Строго говоря, я собирался написать о Льюисе и второй книге из его «Космической трилогии». Но начать мне все-таки придется с некоторого предисловия, и люди, не любящие рассуждений на религиозную тематику, наверняка забросят этот пост, не дожидаясь, пока речь дойдет до «Переландры». Что ж, пусть так. Поскольку книга Льюиса – своеобразное переосмысление истории о Еве, змее-искусителе и пресловутом яблоке, в первую очередь я хочу уделить внимание «первоисточнику».

 Библейский рассказ об Адаме и Еве выражает авторитарный дух всего Ветхого Завета, и, как мне всегда казалось, любой христианин или священник, вынужденный отвечать на (неизбежные) вопросы о грехопадении, должен оказаться в очень сложном положении. Когда-то, еще читая журнал Русский Дом, я с особым интересом просматривал рубрику ответов священника на задаваемые читателями журнала вопросы. Дело в том, что написанное в Библии нередко прямо противоречит здравомыслию и совести. Самым известным и показательным, наверное, является история Авраама и Исаака. И тут защитники доктрины вынуждены прибегать к мудреным (и довольно шатким, на мой взгляд) словесным ухищрениям. У меня это всякий раз вызывало возмущение пополам с жалостью. Возмущение – потому что неприятно видеть, как неглупый (по идее) человек, вместо того, чтобы принять какую-то проблему серьезно и действительно над ней подумать, предпочитает все поставить с ног на голову, намерено не замечая «белых пятен» в собственной аргументации. А жалость – потому что нельзя не посочувствовать человеку, чья вера подвергается такому испытанию. Впрочем, возможно, я ошибаюсь, и никакого испытания в помине не было, потому что у христианских фундаменталистов всегда наготове куча простых ответов на сложные вопросы, и часто они утруждают в таких случаях не разум, а язык. 

Но вернемся к истории грехопадения. Есть некие факты, которые нельзя проигнорировать, когда читаешь этот эпизод. 1.Страдания Адама с Евой предстают не как естественное следствие их поступка, а как наказание за непослушание. Речь идет не о том, что они сами нанесли себе непоправимый вред, а о том, что Бог покарал из за нарушение его воли. Обращаясь к Еве, он говорит – «Умножая, умножу скорбь твою» и тд, то есть трудно усомниться, что страдания людей после грехопадения тоже исходят именно от Бога. Во всяком случае, по тексту Библии это именно так. 2. Бог высылает людей из Рая по своекорыстным соображениям: «И сказал Господь бог : вот Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей и не взял также от древа жизни, и не стал жить вечно (…) И изгнал Адама, и поставил на Востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни». 3. Бог солгал, сказав, что Адам и Ева умрут, если станут есть от древа познания, и эта ложь имела целью удержать их от этого шага. Причем все указывает на то, что Бог боялся, как бы его творения не сравнялись с ним (или, по тексту, с Ними) и не обрели такую же силу и бессмертие. Конечно, можно поступить как некоторые литературоведы и до потери памяти искать в тексте «двойное дно», (которого там может и не быть!), но в принципе все сказано довольно недвусмысленно. И вполне в духе Ветхого Завета в целом. Хочется этого христианам или нет, но  образ Бога, складывающийся при чтении Ветхого Завета – это личность даже по человеческим меркам довольно неприятная, как и все вообще архаические боги, воплощающие силу, власть и абсолютную по отношению к человеку волю, а уж никак не доброту, великодушие и сострадание.

То, что сделал Льюис в своей «Переландре», можно было бы назвать Новым Ветхим Заветом. Оставшись в целом верным букве сказанного в Библии, он целиком и полностью изменил дух описанных событий. Это волшебство, которое может быть доступно только очень верующему и очень доброму человеку, и притом – великому мыслителю. В каком-то смысле он тоже перевернул все с ног на голову (а может, все-таки наоборот, поставил прямо то, что много сотен лет воспринималось совершенно искаженно?). Но от неуклюжих объяснений тех же фундаменталистов его труд отличается кардинально – как я полагаю, минимум по двум причинам. Во-первых, он действительно серьезно думал над вопросом, не играя в поддавки с самим собой и не пытаясь обойти сложное место при помощи софистики. А во-вторых, он глубоко и искренне верил во все, что написал. Если его коллеги изворачиваются и оправдываются, то Льюберт как будто произносит страстную и захватывающе красивую апологию своей идеи. И этим настроем невозможно не проникнуться при чтении.

Мысль Льюиса до того изящна и красива, что я не могу отказать себе в удовольствии повторить ее здесь. В его истории Бог запрещает Королю и Королеве оставаться ночевать на твердой земле (все остальные острова в описанном им мире Переландры – плавающие) и этот запрет также связан с познанием добра и зла, взрослением и обретением самостоятельности человека. Но запрет нужен совсем не для того, чтобы не дать им обрести эту самостоятельность и знание, а только для того, чтобы позволить всему совершиться правильно, в назначенное время. Человек, который взрослеет постепенно, обретает мудрость, силу, а вместе с ними и счастье. На человека, попытавшегося вырвать знание силой, в неположенное время, оно обрушивается невыносимой тяжестью и делает его несчастным. Переступить этот запрет плохо не потому, что Бог, с нетерпимостью тирана (и вдобавок тайным страхом перед человеком), требует его не нарушать, а только потому, что это искалечит самого человека. Но, естественно, Королева, которой предстоит преодолеть предложенное искушение, не может видеть всей картины в целом. А искуситель в разговоре с ней использует тончайшую софистику – Бог хочет, чтобы ты повзрослела и стала мудрее, а это требует самостоятельности, то есть нарушения его запрета. Он нарочно дал вам с Королем этот запрет, чтобы вы могли его нарушить и тем самым подняться на новую ступень. Но, конечно, он не может сам сказать об этом, потому что это бы уничтожило весь смысл… и так далее, и все тому подобное. Надо сказать, что искушение Королевы, как оно описано в Переландре, выглядит гораздо более волнующим – и убедительным! – чем то, что можно почерпнуть из Библии. Вот только если Ева совершенно точно нарушила запрет и поддалась на уговоры Змея «стать, как боги», то как быть с Королевой? Ведь даже если бы она пошла на поводу у искусителя (которым в книге Льюиса выступает не змей, а человек, прибывший из нашего мира и в самом прямом смысле одержимый дьяволом), то она бы сделала это из желания выполнить волю Бога. Трудно было ожидать от первой женщины из мира Переландры, что она сумеет разобраться в хитросплетениях аргументов, в которых могли бы запутаться и многоопытные спорщики. Для того, чтобы защищаться, у нее остается только ее интуиция, которая в конечном счете начинает ее подводить. Все-таки человек по самой своей природе больше доверяет разуму, а не инстинкту, даже если речь идет об инстинкте, с помощью которого мы отличаем хорошее от дурного.

И вот-тут то начинается самое интересное. Потому что на Переландре, наряду с выполняющим роль Искусителя профессором Уэстоном, находится еще один человек с Земли, филолог Рэнсом. И в его задачу входит не допустить повторения трагедии, которая когда-то произошла в нашем мире. Учитывая, что речь идет о мирном кембриджском ученом, да еще и специалисте по языкам, так и ждешь, что он вступит в спор с Уэстоном и сможет разрушить его лживую риторику. И в самом деле, именно это Рэнсом поначалу и пытается сделать. Но неизменно терпит поражение, потому что ложь оказывается гораздо более гибкой и моногогранной, чем правда. Его противник очень ловко оборачивает сказанное Рэнсомом себе на пользу. И к тому же никогда не устает. Его одержимость помогает ему заниматься только одним делом, в то время как Рэнсом еще должен есть и спать, чтобы не умереть от переутомления. Так что Рэнсом под конец приходит в полное отчаяние и понимает, что у него нет ни малейших шансов спасти Королеву с помощью простого спора. Его бой со злом – то есть с олицетворяющим его Уэстоном – должен стать не абстрактным столкновением идей, а самым настоящим боем. Он, ученый, мирный человек, который после войны испытывает отвращение к насилию, должен не больше не меньше, как вступить в схватку со своим врагом и прикончить его. На кону – судьба всей Переландры и потомков Короля и Королевы.

В этой сцене Льюис проявляет себя несомненным дуалистом. Впрочем, дуализм присущ всем его книгам, некоторым в большей («Письма Баламута», «Мерзейшая мощь», «Последняя битва», «За пределы безмолвной планеты»), а некоторым в меньшей степени. Правильнее всего было бы назвать это мировоззрение своеобразным христианским дуализмом. Меня немного забавляет мысль, что многие христиане, полностью отметающие дуализм в любых формах и проявлениях (и как я полагаю, не имеющие о нем правильного представления), все же искренне считают Льюиса «своим». А впрочем, может быть, они и сами дуалисты в куда большей мере, чем готовы это признавать.    

Возвращаясь к идее «несвоевременного знания», которая может показаться кому-то надуманной, замечу, что за наглядными примерами таких вещей не нужно далеко ходить, поскольку они присутствуют и в нашей повседневной жизни. Например, есть взрослые книги, которые определенно не стоит читать детям. Значит ли это, что книги плохи сами по себе? Нет. За исключением тех случаев, когда под «взрослой» понимают книгу, полную бессмысленной чернухи и жестокости. Но такая книга дурна для кого угодно, просто у взрослого есть хоть какая-то защита от подобного вреда, а у ребенка ее нет. Но существуют книги или фильмы, которые очень дурны, если прочесть их раньше времени, или же очень хороши – если читать их вовремя, будучи уже достаточно зрелым для этого.