Художник Владимир Киреев. "Зеркало"

История картины такова…

Когда в 2005 я поступил в академию (Российская Академия живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова), мне, как и всем иногородним студентам (москвичей у нас в академии мало) хотелось познакомиться с городом, обойти все галереи, исторические места.

И вот, однажды, идя по Пречистинке, мы с сокурсником увидели нечто необычное. У дороги, на асфальте, у канализационной решётки лежал убитый голубь, белоснежный такой, очень красивый.

На белых пёрышках виднелись капли крови... Вся весёлость наша куда-то пропала. Стало как-то не по себе. Сразу вспомнилась христианская символика. В общежитие мы возвращались, молча, глядя на московскую суету совершенно уже другим взглядом.

История картины такова…

Когда в 2005 я поступил в академию (Российская Академия живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова), мне, как и всем иногородним студентам (москвичей у нас в академии мало) хотелось познакомиться с городом, обойти все галереи, исторические места.

И вот, однажды, идя по Пречистинке, мы с сокурсником увидели нечто необычное. У дороги, на асфальте, у канализационной решётки лежал убитый голубь, белоснежный такой, очень красивый.

На белых пёрышках виднелись капли крови... Вся весёлость наша куда-то пропала. Стало как-то не по себе. Сразу вспомнилась христианская символика. В общежитие мы возвращались, молча, глядя на московскую суету совершенно уже другим взглядом.

С этого момента мысль о картине почти не оставляла меня. Началась череда поисков. На эскизах были то голуби, то витрины, то какие-то люди. У нас тогда композицию вёл Павел Рыженко, наверно, самый значительный ныне из православных художников.

И вот, посмотрев в очередной раз мои эскизы, он спросил:

– А что ты хотел передать?

Я ответил.

Он выслушал:

– Вот и напиши так, как сейчас рассказал.

Так просто. И так сложно. Но все эскизы вдруг объединились в голове в один единственный.

И действительно надо написать так, чтобы было просто и понятно. Так, как оно есть.

Мы так часто спешим куда-то, встречаем мрачные лица прохожих с пустыми глазами, среди витрин, рекламы и стеклянных высоток. И самое страшное (или всё же спасительное) встретиться вдруг в зеркальной витрине со своим взглядом, абсолютно таким же, как у всех.

Ведь каждый человек по-сути зеркало, в котором мы видим зачастую лишь то, что в нас самих. Не случайно, наверно, святые отцы называли всех приходящих к ним «ангел мой». Будучи сами чисты, они видели в людях лишь ту чистоту, которая изначально заложена в каждом из нас.

А мы спешим куда-то, забывая, что каждый из нас есть образ и подобие, икона, покрытая слоем грязи и пыли, но икона… И что Он всегда с нами и в нас.

Сейчас общество наше подобно хаосу из атомов-эгоистов и, на мой взгляд, объединить и воскресить нас может лишь высшая идея, коей я вижу возвращение к Православию, как к единственному духовному стержню и источнику нравственности для русского народа.

Владимир Киреев