Когда-то давно я плакал над "Феноменологией" Гуссерля и "Бытием и временем" (Sein und Zeit) Хайдеггера, потому что ничего не понимал, а мне надо было для экзаменов в школе. 

 

Теперь я не рыдаю, но и, если быть честным, не смеюсь. Потому что кто ленивый философ, тот в цирке не смеется.

 

Спустя некоторое время, под непроницаемой маской ироничной серьезности, сокровенно оберегая от чужих глаз свою детскую психологическую травму, мне удалось проанализировать характер переосмысления феноменологии Гуссерля в философии Мартина Хайдеггера, а во-вторых, выяснить, как это переосмысление было продолжено Г.-Г. Гадамером, и, в-третьих, рассмотреть, что нового внес П.Рикёр в герменевтическую методологию.

 

Так наша дорогая редакция открыла для себя простую философскую истину, что пока мы живем, множество вещей проносится мимо нас и их никому не-ухватить. Но не-ухватить не потому, что мы рукожопые долбочелы от рождения, а потому что не можем выразить их в языке. Ведь все, что может быть сказано, должно быть сказано четко, а то, о чем нельзя сказать, следует обойти молчанием. 

 

Если бы не увлечение философией, моей любимой наукой стала бы физика и законы термодинамики. Когда я впервые узнал об этом в школе, я подумал, что это удивительно: энергия не разрушается и не создается из воздуха, она просто переходит из одной формы в другую. Мне это показалось настолько романтичным, что я поспешил на большой перемене рассказать про свое открытие Маршиде Раисовой - моей первой любови, и она всё всё всё поняла. А я просто сказал, что её золотистые волосы, возможно, пепел погибших планет, её широко поставленные васильковые глаза собраны из звездной пыли, а ее тонкие, точеные персты, возможно, происходят из атомов древнего человека, который сжег на костре свои стихи.

 

А теперь скажите мне, только честно: - Разве найдется на белом свете прекрасная дева, которая откажет, услышав подобное признание?