К тому, что в нашей стране исчезают отдельные люди, мы уже привыкли. Но у нас внезапно исчезло целое поколение. Мы делаем вид, что ничего не случилось.

Пропадают женщины. Пропадают женщины после пятидесяти. Они исчезли с экранов, они не ходят в кино, они не появляются в театрах. Они не ездят за границу. Они не плавают в море. Где они?

Их держат в больницах, в продовольственных лавках и на базарах и в квартирах. Они беззащитны. Они не выходят из дому. Они исчезли.
Они не нужны. Как инвалиды.

Целое поколение ушло из жизни, и никто не спрашивает, где оно. Мы кричим: «Дети — наше будущее»! Нет. Не дети. Они — наше будущее. Вот что с нами произойдет.

Всю карьеру, всю рекламу мы строим на юных женских телах и на этом мы потеряли миллионы светлых седых голов. Почему?! Как девицам не страшно? Это же их будущее прячется от глаз прохожих.

Много выпало на долю этих женщин. Дикие очереди, безграмотные аборты, тесные сапоги, прожженные рукавицы. И сейчас их снова затолкали глянцевые попки, фарфоровые ляжки, цветные стеклянные глаза.

Юное тело крупным шепотом: «Неужели я этого недостойна?» Ты-то достойна… Мы этого недостойны. Мы достойны лучшего.

Мир мечты заполнили одноразовые женщины, которых меняют, как шприцы. Поддутые груди, накачанные губы, фабричные глаза. Все это тривиально-виртуальное половое возбуждение, от которого рождается только визит к врачу. Вы представляете стихи об этой любви?

Мы изгнали тех, кто дает стиль, моду, вкус к красоте, изящной словесности, кто делает политиков, кто сохраняет жизнь мужей. На них кричат в больницах: «Вы кто — врач?» «Я не врач, — говорит она тихо. — Но я борюсь за жизнь своего мужа, больше некому в этой стране». Они — эти женщины — сохраняют для нас наших гениев. Потеряем их — уйдут и их мужья, люди конкретного результата.
Останутся трескучие и бессмысленные политики и несколько олигархов, личная жизнь которых уже никого не интересует. Они ее вручают в совершенно чужие руки. Вопрос только в том, станет ли иностранная медсестра за большие деньги временно любящей женой.

Конечно, в редкий и короткий период телевизионного полового возбуждения мы прощаем все очаровательным ягодицам, даже их головки, их песенки, их всяческие бедрышки, их гордость: «Мой муж тоже модель...»

Они правильно, они верно торопятся. В тридцать лет останутся только ноги, в сорок — глаза, в сорок пять уплывет талия, в пятьдесят всплывут отдельные авторши отдельных женских детективов, в пятьдесят пять — борцы за присутствие женщин в политике, а в шестьдесят исчезнут все.

Хотя именно эти исчезнувшие женщины создают королей и полководцев. Они второй ряд в политике. А второй ряд в политике — главный.
Они оценивают юмор, живопись, архитектуру и все сокровища мира, а значит, и оплачивают их через своих мужей.

Я этим летом на одном благотворительном концерте увидел их. Я увидел исчезнувшее в России племя, племя пожилых дам — стройных, красивых, в легких шубках и тонких туфлях — и их мужчин, чуть постарше. Это была толпа 60, 65, 70, 80, 85-летних. Они хохотали и аплодировали, они танцевали и играли в карты. Они заполняли огромный зал с раздвижной крышей.

Это были не олигархи, не министры, не короли. Это были женщины, лица которых составляют герб Франции.

Михаил Жванецкий

Я часто вижу, как женщин из стран СНГ ругают. Вот они на фоне европеек толстые, неухоженные, не стильно одеваются. «Запущенные». Это же касается и тех, кто любит принарядиться: о боже, эти начесы, эти советские украшения, прошлый век. Особенно любят вывалить фото таких женщин на пляже. Тела, не знающие фитнеса, оскорбляют взор фитоняш и фитоняхов. И всегда от этого больно. Как-то раз я ехала с дачи с маленьким ребенком в электричке, Севе тогда было 2 года, он не слезал с рук и орал нон-стоп. Я ехала одна, т .к муж был в командировке, а я заболела гриппом. И я сижу с температурой и даже сходить в таулет не могу. Потому что ребенок. И вдруг заходит она. Женщина в леопардовых лосинах, в шлепанцах, в футболке со стразами. Вся в дутых золотых кольцах. С грудью-ледоколом, громким голосом, золотым зубом. И не было человека прекрасней. Она плюхнулась напротив меня. И через 5 минут Сева уже сидел на ней, а она ворковала. У какой бутуз, ну-ка слезь с бедной мамочки, смотри какая она худая (будешь холлс? он от кашля хорошо идет!). Она играла с ним в куку, ладушки, поймай руку, сорока-ворона кашу варила и т. п. Пела песенки, громоподобно хохотала. Говорила — люблю, когда с детьми едут, а то без детей скучно, мои внуки далеко сейчас, через месяц к ним поеду. Сева на прощание расцеловал ее всю. Однажды я шла по деревенскому рынку с коляской, вся груженая фруктами. И тут у коляски отлетело колесо. И начался ливень, такой, горный, со шквалистым ветром. Две женщины — черные от южного солнца и пыли, но с яркими помадами — подхватили коляску с двух сторон, а третья, продавщица, кинула дождевик и детские носочки, «не надо денег, скорей прикройте младенчика и носочки обязательно!» И таких историй у меня море. И если бы меня спросили — кем я хочу стать, когда вырасту — то, честно, я хочу стать такой теткой. С таким большим сердцем, которая не боится подхватить чужую коляску и выйти под ливень, которая знает тысячу песенок, которая искренне может сказать «мамочка, да отдыхайте». Которая может спокойно отогнать алкаша от девочки-подростка. С которой не страшно пойти в разведку. Когда я выращу сына, то могу оглянуться на всех этих женщин — в самолетах, на рынках, в электричках, в поликлиниках и сказать: «Было честью служить рядом с вами». Потому что, знаете ли, дети — как война. Грипп, понос, простуда, золотуха, депрессия — ничто не отменяет обязанностей и порой только ты одна и остаешься. Но пока вокруг такие женщины — ты не одна, всегда прикроют. © Ирина Богданова https://www.inpearls.ru/author/64547 Художник А.Н.Самохвалов рамочки от Ларки