Одинокая белая пуговица. Четыре дырочки. Плоский кружок из простой пластмассы. Уже никто не помнит, где она работала прежде, где несла свою службу по соединению разных частей во что-то единое нужное.
Она терялась в ворохе связок красивых и ярких наборов своих коллег, что хранились с ней рядом в шкатулке. Рука хозяйки даже не касалась её, когда иногда открывалась крышка, и другие пуговицы извлекались на свет. А когда (очень редко) хозяйка всё же редко останавливала взгляд на ней, и в сердечку пуговицы появлялась надежда,всё кончалось одинаково. В конце концов слышалось:
– Жаль, что такая только одна. Придётся взять другие.
Белая пуговица отчаялась и решила, что так и будет пылиться ненужной в шкатулке. Пока однажды её не извлекли из кучи других - ярких и новых, и не сказали:
– Вот же она! Я помнила, что где-то есть подходящая! Смотри, Танечка, я пришью её крепко, и у твоего мишки появится снова глазик. Будет не хуже, чем раньше.
Вот так и вышло, что одинокая белая пуговица перестала быть ненужной, забытой, а превратилась в часть любимой игрушки.

Продолжаю Райтобер

Кошмар наяву
Сегодня Катю ждал ответственный день. Ей предстояло выступать с докладом на первой в своей жизни конференции. Она заранее продумала свой наряд, чтобы выглядеть одновременно по-деловому и женственно: классическая белая блузка, приталенный пиджак и узкая юбка-карандаш, колготки телесного цвета и туфли-лодочки. Всё перемерила и приготовила ещё с вечера, чтобы утром не тратить лишнее время на сомнения и сборы.
Долго не могла уснуть из-за переживаний. Всё представляла, как будет выходить к микрофону на глазах у множества людей, что скажет. И когда уснула, то мучилась кошмарами, где то на ней внезапно не оказывалось юбки, то пропадал голос, с ноутбука исчезала презентация, то микрофон начинал шипеть и свистеть микрофон. Она долго с ним воевала, пока не поняла вдруг, что слышит не свист микрофона, а будильник, который тщетно пытается её пробудить.
Ракетой Катя вылетела из кровати, обливаясь холодным потом при мысли, что проспала! Она суматошно заметалась, чтобы успеть умыться, собраться, накраситься и выпить кофе. Нет! Сегодня - только ромашковый чай! Он успокаивает, а кофе - будоражит. Для Кати сейчас это совершенно лишнее.
Она и так даже с макияжем никак не может справиться! То тушь размазалась, то тени легли чересчур жирно, румяна – неровно, а стрелки на веках дрожащие руки выводили особенно криво! Кате пришлось несколько раз всё стирать и начинать заново. Ей казалось, что стрелки часов двигаются в два раза быстрей, чем обычно. Но вот с макияжем покончено, чай выпит, сумка собрана, и пора одеваться.
Кате казалось, что чёрная полоса кончилась пока дело не дошло до колготок. Она раскрыла новую упаковку и заторопилась натянуть их на свои стройные ножки. Неудачно поддела их острым ноготком, и вот – у неё на глазах стремительно поползла стрелка!
– Хорошо, что купила сразу три упаковки! – пробормотала себе под нос Катенька.
Вторую пару она надевала осторожно и довела процесс до конца без трагических случайностей. Но когда рванулась в коридор на выход, то неудачно задела угол тумбочки, зацепилась не понять за что, и с ужасом услышала тихий треск рвущихся колготок.
Катя вскрыла третью, последнюю пару. Не дыша, нежно-нежно натянула колготки, на цыпочках вышла в коридор, надела лодочки. На миг замерла, мысленно проверяя – не забыла ли чего? Не забыла! Всё, можно идти! Часы обнадёживали – должна успеть.
Действительно успела. Правда, впритык, но главное – не опоздала. Зарегистрировалась. И уже перед входом в зал решила посмотреться в зеркало, вспомнив сон про пропавшую юбку.
Юбка была на месте. Но на колготках красовалась невесть когда появившаяся стрелка! Просто кошмар наяву!
С тех пор на все ответственные мероприятия Катя ходила только в брючном костюме.

На кухне
Татьяна сняла последнюю пробу, убедилась, что мясо мягкое, крупа в каше разварилась, выключила газ и, зная, как дети порой заигрываются, позвала их ещё до того, как завершила последние приготовления:
– Дети, идите кушать!
Скоро услышала лёгкий топот от спешащих на кухню ног и лап. Невольно улыбнулась. Их кошка всегда откликалась на её зов первой, словно спеша опередить всех остальных. Она путалась у них под ногами и редко кого из детей пропускала вперёд.
Дети устроились за столом, и Татьяна принялась выставлять на стол тарелки.
– Суп? А где булочки? – протянула Лидочка.
– Какие булочки?
– Как у бабушки. Разве ты сегодня их не пекла?
– Когда бы я успела? С чего ты взяла, что я пеку?
– Просто тут пахнет сдобой, – пояснил сын, начиная активно работать ложкой. – Как при бабушке.
Татьяна вздохнула. Уже три года, как её мама ушла, а дети время от времени вспоминают её так, словно она рядом.
Прежде самой сесть рядом с детьми и приступить к обеду, она положила в миску корм для кошки и удивлённо оглядела кухню: куда делась бежавшая вместе с детьми Мурка. И почти не удивилась, увидев её сидящей на пороге кухни.
– Мура, опять! Иди ешь! У тебя уже полная миска.
Но кошка сидела на пороге и молча смотрела на неё круглыми жёлтыми глазами. Такая у неё появилась привычка последний год – замирать на пороге и сидеть, непонятно чего ожидая. Как её ни звали и ни заманивали, она сидела загадочной статуэткой, рассматривая пространство кухни. Пока сын или дочка не затаскивали её через порог. После этого, словно пересеча невидимую границу, Мурка вела себя уже как обычно. Тёрлась о ноги хозяйки, мяукала, смотрела ей в глаза, выпрашивая еду, словно не она только что неподвижно сидела на входе.
Самое странное, что вела она себя так далеко не всегда. Иногда её совершенно не останавливал порог, и дети видели впереди пушистый хвост и толстую попу кошки, последним мощным рывком опередившей их в забеге на кухню.

Мура смотрела на старую хозяйку, стоявшую за спиной новой, и ждала, когда та кивнёт ей, разрешая зайти на кухню. Но так, как обычно, улыбаясь, любовалась внуками и про кошку пока не вспоминала.

Продолжаю Райтобер. Иллюстрация моя была к другому рассказу, но и сюда в тему.

Темнота. Пустота. И высасывающий все чувства холод. Все, кроме тоски и страха.
И когда почти совсем не осталось сил, вдруг далеко впереди замерцал огонёк. Рыжая дрожащая точка, обещающая тепло и свет. Надо добраться к ней! Как бы тяжело ни было, надо двигаться вперёд – к кстру, что кто-то зажёг в ночи.
Вот уже костёр хорошо виден и пустота отступает. Мрак уплотняется, превращаясь в укрытую темнотой землю с седой от росы травой. Пустота превращается в прохладный воздух, пахнущей дымом, горящим смолистым деревом и какими-то цветами. Кажется, лилиями.
Костёр стреляет в ночь яркими искрами и серыми мотыльками пепла. Когда пламя взлетает выше, его блики начинают играть на воде, что иначе выдаёт себя лишь шелестом волн.
У костра сидит какая-то странная компания: ребёнок, старуха и несколько мужчин в военной форме. Они не смотрят друг на друга. Только на танцующее тёплое пламя.
Не хочется приближаться к ним. Но жар огня манит к себе. Из темноты от воды выходит ещё один мужчина, одетый в странный наряд. Кажется, такое называется хитоном. Он смотрит прямо на меня и говорит6
– Вот и ещё одна заблудившаяся душа. Тебя как раз и не хватало, чтобы мы могли отправиться в путь.