Это могут быть просто слова осуждения, осуждающий взгляд или особое отношение. Мы стараемся избегать осуждения со стороны других, потому что осуждение причиняет боль, возлагает на нас чувство вины. Кажется, что осуждение заложено и в основе религии: сама встреча грешного человека со святым Богом подразумевает осуждение и наказание за любое, даже самое незначительное преступление.

Утверждение апостола «нет никакого осуждения» — это ответ на вопрос в завершении седьмой главы: «Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7:24). Ответ этот звучит как эмоциональный срыв человека, измученного самокопанием, поиском своих грехов, чувством вины, страдающего от душевной боли. Религия не сделала этого человека светлее и счастливее, но стала бременем для него.

Самая известная картина Василия Поленова, которую можно увидеть в Русском музее Санкт-Петербурга, — «Христос и грешница». Эта картина — иллюстрация того, что представляет собой религия осуждения. Художник изобразил на полотне толпу людей, испуганную женщину и Христа с учениками в тот момент, когда «книжники и фарисеи привели к нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди, сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; а Моисей в законе заповедовал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь?» (Ин. 8:3–5). Иисус ответил им: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень». А когда все разошлись, не найдя что ответить, спросил женщину: «Где твои обвинители? никто не осудил тебя?.. и Я не осуждаю тебя» (Ин. 8:7, 10, 11).

Религия Христа — это религия духа. Он оценивает нас не по сегодняшним недостаткам, но по тому, кем мы можем быть по Его благодати: Закон, дарующий жизнь во Христе Иисусе, освободил меня от закона греха и смерти.

Книга Откровение рассказывает о двух великих городах. Вавилон великий — вершина человеческой цивилизации, где политики решают судьбы мира, банкиры приумножают свой капитал, толпы в поисках развлечений снуют по улицам, освященным неоновым светом реклам; и Новый Иерусалим, который освещает слава Божья.

В Откровении также говорится о двух великих пирах. На один ангел созывает птиц со всех лесов и полей мира: «Летите, собирайтесь на великую вечерю Божию» — финал Армагеддонского сражения и поле, усеянное погибшими (Откр. 19:17). Другой пир — брачная вечеря Агнца и Его невесты, церкви.

Книга Откровение рассказывает о двух великих собраниях людей: «И выйдет (сатана) обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли… и собирать их на брань; число их — как песок морской… окружили стан святых и город возлюбленный» (Откр. 20:7, 8). Люди в этом мире — «море», «многие воды» — стихия «революционных масс», стихия толпы. Ими управляет зверь из бездны. Собрание этих людей называется Армагеддон, и они остаются за воротами Небесного Иерусалима.

Последнее блаженство книги Откровение говорит о другом собрании: «Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами» (22:14).

Другое множество со всех концов света входит через северные, западные, восточные и южные ворота в Новый Иерусалим, чтобы стать участниками великого пира, брачной вечери Агнца: «И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы» (Ис. 2:2). Блаженны званные на брачную вечерю, ибо они позваны из мира, они отделились от мира, вышли из стихии толпы, чтобы войти в Небесный Иерусалим и сесть за один стол с Агнцем.

Цель библейских пророчеств — напомнить нам о том, что время жизни дано для того, чтобы обрести вечность. Время жизни — это кредит, который дается Творцом для того, чтобы его пустить в оборот и получить прибыль в виде вечности. Спаситель сравнивает жизнь с деньгами, которые даны в долг: «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий. Ибо Он поступит, как человек, который, отправляясь в чужую страну, призвал рабов своих и поручил им имение свое: и одному дал он пять талантов, другому два, иному один, каждому по его силе» (Мф. 25:13–15).

Господин выдает кредит, чтобы приумножить его. Вера дается, чтобы ее приумножить, а не растерять. Время жизни дается, чтобы приобрести вечность, а не растратить ее напрасно. От того, как мы распорядимся временем, зависит наша вечная участь: «Всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет» (стих 29). Апостол Павел говорит: «Поступайте осторожно, не как неразумные, но как мудрые, дорожа временем, потому что дни лукавы» (Еф. 5:15, 16).

Цель библейских пророчеств — напомнить нам о вечной ценности времени жизни. Сегодня разворачивающийся на наших глазах кризис напоминает тот, что описан в пророчествах книги Откровение. Там сказано: «Блажен бодрствующий!» — блажен, кто дорожит временем жизни, чтобы обрести вечность.

Апостол Петр, призывая к святости, цитирует заповедь из книги Левит: «По примеру призвавшего вас Святого, и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: „будьте святы, потому что Я свят“» (1 Петр. 1:15, 16). Мы не становимся святыми автоматически, получив оправдание верой. Апостол Павел призывает «обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (Еф. 4:23, 24).

Слово Божье говорит о необходимости усилий в достижении святости: «Старайтесь иметь святость»; «Будьте святы во всех поступках»; «Облекитесь в нового человека по образу Божьей святости». Другими словами, святость — это условие спасения. Христиане должны обладать реальной святостью, а не только теоретической — «по вере». Мы слышим призыв Слова Божьего: «Старайтесь» — спасение только верой не освобождает от необходимости быть святым.

Искупление в Библии — это возвращение утерянного образа Божьего, по которому был создан человек и который был утрачен в результате грехопадения. «Вера, требуемая от нас, — это не праздная вера; спасающая вера действует любовью и очищает душу. Тот, кто протягивает к Богу чистые руки, лишенный всякого гнева и сомнения, будет неуклонно идти по пути соблюдения Божьих заповедей» (Уайт Э. Вера и дела. С. 48). Без святости «никто не увидит Господа».

Мир — многозначное слово в русском языке: мир как среда обитания или цивилизация человека; мир как покой души в контрасте с тревогой. За мир во всем мире надо бороться. Кто хочет мира, тот должен готовиться к войне.

Апостол говорит о другом мире, «который выше человеческого понимания», потому что не является следствием борьбы за мир или попытки обрести душевное равновесие с помощью рекомендаций психотерапевта. Этот мир является даром Божьим. Можно иметь все условия для счастья, но быть несчастным: «Все труды человека — для рта его, а душа его не насыщается» (Еккл. 6:7).

Но Божий мир не «падает с неба» как снег — мир дается тем, кто его ищет. Искать мира — значит сознательно выбирать, куда направлять свое «сердце и мысли». Жители Иерусалима знают, что, если ветер дует с юга, где пустыня, погода будет жаркой, если с запада, где море, — будет прохладно: «Когда вы видите облако, поднимающееся с запада, тотчас говорите: „дождь будет“, и бывает так; и когда дует южный ветер, говорите: „зной будет“, и бывает» (Лк. 12:54, 55).

Обретение мира Божьего зависит от направления наших помышлений. Если, начиная день, мы обращаем свои мысли к новостям этого мира, то вряд ли найдем в них источник мира и радости, но только тревогой наполним свое сердце. Апостол говорит о выборе направления наших помышлений: «Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога» (Рим. 8:6, 7).

Мир Божий не приходит сам по себе, но только если ищем его, как большую ценность. Чтобы обрести его, надо направить свои «помышления» на источник мира — на Христа.

Царь Давид причисляет себя и свой народ к «странникам и пришельцам», хотя Израиль к тому времени основательно закрепился в Ханаане: построил дома, насадил виноградники, все приготовил для строительства храма. Но все же «дом» Божьего народа не здесь, но в вечности, они имеют небесное происхождение, и этим объясняется их благородство, нравственность, воспитанность, честность, что отличает их от других. Апостол Петр повторяет мысль псалмопевца: «Со страхом проводи́те время странствования вашего» (1 Петр. 1:17). Здесь речь идет не о земном страхе, но о небесном — особом роде «благородства», когда «делаем поправку на вечность», стремимся к вечному идеалу, который явлен в жизни Христа.

«Выше самых высоких человеческих устремлений Божий идеал для Его детей. Благочестие, богоподобие — вот цель, к которой следует стремиться. Перед учащимся здесь открывается путь постоянного возрастания. У него есть цель для достижения, образец для подражания, который включает в себя все доброе, чистое и благородное. Он добьется значительных успехов в достижении истинного знания. Но его усилия будут сосредоточены на предметах настолько более высоких, чем эгоистичные и временные интересы, насколько небеса выше земли» (Уайт Э. Воспитание. С. 18).

Благородство во Христе возвышает над другими не родословной, не богатством, не социальным положением, но тем, что человек всегда берет выше: избирает образцом для подражания Христа. В отличие от фарисеев и книжников, апостолы были простыми людьми — рыбаками, которые до своего призвания не отличались ученостью, богатством или еще чем-то таким, что могло бы послужить поводом для возвышения в глазах других людей. Но именно им Бог доверил быть Его церковью на земле.

Однажды весной на собрание пришел незнакомый молодой человек. Позже выяснилось, что он — комсомольский активист, «миссионер»-атеист, он задал вопрос: «Вот все говорят, что Христос воскрес из мертвых. А как можно воскресить мертвых? В каком теле воскреснет человек, если, когда он умер, на его могиле выросла яблоня? Ее яблоки съел другой человек, умер, и опять выросла яблоня, и опять съел кто-то яблоки, и т. д.?»

Вопрос этот не нов, он звучал две тысячи лет тому назад: «Как можно воскресить мертвых? И в каком теле они явятся?»

На что апостол Павел отвечает: «Какое безумство! Что сеешь ты, не будет ведь оно оживотворено, если не умрет прежде. И сеешь ты вовсе не то тело, коему только предстоит явиться [стебель и листья. — Прим. авт.], а голое зерно, пшеничное или другое какое. Бог же по Своему усмотрению дает ему тело, каждому семени — свое… Вот и при воскресении мертвых так: сеется в тлении, воскрешается в нетлении; предается земле в унижении, воскрешается в славе; сеется в слабости, воскрешается в силе… Я говорю о том, братья, что плоть и кровь не могут наследовать Царства Божьего и тление не наследует нетления» (1 Кор. 15:35–38, 42, 43, 50; ИПБ).

Надежда на вечную жизнь связана с искуплением не бесплотной души, но тела, мы ждем «усыновления, искупления тела нашего» (Рим. 8:23). Искупленное тело — это иное тело, неподверженное болезни, старению, тлену, — как у Христа после воскресения. Воскресение из мертвых — это как замена старой одежды на новую, уничиженного тела на прославленное. А новую одежду не шьют из старой и изношенной, но из новой: «Мы ожидаем, что Спаситель наш, Господь Иисус Христос, с неба придет. Действием той силы, которой может всё Себе подчинить, Он преобразит и это жалкое тело наше так, что подобно оно будет телу Его, облеченному славою» (Флп. 3:20, 21; ИПБ).

На Домском соборе в Риге вместо креста установлен петух. Многие лютеранские церкви в Европе венчали свои церкви не крестами, а фигурками петушков, чтобы отличаться от католиков. Петух пропел после того, как апостол Петр отрекся от Иисуса. Петух, как и рыба, — древний христианский символ. Петух на соборе — это напоминание о том, что христианин должен бодрствовать и молиться, чтобы не впасть в искушение, как Петр, и что мы спасены Богом не за свои заслуги и дела, а по благодати, как и в случае с отрекшимся апостолом Петром.

Пение петуха стало моментом истины для Петра, который думал, что готов отдать жизнь за Учителя, но отрекся от Него, испугавшись вопроса какой-то служанки. Петух на шпиле Домского собора — напоминание о том, что все мы нуждаемся в спасительной благодати Божьей.

Потом Учитель снова находит Симона (Петра) на берегу Галилейского озера: «Когда же они обедали, Иисус говорит Симону Петру: Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они?» (Ин. 21:15). Господь повторяет вопрос трижды, что равнозначно троекратному отречению Петра.

Отречение Петра становится причиной благодати: «наша неправда открывает правду Божию» (Рим. 3:5) Если бы ученики не бежали в страхе, а Петр не отрекся, то и Иисус не стал бы их снова искать. Он знал, где их найти, ведь они были рыбаками и больше ничего делать не умели. Теперь Его благодатью они должны стать апостолами.

«Наше дело — взирать на Христа и следовать за Ним. Мы будем подмечать ошибки других людей, их недостатки — людям свойственны слабости. Но во Христе мы обретем совершенство. Взирая на Него, мы преображаемся» (Уайт Э. Желание веков. С. 816).

Почему Христос воскресил Лазаря именно на четвертый день? Согласно представлениям иудеев, живших в эллинистическую эпоху, после смерти душа человека три дня пребывала рядом с телом, а потом уходила, и его уже нельзя было оживить. Господь не случайно медлил три дня, чтобы явить Свою силу над смертью, и именно поэтому воскрешение Лазаря так поразило всех, кто его видел.

Спаситель говорит Марфе: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему?» (Ин. 11:25, 26).

Воскрешение Лазаря разделило людей на верующих и неверующих. Если Марфа отвечает: «Я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир» (Ин. 11:27), то иудейские старейшины собираются в среду перед Пасхой, чтобы вынести Иисусу смертный приговор. Неверие иудеев, несмотря на чудо, которое совершилось на их глазах, удивляет. Неверие очевидцев воскрешения Лазаря перестает быть неверием, но становится сознательным противлением бесспорной истине.

Христос не объясняет, почему умер Лазарь, но только говорит о необходимости веры в Него. Иисус знал, что Лазарь был смертельно болен, и мог отправиться в путь тогда, когда только услышал об этом. Иногда Бог допускает временное торжество зла ради торжества жизни, добра и справедливости в будущем. Иисус медлит с пришествием для того, чтобы мир сделал самый важный выбор — выбор веры.

Спаситель спрашивает Марфу: «Веришь ли, что Я есмь воскресение и жизнь»? Воскресение Лазаря было только прелюдией великого воскресения, когда поглощена будет смерть победою (см. 1 Кор. 15:54). И пусть в любых обстоятельствах нашим ответом будет: «Верую, Господи».

В Евангелии Христос называет Своим другом только Лазаря. Господь часто бывает в его доме, где Лазарь жил со своими сестрами Марфой и Марией, в Вифании, деревне на юго-восточном склоне Елеонской горы, недалеко от Иерусалима. И вдруг Лазарь заболевает, он при смерти, сестры сообщают об этом Учителю — они знают, что Он может исцелить любую болезнь! Но Господь не спешит на помощь. Он дает Своему другу умереть, ждет, когда его похоронят.

Иисус пришел только спустя четыре для после смерти Лазаря, и люди говорили между собой: «Не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер?» (Ин. 11:6, 37).

Мы верим, что Бог обладает всемогуществом — Он может все; всеведением — Он знает все; и вездесущностью — Он пребывает везде. Эти три качества перед лицом беды вызывают вопросы: если Бог всемогущ, то почему Он это допускает? Если Бог всеведущ, то почему не отвечает? Если вездесущ, то где Он был, когда я обращался к Нему за помощью? Почему Он медлит?

Господь говорит Марфе: «Я есмь воскресение и жизнь». И спрашивает: «Веришь ли сему?» Господь не отвечает на вопрос, почему Он замедлил и почему допустил смерть Лазаря. Он спрашивает, ее о вере. Если бы Бог всегда отвечал на все наши вопросы о том, почему и зачем что-то произошло, то не осталось бы места для веры.

Вера в Бога подразумевает, что Его воля о нас всегда благая, хотя порой нам это трудно понять. Всевышний не хочет ввергнуть нас в несчастье или причинить нам вред: «Ибо только Я знаю намерения, какие имею о вас, говорит Господь, намерения во благо, а не на зло» (Иер. 29:11).

Спаситель говорит Марфе: «Если будешь веровать, увидишь славу Божию». Те, кто встречают печали с верой, перерождаются, еще более укрепляются в вере и любви к Богу. Воскрешение Лазаря — это образ воскрешения во Христе каждого из нас, свидетельство того, что для Бога нет ничего невозможного.