен.
Я спокойно пошел по улицам, те, в ком не осталось ничего кроме злобы Города замертво легли на тротуары и растекались черной лужей. Огромные стражи-фонари, летающие раньше над сетью города падали на землю с оглушительным грохотом, разбивая свои красные стеклянные глаза.
Я с облегчением вздохнул, теперь мне не надо было бороться с вечной злостью Города и отстаивать себя самого. Я был полностью свободен, злоба ушла, ярости больше не было, я наконец-то мог видеть чистым взором, я был готов танцевать. Впервые в жизни.

Я сидел в задымленном помещении, там, где выставлены такие длинные стулья у барной стойки. Я неодобряюще косился через плечо на поэтов, декламирующих свои стихи и воспевающих блядей. "Мертвый город не воскресить словами" - закралась ко мне незаметно мысль. Я посмотрел в стакан, где оставался только лед. Существо сбоку дернуло меня нежно за рукав и уставилось на меня своими чистейшими, изумрудными глазами:
- Почему их так воспевают?
- Потому что их все любят... - не задумываясь выпалил я, не глядя на существо - ...все, кто попало.
С этими словами я встал со стула и пошел умываться. Из красного мрака зеркала на меня смотрела Она. Красотка. Я никогда не видел ее такой красивой и такой хищной. Она выглядела как львица, собравшаяся на охоту. О да, я бы тоже ее воспел.

Сегодня я посмотрел в небо над Городом. Так странно, я впервые увидел сеть над своей головой. Такая незаметная, почти невидимая, странно, что я ее вообще заметил. Тонкая, металлическая сеть висела над зданиями и защищала от них такое чистое, прозрачное небо. В этот момент я понял, почему птицы летают так низко, а люди даже не пытаются познать полет. Над сетью летали громадные змеи с горящим глазом, этих змей я за своей невнимательностью принимал за габаритные огни или летающие фонарики.
Город был под наблюдением. Все намного хуже, чем я представлял себе.

Я забрался на крышу, одного из старых домов. Пластины жутко гремели у меня под ногами, мои неуклюжие движения распугали всех чердачных птиц, приютившихся здесь на ночь. И вдруг я заметил Кошку, она тихо сидела на трубе и смотрела на луну. Я подошел поближе, стараясь не спугнуть ночную путешественницу.
- Что ты здесь делаешь? - спросил я в пол голоса.
- Я жду своего Друга. - Не сводя глаз с луны ответила она.
- И кто же твой друг? - с улыбкой сказал я.
- Лунный Дракон - коротко отрезала Кошка. Я вспомнил все рассказы о нем, как я сам иногда наблюдал его, скользящим по крышам домов. О ветрености и неусидчивости драконов я знал давно, говорили, что они могут никогда не возвращаться в одно и тоже место.
- Но ведь он появляется здесь не часто, откуда ты знаешь, что он вернется?
- Он всегда возвращается, рано или поздно, именно поэтому я жду его каждый день.
Я сел рядом с Кошкой, уставившись на луну.
Многим не хватает в их деле такой веры и настойчивости.

Я вышел за пределы Города. Город был слишком слаб, чтобы полностью контролировать меня. Моим глазам открылось огромное поле, состоящее из серой, ломкой травы, сверху нависало свинцовое небо, тяжелое и будто покрытое ржавчиной, там где кончалось поле - начинались черные леса, состоящие, казалось, из сгоревших и умерших деревьев. Существо держало меня за руку. Я услышал крик. Голый человек бежал сквозь поле, размахивая руками, он ломал на своем пути хрупкие травинки и они разлетались в пыль. Его воронья голова с огромным клювом издавала невыносимые звуки, а глаза безумно вращались. Он пробежал мимо, так и не заметив нас.
- Что с ним? - тихо спросил я у Существа.
- Он сошел с ума, получив свободу. А ты уверен что сможешь вынести такое?
Я промолчал и смотрел в даль, туда, куда убегал тонкий белый силуэт безумца.

Она снова танцевала. Я видел, как она пыталась избавиться от своих оков, так нещадно впившихся в ее запястья и согнувших спину. Она падала и вставала, разбивая свои руки в кровь, раздирая кожу, сбивая ноги. С каждым разом железо впивалось все глубже, желая напиться кровью, она гордо терпела боль.
С каждым разом движения становились все более свободными и плавными, с каждым разом она все больше выпрямляла спину, сбрасывая с себя непосильное заточение, сражаясь с рабскими цепями, с каждым разом она находила новые силы. Она танцевала ради своей свободы.
Я видел боль в ее танце, я видел самоотверженность в ее движениях. Может безысходность давала ей эту силу? Я никогда раньше не видел ее такой.
Она сделала шаг.
А что сделал ты?

Она умела ненавидеть. Так же как и все остальные, так легко и от всего сердца. Ни за что, просто за само существование, ее не волновало в чем еще провинился этот человек. Она ненавидела так же изящно, как умеют делать это бестии, подобные ей. Выплескивая жгучий яд, сгорая от собственной ярости.
Она ненавидела всем своим нутром, она полностью отдавалась своей ненависти. Она ненавидела за ревностные взгляды, за гордую осанку, за возможность соперничества, за существование.
За все то, за что ненавидели ее.

Взросление - переломный момент, в который абстрактная и далекая  смерть становится частью необратимой, преследующей реальности.

Я шел по темной аллее, в объятиях Города. Улицы освещал лишь болезненный свет желто-зеленого фонаря, я чувствовал рядом с собой чье-то присутствие, чего то огромного и несоразмерного. Я оглянулся, я брел между огромных бетонных чудищ, поражающих своим величием и громадой. Одно из этих зданий было похоже на меня, огромное здание, обнесенное забором зияло черными дырами, пробурившими насквозь его могучее, неподатливое тело. Он был похож на меня своей пустотой, обреченной тьмой его померкших дыр-глазниц и скривившимся черным ртом. Город вырывал из меня капли меня самого, как из этого дома бетонные блоки, в моей душе царила пустота, как и в глубине его просторных комнат и коридоров.
Я хотел немедленно заполнить всю эту душевную пустоту, хоть чем-то, всем, чем угодно, но только чтобы не было настолько мучительно больно от эха, которое билось отголосками по стенкам моей пустой души.
Лишь одинокие мысли сновали туда-сюда сквозь бездонные ямы моей души.

Смерть всегда был со мной, в детстве он приходил во снах и рассказывал свои сказки, он показывал мне мои самые главные страхи и предостерегал меня. Теперь его нет, я уже не вижу тех жутких черно-белых снов, но обрадовавшись знакомому человеку на улице, замеченному в толпе, я ужасаюсь при осознании мысли, что это не может быть он, ведь мертвецы не восстают. Даже в сумраке Города.
Время нещадно воплощает мои кошмары в жизнь.

Сегодня я проснулся и ощутил новое чувство, кажется, я давно его уже забыл. Но я смутно припоминаю, что раньше я его уже где-то испытывал, и даже Город не мог ничего изменить. Та ненависть, которую я испытывал уже долгое время вдруг исчезла, я не был загнан и зол на все окружающее, я четко видел все вокруг, а в груди была легкость и чувство света, тот туман, заполнивший мои глаза вдруг исчез. И я понял в чем дело.
Город был заполнен черной слизью, она капала с крыш, лежала мерзкой и липкой жижей под ногами, я осмотрелся вокруг - существа, каждый день пытавшиеся растерзать друг друга, в своем ослеплении ненавидящие все вокруг были заражены этой отравой. Они сами были покрыты черной кровью, они не замечали ее и спокойно продолжали жить, они не замечали, как черная субстанция падает на них, облепляет их со всех сторон. Я сделал вид, что так и надо, чтобы не выделяться из их массы. Город, умирающий Город навеивал им свои мысли, свою ненависть к еще живым, ненависть, пожирающую его самого.
Видимо Город становился все слабее, что я смог сбросить с себя его контроль.

Я пребывал в Бездне, омерзительные существа сидели на скамьях, вдоль мрачных стен корридоров. Кто-то полулежал, кто-то просто сидел с закрытыми глазами, кто-то, казалось, уже умер и уже продолжает смердеть, пребывая в той же позе. Я тихо проходил мимо них, казалось они меня совсем не замечали. Тут что-то легонько потянуло меня за рукав, я с удивлением обернулся и увидел там Существо, оно стояло и смотрело на меня огромными блестящими глазами и приветливо улыбалось. Я спросил у него:
- Что делают здесь все эти твари? - Существо навострило свои ушки и огляделось вокруг.
- Разве ты не видишь, они все ждут весны. - Я еще раз осмотрел тварей, открывших свои рты, исстекающих слюной, у кого-то были открыты глаза и можно было увидеть огромные слепые бельма, как у мертвых рыб.
- Но ведь некоторые из них уже мертвы. - Существо поморщило лобик и ответило.
- Они так живут. Они живут тем, что ждут. Они никогда не рады своему настоящему и ждут приближения чего-то другого, но и этому они никогда не бывают рады, в перерывах они иногда перебегают с места на место. А потом они также неожиданно умирают.
- Выходит они все ждут своей смерти? - Существо ничего мне не скало, оно опустило свои большие ушки и потянуло за собой мою руку - прямо к выходу.

Я знал о жизни Города, я ощущал его пульс. Его пульс был пульсом каждого существа в городе, пульсом автострад, пульсом улиц и домов, пульс Города доносился из-под земли, легким, но ощутимым толчком и между этими толчками жизнь на секунду замирала.
Я мог закрыть глаза и слышать как огромное сердце Города прогоняет воду по венам-трубам, далеко под землей, вены, стучащие поршнями, разносят черную кровь Города во все уголки. Сердце Города было и моим сердцем - его сердце, огромное, массивное, тяжело и редко бьющееся висело на самой высокой постройке, повисшее на натянутых проводах, могучее сердце, сотрясающее весь Город, стремящееся к власти. В любом месте Города слышалось массивное биение сердце, сердце было своеобразными часами, по которому находящиеся в Городе знали о времени, отведенному им. Я всегда знал, что наши сердца похожи, они сотрясали тела, побуждая их стремиться вперед. Мое сердце - с кулак, бьющееся как птица в клетке, напоминало мне всегда, что я должен бороться. Оба наших сердца вели нас вперед, побуждая к достижению наших целей, исполнению наших судеб. Кто же мог знать, что цели наши были противоположны и тесно сплетены воедино?

Недавно я спустился в Бездну, не знаю, что побудило меня на этот отчаянный шаг, я ненавидел это место всей душой, но в поисках всех ответов я был готов даже на это. Моих ноздрей коснулся гнилой запах разложения. Я закрыл нос рукавом и отправился прямиком к источнику. Бездна была пустынной, обычно она кишела тварями, но в этот раз было все по-другому. Я завернул за угол одного из сплетенных коридоров Бездны и увидел Его. Это была сама сущность Города. Глубоко, под землей, в самом его центре я увидел это существо. Похожее на раненного кабана оно источало смердящий запах, его бесконечные раны наполнились гноем, трупные личинки уже начинали пировать на этом гигантском теле; с туши текла черная кровь с гнилостным запахом; обезумевшие от боли глаза существа дико вращались в орбитах. Огромный зверь раскрывал свою зубастую пасть, скалился, глотал воздух, пытался ухватить что-то своими огромными клыками, животное пыталось выбраться из огромной лужи смрада, из собственной туши, чувствуя приближающуюся смерть. Это была агония самого Города, предсмертные попытки ухватиться за жизнь или утащить всех вместе с собой, дни были сочтены для Города.

Я снова увидел ее недавно, я понимал ее как никто другой. Она была под контролем, ее заковали в нещадные цепи, как и меня сковал Город. Она ходила с наигранной улыбкой, искривляющейся каждый раз, когда она отворачивалась в сторону. Она кротко опускала голову и отводила взгляд, всегда соглашалась и исполняла приказы. Но я видел то, что было внутри ее, все эти запреты, все эти согласия, они разрывали ее изнутри, ее послушные руки и гибкие, плавные движения изнутри сотрясались от дрожи, от гнева, в ней разом кричали все черти ада и горел огонь. Она хотела выпустить его наружу, освободиться от него, но эти чертовы оковы не давали ей это сделать, она потихонечку сгорала. Мое нутро точно также сотрясалось от крика, которого никто не слышал, крик боли от того самого огня.
Дитя Бездны, попавшее в сети, она умирала от размеренности и подчинения, от своего собственного огня. От этого мне было еще хуже.
Неужели я больше никогда не увижу как она танцует?

Я увидел это дерево на окраине города совсем недавно. Раньше я его никогда не замечал, может потому что оно росло там, куда мне было запрещено заходить. Город так далеко меня бы ни за что не отпустил, поэтому мне оставалось наблюдать за ним издалека. Для меня не было ничего прекрасней этого цветного пятна в серых трущобах Города.
Мне было интересно и очень необычно, что такое маленькое деревце прорвалось сквозь враждебные бетонные почвы и мрак Города и выросло под его бессолнечным небом, полное светом и жизнью. Дерево манило меня, оно будто бы светилось изнутри, оно стояло, беззаботно роняло свои багряные листья, вокруг него медленно образовывался островок, ограничивающий деревце от власти Города и защищающий его от беспощадных бесцветных сетей Города.
Здесь было много путешественников, стремящихся к дереву. Они все просили у него силы и свободы, защиты и власти, мести и храбрости, красоты и богатства, они думали, что дерево, прошедшее через такие испытания может дать им все. Все они считали, что загадочный свет дерева излечит их от этого проклятия, обрушившегося им всем на голову. Но они все ошибались. Я не видел чтобы люди уходили от дерева, лишь смутные черные силуэты зверей в страхе прочь убегали от дерева.
Я видел и зверей, они выходили из лесов, шли с равнин, шли, склонив головы, кроткие хищники и смиренные убийцы. Может они понимали больше нас? Они все приходили и уходили как и люди, каждый просил что-то свое, кто-то другим, а кто-то для себя. Иногда раненные животные уходили как ни в чем не бывало, иногда здоровые не вставали совсем, кто-то уходил не изменившись, а кто-то возвращался на двух ногах. В отличие от людей они все получали то, чего хотели, возможно, оттого, что желания эти были для них важнее их жизни.
Я видел только одного человека, желание которого дерево исполнило, по крайней мере мне бы хотелось так думать. Это был старый человек, он спокойно подошел к дереву и поклонился, он еле стоял, приложил свои сухие, морщинистые ладони к коре дерева и тихо прошептал что-то в них. Дерево тихо шелохнулось в ответ, человек ушел, чему-то улыбаясь.

Я не хотел бы подходить к этому дереву, даже если бы смог это сделать. Мое сердце, исполненное злобой и завистью больше походило на сердце шакала, чем на человеческое.

Я находился в небольшой комнатке, ее освещала одна единственная лампа, подвешенная под потолок и излучавшая слабый синий свет. В комнате царил синий полумрак, все было окрашено в холодные тона, я молча прошел вдоль комнаты мимо полос зеркал и тут я снова увидел ее.
Я не видел ее уже давно, мне казалось, что я ее совсем потерял, или просто не хотел видеть. Она остановилась посреди комнаты и смотрела на меня из зеркала.
Она изменилась, при ней остались ее величественные плавные жесты и горделивая осанка, все тот же лживый взгляд черных глаз, полный алчными, хищными огоньками, но теперь она выглядела иначе. Ее лицо потеряло цвет, она исхудала, ее и без того тонкие руки стали похожи на кости, они утратили перетекающую плавность линий, в ее глазах, как и в моих, читалось подчинение, будто бы кто-то имел над ней власть и она не могла этому противится. Дитя Бездны, ранее независимое и горделивое нынче выглядело жалко, она будто бы уменьшилась и сжалась. Но не смотря на это было видно, что внутри нее горит все та же неуемная страсть и жажда крови.

Как я себя помню, я всегда боялся одного, что когда я приду домой, я опоздаю и дома уже будет сидеть я, но не тот я, а чужой. Поэтому каждый раз я спешил домой и пробирался через дворы, по трубам, по лестничным клеткам, быстрее, чтобы скоротать путь, чтобы опередить того я, который тоже хочет занять мое место. И я всегда побеждал, я на шаг опережал то я. Больше всего я боялся, что другой я займет мое место и будет жить своей жизнью, а меня выкинут из моей собственной жизни и к нему, а не ко мне будут обращаться мои близкие. А я стану чьим то другим я и буду точно также с жадностью пытаться занять занять место его я.
Я даже не хочу представлять себе что будет, если однажды я проиграю.

Я раньше не наблюдал за зеркалами города, изредка я бросал взгляды на проходящих мимо в окнах домов и стеклах машин, но не придавал этому никакого значения, я привык к своему уродливому отражению и уже не пытался что-либо изменить. Но в этот раз я заметил отражение, которое привлекло мое внимание, красивое создание стояло рядом со мной в отражении, его тоненький острый подбородок красиво обрамляли каштановые локоны. Его аккуратные ушки были украшены изящной, ненавязчивой бижутерией, которая слегка поблескивала в тусклом свете огней Города. Я улыбнулся такой находке, я часто видел тени, их лица никогда не казались мне привлекательными, а к детям Бездны я боялся даже приближаться. Я обернулся, чтобы увидеть это лицо не через отражение, а напрямую. Я вскрикнул и отпрянул назад.
Передо мной стояла низкая тварь с плоским лицом, ее улыбка была оскалом, состоящим из ряда кривых и гнилых зубов, местами окрашенных в черный цвет. Над обескровленными деснами располагался сплющенный нос, задранный наверх, а из длинных остроконечных ушей торчали гвозди. Я быстро отвел глаза. Мою реакцию заметило Существо и подошло ко мне. Его белое милое личико будто бы сияло во мраке Города. Оно хитро на меня посмотрело и игриво пригнувшись сказало:
- Неужели ты к ним еще не привык? - Оно навострило свои изумительные черные ушки.
Я глубоко вздохнул и краем глаза посмотрел на отражающую поверхность, вместо Существа передо мной стояла уродливая горгулья.
Город пытался изменить реальность.

На Город опустился туман, оранжевые клубы пара прижимались к земле, изредка поднимаясь ввысь и вновь припадали к мокрому асфальту. Туман брел по Городу и очищал его от ненужной заразы, воздух становился влажным и горячим. Клубы пара сжигали любые мысли, не обращенные на благо Города, они делали жителей прикованными к нему и зависимыми от него. Ядовитый туман заполнил мои легкие, как-будто огонь он сжигал меня изнутри. Ему было важно выжечь из меня все крохи радости, все желания и все воспоминания, чтобы приковать меня обратно к Городу.