Было уже темно. Боже, как красиво, когда темно. Мы выбежали из здания быстро, чтобы не быть замеченными, ведь это запрещено. На свежем воздухе казалось намного прохладнее, ведь в огромной школе стало совсем тесно от количества детей. Переполняло чувство неописуемого счастья от ощущения полной свободы, казалось, что грудь разорветься сейчас от такого набора впечатлений: безумная радость улицы и страх быть замечеными, поймаными и отправленными обратно, в школу. Шли дружно. Нога в ногу. Ведь было всего двое. Завернув направо, мы остановились перед неглубоким пустым бассейном, и старой лысой яблони. Руские приехали-вот и яблони опустели. В окнах свет уже не горел, может быть все спят. Вряд ли. Уже половина из них точно приготовили нитки, пасту и перо. А ведь это не лагерь. Дальше, у нас на пути много кустов и деревьев. Их мы любим, потому что они скрывают. Они это умеют делать. За ними не видно, и можно делать что угодно. А за этими кустами - пьяные лавочки. Две, очень кривые, безумно некомфортные, но зато как нам на них было удобно. Когда наволившись на одну из них всемером или, бывало, вдесятиром, закинув ноги на другую, мы сидели так, что было непонятно, где чья нога, а где чья рука. Туда мы и направлялись. Гибкие, прохладные листья, которые свисали над лавками, залазили за шиворот и щекотали шею. Это приятно раздрожало и волновало. Было и такое место, где заграница резко превращалась в Россию, грязную, сырую, с бутылками под лавкой и кучей окурков, холодную, неаккуратную, но такую родную. Это наше, русское, родное. И тут мы создали свой "родимый" уголок, там, около пьяных лавочек...мы это любили. Да и сейчас любим. Просто мы далеко.
Я сяду скраю, только потому, чтобы чья-то очередная голова легла мне на колени. "Тебе не надоело каждый вечер играть в косынку?" . "Нет". А я смотрю в небо, сквозь густые листья, считая звезды, пока на КПК окончательно не сядет батарейка. Тогда мы может быть, наконец-то, покурим... "Опять последние сигареты? Ну не-е-ет!" Опять ждать до завтрашнего дня.
В этом месте очень спокойно, но все равно до конца успокоиться невозможно, потому что раз в 15 минут, со всех сторон к нам собираются люди, из-за которых мы, впринципе, сюда и пришли. А правильнее сказать не пришли, а сбежали. Ведь если бы кто-то из нас захотел покоя и одиночества, он бы точно не пошел в сторону пьяных лавочек-там всегда люди. "А включи Гуфа, пожа-а-а-луйста!" Вот в той стороне я увидела знакомый силуэт, длинный, худой, в кепке. Это Куба. "Kirill, please, play MOYA IGRA". "ОК!" И тут Россия победила. И не важно, что они не понимают по русски, а мы не понимаем по-польски. Нас уже очень много и каждый занял удобные места, потому что тут понятно всем: ночь длинная, а времени много. Это шикарно, вы этого не ощущали? Ну конечно ощущали. Только вы не были там. У вас свои пьяные лавочки и свои длинные ночи. Это прекрасно. А вот чей-то длинный нос загородил половину луны, эй, Лукаш! Это точно он, и ошибиться невозможно. Пусть мы по восьмому разу слушаем Басту и Максим, но это чертовски приятно. И хочется плакать только от того, что ты понимаешь, что в иную секунду ты безумно счастлив и не к чему придраться. Совершенно не к чему. И нет лишних. И даже если один из нас найдет на дороге 20 злотых и отдастых их другу-настроение не поменяется. Ведь это шикарно. А когда я нахожусь там, где мне находиться запрещено, (а я нахожусь там каждую ночь), лежу на чужой кровати и слушаю по 20 раз подрят одну и ту же песню-это неповторимо. А когда я залезаю на карниз 4-го этажа и открываю окно-это неописуемо. Вот пролетела звезда, а почему она не залетела к нам? Ведь ей же почти по дороге..."Покурим..?.", "Хорошо". "И мне оставьте..."
Единая Россия, гимн отрадного, бутерброды на завтрак, сломаные двери, зарядка в три часа ночи, боксеры, которые не умеют боксировать, фотографы, которые не умеют фотографировать, жвачка за 15 рублей и сигареты по 70 за почку, а нам все похуй мы Эдельвейс, доширак голодной ночью, тенисный шарик под стулом, душ, совместно с мальчиками, (и никак от них не избавишься), яблоки у тети Кристины, пожар, который мальчики так героически тушили, Хэй саколэ, (постояно в голове). И наверное не первый раз это говорю, но я дико надеюсь, что и не последний. И все же повторюсь: "Спасибо,Эдельвейс!" или Дженькуя бардзо, Шаротка!