Жил на свете фокусник, обыкновенный фокусник, и жил он тем, что показывал фокусы всем, кто хотел их увидеть. Нет-нет, он был не волшебник, а обычный фокусник. Чудес он не творил, зато имел ловкие и тёплые руки. Фокусы его были очень просты: цветы, появляющиеся из трости, платок, исчезающий в бумажном кульке, и кролики, живущие в пустой шляпе. Всё, что у него было, - это его чёрное пальто, трость, букет искусственных, но очень красивых цветов, ярко-синий платок, листы бумаги, чёрный цилиндр и четыре кролика. Ведь больше ничего ему не было нужно.Так и ходил он по городам и показывал свои незатейливые фокусы, и все, кому он их показывал, оставались довольны. Фокусы всегда получались. Быть может, оттого, что были беззастенчиво просты, а может, публика была не очень требовательна. Букет из трости всегда возникал для утончённых дам, которые потом больше ничего не требовали для полного счастья. Застенчивым и неловким молодым людям он показывал платок, волшебным образом исчезающий в кульке. А кроликов из шляпы он показывал всем, кто того желал. Их было всего четыре, но странным образом этого небольшого количества хватало, чтобы удовлетворить публику. Громкие аплодисменты всегда раздавались именно в тот момент, когда он вытаскивал последнего кролика. То ли этого вполне хватало, чтобы удовлетворить любопытство зрителя, то ли они просто вежливо не требовали продолжения этого номера, чтобы не разрушать иллюзию чуда. Так и жил этот успешный фокусник, пока не пришлось ему выступить перед новой для него публикой. Это были дети, самые обычные дети, весёлые, с живыми карими глазками, неловкими улыбками и неподдельным интересом на лицах. Он не волновался перед этим выступлением, думая, что дети в сущности мало чем отличаются от взрослых, разве что придётся говорить чуть проще и чуть громче, чтобы не потерять их переменчивого внимания. Начал он выступление, как обычно, с букета цветов, эффектно появляющегося из его трости, когда он резким движением поднимал её вверх. Дети заулыбались и захлопали в ладоши. Потом он показал исчезающий платок, вызвав вздох удивления и блеск осознания чуда в глазах. Дальше по программе были кролики. Он начал доставать из шляпы длинноухих - первого, второго, третьего и, наконец, последнего. И вот он уже был готов услышать аплодисменты, раскланяться и уйти, но дети хором начали кричать:"Ещё, ещё одного кролика, пожалуйста!". Он растерялся. Такого раньше никогда не было с ним. Зрители словно чувствовали, когда лимит кроликов будет исчерпан, и начинали благодарить его за хорошее представление. Они ведь знали, что он не волшебник, а всего лишь фокусник, а значит кроликов в его шляпе совершенно определённое число и ни одним больше. Даже если они неточно чувствовали, когда кролики должны закончиться, то он всегда, доставая последнего, кланялся, давая понять, что это всё. И ничуть их не обманывал. Но дети просили ещё кроликов, которых у него не было...Ему очень не хотелсь обидеть детей и потушить радостные огоньки в их глазах. "Везёт же волшебникам, - подумал он,- они могут достать из шляпы столько кроликов, сколько им нужно, всего лишь щёлкнув пальцами". "Может быть и мне повезёт один раз?" Он собрал все свои силы и щёлкнул над шляпой пальцами своей тёплой левой руки, потом опустил её в шляпу и достал оттуда кролика, почти такого же, как его собственные. Дети ничуть не удивились, ведь это было продолжение номера, и только просили: "Ещё, ещё!" И он снова собирал все свои силы, щёлкал пальцами и доставал кроликов, одного за одним. Кроликов, которых у него не было. Вечерело, детям пора было идти домой. В спускавшихся сумерках никто не замечал, что с каждым кроликом фокусник становился всё бледнее и бледнее, даже не бледнее, а как будто прозрачнее. И вот все разошлись. Ему тоже надо было уходить. Он собрал свои вещи - трость, искусственные цветы, платок, листы бумаги, пустую шляпу и своих кроликов - и побрёл по дороге. И растворился. Не в сумерках, не в темноте, а просто растворился. Странно, ведь в сущности он ничего не потерял, только кроликов, которых у него не было.
Моя шляпа опустела сегодня после полудня, когда в какой-то части третьей планеты от солнца, Звезда всё ещё была почти в зените.
