Вам бы всё про Любовь, да про располневшее одиночество.
А что, если у меня выстрел сквозной? Задел артерию.
И в горле жердочка из клетки попугая. Ногтями в простыни, ногами в окна. Снаружи дождь. Противный такой, теплый, похож на спагетти.
Вот тут и понимаешь, как просто прокричать «ненавижу», ничего при этом не изменив.

У всех ведь были секреты, тайны, закопанные под самым старым дубом во дворе с песочницей в цветочек. Мы верили, хранили, цеплялись за мечты, как бабка-коробка за лист в страшный ураган, играли с тенью, считали облака, сочиняли песни, смеялись, когда ветер щекотал лицо. И это тот самый клад, деревянный сундучок под сухой землей, который застрял в сердце, как гвоздь в собачьей будке.
Убить внутри меня маленькое детское счастье хуже, чем дать на ужин Любовь смертельно голодным аллигаторам. Как муравьиные укусы в кожной поре, как раскромсать на десятки кроваток для хомяков любимое одеяло из прошлого века. Кома в свете неона, лёгкое на сковородке.
Было больше, чем шепотом «больно», страшно так же, как нескончаемая тьма, падение, пустота вместо Ада. Будто на секунду в теле рыбы, которой распарывают брюшко.
Дышать.
Подобно кактусу в огненной пустыне.
Смолчать.
Как бумага. Ни слова.
Простить.
never