В колонках играет - Хелависа
Настроение сейчас - м-м...

Дядя Дракона сказал Вэнь Чжи:
- Тебе доступно тонкое искусство. Я болен. Можешь ли ты меня вылечить?
- Повинуюсь приказу, - ответил Вэнь Чжи. - Но сначала расскажи о признаках своей болезни.
- Хвалу в своей общине не считаю славой, хулу в царстве не считаю позором, приобретая, не радуюсь, теряя, не печалюсь. Смотрю на жизнь, как и на смерть; смотрю на богатство, как и на бедность; смотрю на человека, как и на свинью; смотрю на себя, как и на другого; живу в своем доме, будто на постоялом дворе; наблюдаю за своей общиной, будто за царствами Жун и Мань. Меня не прельстить чином и наградой, не испугать наказанием и выкупом, не изменить ни процветанием, ни упадком, ни выгодой, ни убытком, не поколебать ни печалью, ни радостью. Из-за этой тьмы болезней не могу служить государю, общаться с родными, с друзьями, распоряжаться женой и сыновьями, повелевать слугами и рабами. Что это за болезнь? Какое средство может от нее излечить?

Вэнь Чжи велел больному встать спиной к свету и стал его рассматривать.
- Ах! - воскликнул он. - Я вижу твое сердце. Его место, целый цунь, пусто, почти как у мудреца! В твоем сердце открыто шесть отверстий, седьмое же закупорено. Возможно, поэтому ты и считаешь мудрость болезнью? Но этого моим ничтожным искусством не излечить!

В колонках играет - -
Настроение сейчас - лениво.

На этот раз - не моего сочинения. Извините - но здесь я слегка отойду от канона. *смех*.
Цитирую одну крайне интересную книгу, которая, как я полагаю, в данном случае к месту. И это не сказка в прямом смысле этого слова, и даже не притча - а диалог двух воплощенных странностей. Впрочем, так уж повелось. = ).
...Ах да, на самом деле мне было лениво что-то писать самому.. и я понимал, что сказать лучше и яснее мне было бы трудно.

Оригинал - Робин Хобб, "Странствия убийцы". Третий том "Саги о Видящих".


* * *

...Они были достаточно далеко от нас, когда я тихо спросил шута:
– Почему ты позволяешь Старлинг считать, что ты женщина?
Он повернулся ко мне, поднял брови и послал мне воздушный поцелуй.
– А разве я не женщина, милый принц?
– Я серьезно, – упрекнул я его. – Она думает, что ты женщина и влюблен в меня. Она думает, что прошлой ночью у нас было свидание.
– А разве не было, о мой застенчивый? – Он посмотрел на меня с оскорбительным сладострастием.
– Шут! – предостерегающе сказал я.
– Ах, – он вздохнул, – может быть, истина в том, что я боюсь предъявить ей доказательства. После этого она будет считать всех остальных мужчин не стоящими внимания. – Он со значением наклонил голову.
Я смотрел ему прямо в глаза, пока он не стал серьезным.
– Какое имеет значение, что она думает? Пусть думает то, во что ей легче поверить.
– То есть?
– Ей нужен кто то, с кем она могла бы пооткровенничать, и на некоторое время она выбрала меня. Может быть, ей легче было делать это, считая, что я женщина. – Он снова вздохнул. – Это одна из тех вещей, к которым я так и не смог привыкнуть за все годы, проведенные среди твоего народа. Огромное значение, которое вы придаете полу.
– Это важно… – начал я.
– Ерунда! – воскликнул он. – Зачем копаться, когда все уже сказано и сделано? Почему это важно?
Я смотрел на него, не находя слов. Все это казалось мне таким очевидным, что я не мог найти объяснения. Через некоторое время я спросил:
– Ты не мог просто сказать ей, что ты мужчина, и закрыть эту тему?
– Вряд ли это могло бы ее закрыть, Фитц, – рассудительно ответил шут. Он влез на упавшее дерево и ждал, что я последую за ним. – Тогда ей потребовалось бы узнать, почему, если я мужчина, я не влюблен в нее? Должен был бы найтись какой нибудь изъян во мне или то, что я считаю ее не представляющей интереса. Нет. Я не думаю, что стоит об этом говорить. Как бы то ни было, у Старлинг есть обычные слабости менестреля. Она думает, что все в этом мире, каким бы личным оно ни было, можно обсуждать. Или, еще того лучше, превратить в песню. А?
Он внезапно встал в позу прямо на дороге. Это было так похоже на Старлинг, когда она готовилась петь, что я пришел в ужас. Я оглянулся на нее, а шут разразился песней:

Прошу вас, дайте мне ответ,
Наш шут девица или нет?
И что, скажите, мы найдем,
Когда с него штаны сорвем?

Я снова взглянул на шута. Он поклонился – это был выверенный поклон, которым он часто заканчивал свои представления. Мне одновременно хотелось громко смеяться и провалиться сквозь землю. Я увидел, как Старлинг покраснела и быстро пошла к нам, но Кеттл схватила ее за рукав и что то сердито сказала. Потом они обе яростно сверкнули на меня глазами.
Не в первый раз эскапада шута смущала меня, но эта была одной из самых острых. Я беспомощно развел руками, потом повернулся к шуту. Он скакал по дороге впереди. Я поспешил догнать его.
– Ты никогда не думал, что можешь задеть ее чувства? – сердито спросил я.
– Ровно столько же, сколько думала она, перед тем как сделать заявление, которое вполне могло обидеть меня. – Он повернулся ко мне и погрозил длинным пальцем: – Признайся, что задал этот вопрос, даже не подумав, что он может задеть мои чувства? Как бы ты себя чувствовал, если бы я потребовал доказать мне, что ты мужчина? Ах! – Его плечи вдруг опустились, казалось, вся энергия ушла из него. – Тратить слова на такую ерунду, зная, чему мы противостоим? Оставь это, Фитц, и не заставляй меня думать об этом. Пусть она говорит обо мне в женском роде, раз ей так нравится. Я сделаю все, что смогу, чтобы не обращать на это внимания.
Мне следовало прекратить перепалку. Я не сделал этого.
– Просто она думает, что ты любишь меня, – попытался объяснить я.
Он странно посмотрел на меня:
– Это так.
– Я имею в виду любовь между мужчиной и женщиной.
Он вздохнул:
– А как это?
– Я хочу сказать… – Меня почти сердило его притворное непонимание. – Ну… Спать вместе… и…
– А это и есть любовь между мужчиной и женщиной? – внезапно перебил он меня. – Сон в одной постели?
– Это часть любви! – Я почувствовал, что обороняюсь, но не мог сказать почему.
Он поднял бровь и спокойно сказал:
– Ты снова путаешь любовь и секс.
– Это больше чем секс! – заорал я на него. В воздух с шумом поднялась птица. Я оглянулся на Кеттл и Старлинг, которые обменивались озадаченными взглядами.
– Ага, – сказал он и задумался. Я обогнал его и ушел вперед. До меня донеслось: – Скажи мне, Фитц, ты любил Молли или то, что было у нее под юбками?
Теперь был мой черед оскорбиться, но я не собирался позволять ему заткнуть мне рот.
– Я любил Молли и все, что ее касается, – заявил я. Я ненавидел краску, выступившую у меня на щеках.
– Вот. Ты сам это сказал, – обрадовался шут, как будто я доказал его точку зрения. – А я люблю тебя и все, что тебя касается. – Он склонил голову набок, и в его следующих словах был вызов: – А ты не отвечаешь мне взаимностью?
Он ждал. Я отчаянно желал вернуться на полчаса назад и никогда не начинать этого разговора.
– Ты знаешь, что я люблю тебя, – неохотно проговорил я. – После всего того, что было между нами, как ты можешь спрашивать? Но я люблю тебя как мужчина любит другого мужчину…
Шут с интересом посмотрел на меня. Потом в его глазах появился внезапный блеск, и я понял, что он собирается сделать со мной что то ужасное. Он вскочил на поваленное дерево, с высоты триумфально посмотрел на Старлинг и воскликнул:
– Он сказал, что любит меня! А я люблю его!
Со взрывом безумного смеха он спрыгнул с дерева и помчался вперед по дороге. Я запустил руку в волосы и медленно перелез через бревно. Сзади раздавались смех Кеттл и сердитые замечания Старлинг. Я молча шел через лес, желая, чтобы мне хватило разума помолчать....