Автор Кристиан_Бэд,


Первой как всегда отреагировала амигдала. Это миндалевидное тело внутри височной доли мозга. Его эмоциональное «ой!» лишь на миллисекунды опережает кору, но этого достаточно человеку, чтобы отшатнуться, когда здоровенная шавка взрёвывает и рвёт поводок из рук молоденькой девицы. Человеку достаточно. А мне достаточно, чтобы застыть столбом и не броситься на собаку.

— Простите! Пожалуйста, простите! Рекс раньше никогда! С Новым годом вас, с наступающим!

Девица торопится, краснеет, мнётся. Понятно, что за пять минут до Нового года не выскакивают из подъезда, чтобы выгулять собаку. Её явно ждёт где-то рядом молодой человек с бутылкой шампанского. Они обнимутся, выстрелят пробкой в небо безо всякой боязни разбить Большую Медведицу, и боем курантов станет для них перекачивание сердцами крови. В унисон. А, вон и парень шагает!

Я улыбаюсь:

— Ничего-ничего, вы же видите, я совсем не испуган. С Новым годом, соседка! Ведь новая соседка, да?

— Позавчера переехали, — она нервничает, не решаясь объявить мне, что я — вроде половой тряпки, застрявшей не ко времени между дверью и порогом. — Вы уж не обижайтесь на Рекса, он у нас беспородный.

Я милостиво киваю и смотрю, как девица тащит по новогоднему снегу хрипящего пса.

Не люблю собачек. Не все собачки потеряли нюх от городского смога. Ещё попадаются такие вот Рексы, чующие меня за версту. Волчья кровь...

Крепко сжимаю трость и смотрю на часы. Потом на девушку, которая старательно привязывает психующего кобеля к надёжному забору элитной многоэтажки. Её парень уже открывает шампанское.

Ну вот и ладненько. Пусть выдержанное красное ещё настоится на своём восьмом этаже. Сегодня отмечу грядущее молодым вином. Но пусть сначала это вино подышит немного. В конце концов, для каждого должен наступить Новый год.

https://author.today/work/2196

Автор Кристиан_Бэд,


Сборник рассказов, куда входит эта "победа" был опубликован 30 октября 2016

— Ну что, за победу?

Импозантный мужчина ослабил галстук и подмигнул грузному рыжему господину в мешковатом твидовом пиджаке.

Тот поболтал лёд в стаканчике с виски, усмехнулся в моржовые усы и глотнул.

Только старик сидел неподвижно и смотрел в стеклянную воду за бортом яхты.

— Ты проиграл, — сказал импозантный твидовому. — Твои бомбы и полёты на Луну — только проедают бюджет. Людям нужно было сказать: «Эй вы! Там, за бугром, живут лучше! Там вам дадут джинсы и свободу!» Мир слов сильнее мира вещей. Я — богат и успешен. Я тыкаю пальцем в дерьмо, и завтра все начинают покупать дерьмо.

Рыжеусый не отвечал. Он пил, и круглое лицо его разгоралось, словно в голову садилось солнце.

— Бюджеты моей победы — копеечные, — не унимался импозантный. — Пока ты делал оружие — я делал слова и мысли!
— Что празднуете, идиоты? — пробурчал себе под нос старик, но двое его услышали. Импозантный сдвинул стрелки бровей, а усатый надул щёки и стал похож на игрушечного моржа.
— Союз рухнул, босс, мы победили... — попытался солировать импозантный, но замолчал, уловив недовольство на морщинистом лице старика.
— Вы? — удивился старик. — А куда вы теперь денете всех, кто боролся с Союзом? Газеты и телеканалы? Оружейные заводы и рабочих этих заводов? Солдат? Учёных? Шпионов? Всех этих людей вы лишили сейчас работы!
— Мы переориентируем экономику, Босс. На мирные рельсы...
— Это сказки для простолюдинов, что экономика вообще способна развиваться без постоянной угрозы. Люди не могут, не умеют жить без войны!

Старик слишком разгорячился и закашлялся. Твидовый налил ему минералки, пробормотав в усы:

— Союз уже не вернёшь. Кто теперь может на нас напасть? Мы — самая сильная страна в мире.

Старик глотнул, и светлая детская улыбка прорезала его лицо:

— А ты представь, как два самолета врезаются в наш самый большой небоскрёб, а?
— Это невозможно, Босс! Наша служба охраны — лучшая!
— Лучшая? И вы не в состоянии устроить всего два самолета?
— Но... что будет потом?
— А потом мы объявим войну террористам. И у нас будет новая отличная война.
— Где-нибудь в Восточной Европе? — осторожно подал голос импозантный.
— Слишком много АЭС. Предлагаю Африку, — насупился твидовый. — В крайнем случае — Ближний Восток.

Солнце вышло из головы твидового и опустилось в море, оставив на воде длинную алую полосу.

И было, в общем-то, всё равно — закат это или восход.


https://author.today/work/2196

Автор Кристиан_Бэд,


Вагончик дёрнулся, и Леся взглянула в окно. Так и есть, они миновали поле и углубились в лес, наверное, заяц попал под колёса. Хорошо, что Сол ещё спит. Маленькое Сол-нышко. Леся свернула рабочий стол и прошлась взад-вперед. Её муж Бьёрн сидел в наушниках, глубоко погрузившись в работу. Леся знала, что отвлекать его нельзя. Если она зарабатывала написанием статей, то Бьёрн, по сути, находился сейчас в своём офисе в Осло. На его рабочем столе светились «окошечки» с именами сотрудников, в наушниках звучали их голоса. Он был на совещании.

Вагончик притормозил, а потом колёса снова застучали по рельсам. Миллионы таких вагончиков бежали сейчас по всей земле, повинуясь каждый своей программе. Кто-то ехал в гости, кто-то — путешествовал. Жить в одном сплошном путешествии было обычной практикой в мире, где рухнули границы. Люди хотели каждый день видеть новые страны и города.

Сол проснулась и спустила ноги с кровати.

— Доброе утро, милая! — Леся уже хотела было сесть к своему рабочему экрану, но увидела, как дочка снова гладит воздух рядом с одеялом.

Ох уж этот её новый невидимый друг Мася. Из-за него Сол совсем отбилась от рук! А ведь была такая тихая, воспитанная. С двух лет играла одна, никому не мешала.

— Сол, сейчас же включи электроняню! — крикнула Леся, усаживаясь за работу.

Детские сады-вагончики были им не по пути. Пришлось полностью довериться киберняньке, но Сол игнорировала её последние дни. Сначала липла к Лесе и мешала писать, а теперь вот «завела» Масю. Рассказывала ему о чём-то. Доверяла свои детские тайны. Леся волновалась немного, но у неё совершенно не было времени заниматься с Сол. Днём она работала в сети, а вечером нужно было заехать в магазин, приготовить ужин, ну и хоть немного поболтать с другими мамашами. И сериал бы...

— Мама! — звонко крикнула Сол. — Мася зовёт меня гулять!

Леся вздохнула и демонстративно надела наушники. Сол уже 5 лет, может и потерпеть с глупостями. Все дети прекрасно играют в одиночестве.



Она не видела, как Сол подошла к Бьёрну, умевшему удачно изображать отца, даже сидя к дочке спиной.

— Папа, можно мне погулять с Масей? — Сол подёргала отца за рукав.

Бьёрн вздрогнул и, не поворачиваясь, закивал.

Сол была воспитанной девочкой. Она сказала: «Спасибо, папочка» и протянула тонкую руку прямо в воздух. Рука растворилась примерно по локоть, и Сол вежливо помахала родителям другой рукой, которая была ещё в «их» мире.

— Пока-пока?


https://author.today/work/2196

Автор Кристиан_Бэд,


Погода была хорошая, пасмурная. Солнце находилось на юге, как и положено в полдень на широте Западной Сибири. Количество облаков на небе подсчету пока не поддавалось.

Ленточный бор был засорен вблизи человеческих поселений кустарником и лиственными деревьями. Тропинка шириной пятьдесят три с половиной сантиметра в самой широкой части и двадцать два — в узкой тянулась вдоль водного источника, загрязненного промышленными отходами и солями ртути.

По тропинке шел человек в китайском спортивном костюме с надписью «Addidas». В одной руке он держал раскладной нож неизвестного производителя, в другой — желтую полиэтиленовую ёмкость. Человек охотился на грибы.

Двое белых как раз следили за ним, прячась во вздыбленных корнях старой сосны. Импульс, прошивший нити грибницы, сигнализировал, что третий белый уже лежит в пластиковом мешке с перерезанным горлом.

«Чистые какие в этих местах белые, — думал грибник. — И пусто как...»

«Пол мужской, 173 сантиметра, 69 килограммов живого веса», — думали грибы.

«Картошечки нажарю», — мечтал грибник.

«69 килограммов органики позволят вырастить дополнительно 156 килограммов молодой грибницы», — мечтали грибы.



У грибов было численное превосходство.



https://author.today/work/2196

Автор Кристиан_Бэд,


Её так бабушка назвала. Мы и слова-то такого не знали.

Кто не мечтал в детстве быть особенным? Чтобы имелось у него нечто такое, чего нет у других? И мы ужасно завидовали этой колченогой. Ведь у неё одной эта особенность была. Пусть непонятная нам, но та, что замечали взрослые. Ну мы и разозлились: «У-у, Колченогая!»

К ужину запахло жареной картошкой. Мы очень любили поджарки. Ведь в поджарках — карамелизуется сахар, а все дети — сладкоежки.

Сновали вокруг бабушки, глотали слюну... Но знали: пока свет не погаснет — ужина не видать. Еду сторожит страшная Тень-на-свету.

— Не ругайте тень, — предупредила бабушка. — Это она делает нас одинаковыми, а значит, сильными.

Та спросил:
— А что значит — колченогая? Не такая, как мы?
— Не такая, — согласилась бабушка.
— А положено — одинаково! — сердито крикнул Ра. — Нельзя, чтобы не как все!

Но бабушка сказала:
— Цыц! Жизнь не спрашивает, а смерть — равняет!

И мы прыснули в угол. И прямо-таки наткнулись на Колченогую.

Надо же, особенная нашлась! Все бегают ровно, а она выпендривается! Может, и Тени не побоится?

— Хочешь картошечки, Колченогая? — спросил Ка. — Вон там возьми!

Все замерли — поверит или нет?

А Колченогая послушно поковыляла на свет. Она же только вчера у нас объявилась. Может, даже и не слыхала про Тень!

Запах картошки стал нестерпимым. Так ли страшна тень, как о ней говорят взрослые?

А Колченогая всё ковыляла себе тихонько. И вдруг — два тёмных пятна появились над и под ней! Они были, как ловушка, капкан!

— Аааа..!



В ужасе дрожим и жмёмся друг к другу плотнее.

Но где же Колченогая?

— Вон она лежит, — бурчит Ны. — Тень не взяла её, только сделала плоской! Теперь про неё неделю судачить будут!

Выглядываем тихонько. Маленькое тельце распласталось там, где скоро пройдут ночные пути. Взрослые будут разглядывать его, дети станут шептаться.

Вот ведь повезло опять Колченогой!


https://author.today/work/2196

Автор Кристиан_Бэд,



— Ко? — строго спросила курица и посмотрела на меня круглым оранжевым глазом.

Она лежала со связанными ногами на чурбаке, на каких обычно рубят мясо, и прекрасно всё понимала.

Время от времени это порождение динозавров шевелило чешуйчатыми скрюченными лапами, приподнимало голову, пристально смотрело на меня и вопрошало: «Ко?»

Наверное, хотело спросить: доколе?

Кам-шаман невозмутимо курил трубочку на своей чёрной кошме, брошенной в траву у обрыва. Внизу неспешно текла тяжёлая осенняя Катунь. Шёл третий час испытания. Нёбо моё высохло, руки ослабли. Я стоял с тесаком возле курицы и не мог отрубить ей голову. Не мог закончить обряд. Я слабак, трус!

Но она же живая... Кудахчет, вот...

Кам докурил, погладил по кожаному лицу лежащий рядом бубен.

Он говорил мне, что когда побежит кровь — позовёт моего волка. На моей родине шла война. Я вернулся в горы, чтобы кам Акши научил меня убивать.

— Ко? — безжалостно спросила курица.

Кам встал на крепкие короткие ноги, надвинулся на меня.

— Душа человека — нитяная, да, — выдохнул он с остатками дыма. — Видно, ты сильно много ниток порвал.

Я молчал. Что я мог сказать в свою защиту? Что люди из городов не рубят ножами кур? Что это глупо, несолидно? И, чего кривить душой, страшно. Словно этой смертью я переступлю в себе что-то... Что?

Кам Акши покачал головой:

— Не держит волю душа — бей без воли, да. Подними руку да веди вниз.

Я занёс тесак, глянул на курицу... Она моргнула — круглый глаз наполовину затянула морщинистая старушечья плёнка...

— Не могу!

Голова моя опустилась, колени подогнулись. Шаман вынул из моих ослабевших пальцев тяжёлый охотничий нож. Смахнул с чурбака курицу.

Кам Акши был большим другом моего деда. Наша семья покинула эти места, когда мне едва минуло пять, но я на всю жизнь запомнил вечно сморщенное лицо старого шамана, запомнил, как он просил деда не уезжать. Говорил, что далёкий город выпьет из детей живую силу земли. Но дед уехал, хоть и был родом из этих мест.

Воспоминания придали мне сил. Я поднял голову и посмотрел в узкие глаза-лезвия кама Акши.

— Ладно, — сказал он. — Ради семьи твоей, да. Старый обряд буду делать. Не волчий, нет. Не всякий может дикого волка в себе кормить. Нет волку еды в городе, нету степей для бега. Но пока долг свой помнишь — живёт в тебе пёс. Он встаёт, когда Эрлик напротив встаёт, когда смерть на тебя скалится. У кого — белый пёс Кама, у кого — чёрный пёс Кара. Белый — защитник, чёрный — убийца. Пёс выйдет, чтобы жизнь твою спасти. И ты тогда сильным защитником станешь. Белым словом мир будешь резать. Или чёрным ножом.

Кам покачал головой, равнодушно проверил пальцем лезвие и полоснул меня по горлу.

Автор Кристиан_Бэд,


Каюр Елыкомов спрыгнул в окоп, и комья земли застучали по экрану моего тактического планшета. Экран был мёртв уже третью неделю, но я каждое утро, как идиот, пытался его активировать.

— Редиска свежий! — каюр потряс пластиковым мешком.

Бойцы загомонили, засуетились. Потянулись грязные, стёртые до мозолей руки жаждущих свежей редиски. Из еды на передовой остались крупа да консервы.

Я смахнул грязь с экрана и спрятал планшет. Захрустел редиской. Зажмурился от удовольствия.

Молодец, Елыкомов. А ведь у него — каждый килограмм на счету. Собаки много груза не тянут.

— Ну чё, привёз? — спросил сержант Исаков, нависая над нами, как тролль.

Он запустил свою огромную ручищу в пакет и вытащил целую прорву хвостатых красных редисок.

В нынешних условиях стоило подумать — может, попробовать его могучим торсом противника запугивать?

Вон их окопы торчат. Ботинки свои НАТОвские на палки надели, сушат. Поди, глазеют, что там за шухер у нас.

— Четыре ящика на весь фронт, однако! — белозубо улыбнулся Елыкомов. — Из музея много брали!

— А ну — прекратить жрать! — растолкал едоков командир отделения.

В руках он держал настоящий древний АКМ! «Калаш»! Без ПО, без GPS, без вакуумной подачи плазменной струи...

Стоп, какая струя! «Калаши» же вообще как-то иначе стреляют?!

Я хотел взять протянутый командиром автомат и чуть не выронил: тяжёлый.

Сержант Исаков отодвинул меня, принял кусок воронёного металла с вставками из настоящего дерева, погладил ласково.

Автомат не запищал, и вообще никак на смену хозяина не отреагировал.

— Всем слушать меня! — взревел командир. — Завтра на нас пойдут врукопашную! Просвета в этом бреду нет и не будет. Ракеты не полетят, машины — не поедут. Система электронного подавления сожрала всё... Мы тут с голоду...

Автор Кристиан_Бэд,



Эймо сидел тихо-тихо. Ведь скоро сойдёт Наяка и принесёт параяму. Много.
Никто не любит Эймо. Жена ругает его: такой-сякой.
Но Эймо не побоится ночь просидеть в болоте, не побоится Наяку, что спустится с Неба. И все дары будут ему одному. Много!

Качался речной тростник, гудели мошки. Тихо сидел Эймо. Вот уже и рассвет у ресниц. И – точкой-в-небе – блистающий Наяка. Страшный… как глаза смерти.

Сородичи придут в полдень собирать дары с закопчённой земли, испорченной Наякой. Портит заливные луга Блистающий, но и платит за то людям…

Люди в полдень придут. А он, Эймо, сейчас возьмёт. Может, тогда довольна будет молодая Лала, сладкая, как молоко матери, сердитая, как речной дух...
Вот и заалело уже. Вот и точка блестящая… всё ближе.
Никто не видел Наяку близко. Света его боятся горячего, голоса страшного.
Но Эймо не так боится небесного гостя, как жены своей молодой, красивой.

Много дала за ней семья зерна лущёного. Но не в свой дом ввёл жених красавицу Лалу, к ней пришёл. Не хочет отец делиться, хоть и нет больше жены у него, и нет от жены дочерей. Не хочет давать коз да овец. А Лала – спит и видит себя хозяйкой большого дома. Каждую ночь пилит Эймо!

Боится Эймо с женской дурью во рту к отцу идти. Ярится красавица Лала. В горсть зерна не ставит она мужа!
И вот – как солнце над головой стал Наяка. Остановилось, замерло сердце у Эймо.
– Ах ты, коровий хвост!!! – раздалось громом с небес.

Эймо, напряжённо ожидавший блестящего Наяку, подпрыгнул, словно пойманный в силок заяц: прямо перед ним, спиной к висящему над болотистым берегом Буранун* гостю, уперев руки в бока и подоткнув длинные юбки, стояла молодая жена Лала. Красивая жена, белощёкая, недовольная.
Род Эймо знатен, а воли ему не дано ещё отцом. Как привязанные живут, говорит Лала. Служанка она в большом доме матери своей Нунбаршегуну! Служанкой станет при старших сёстрах! Дурак Эймо!

– Что ты на всю ночь в сыром тростнике забыл, чучело ненабитое! – закричала, гневаясь, супруга. – Я глаза проглядела! Думала – дух водяной тебя, дурака, забрал! А ты – по болоту яйца студишь! Немочь стылую подхватишь, баран нехолощёный!
– Ме, – проблеял Эймо, глядя супружнице за спину.

Ме-лем, Ужасное Сияние сходило с небес. Никто ещё так близко не видел Наяку. Ой, как горел он вместе с восходом! Как велик был – словно гора!

– Ме! – закричал перепуганный Эймо. – Ме!!!

Молодая жена степенно обернулась. Белый, страшный свет залил её всю. Белый шум родился из света и затопил рот и уши.
И лопнул великий Наяка! И чёрный рот его открылся. И вышел изо рта сияющий бог неба Ану! Огромный, грозный, похожий на острый блестящий холм.
И упал Эймо лицом в мокрый ил и колючий тростник. И обеспамятела молодая жена его. И подошёл Ану к жене…

Богатые дары оставил он на обожжённой Земле скрючившемуся от великого страха Эймо…

Автор Кристиан_Бэд,


О чём рассказ?

Белый маг и чёрный колдун – могла ли их связать дружба? И что делать белому, если для спасения души чёрного – его нужно убить? А любовь? Любовь иллюзия, если обретаешь её не в ужасе противостояния с бездной.

Небеса были хмуро бесстрастны,
листья дрогли на ветке сухой,
листья вяли на ветке сухой,
В октябре октябрём безучастным
эта ночь залегла надо мной...
Эдгар П. Ulalume



Если ты никогда не бывал в Барнауле — ты не узнаешь его тайн. Но и достигнув этого города — не обольщайся. Глубины не обрести без риска утратить дыхание. Как наказание, как возмездие за разделённую боль, ты начнёшь узнавать его везде — в пересечениях улиц других, знакомых и незнакомых городов. Только его ты будешь ожидать теперь за каждым случайным поворотом. Он — вода, в которую можно только войти.

Барнаул — мутный город. Когда нагая Кали идёт своими дорогами через бескрайние степи, здесь падает в песок очередная капля из её кувшина. И город тонет в воронке воды и пыли. Воды времени. И пыли бесконечных дорог.

Он скрывает в себе все города, которые я видел хотя бы мельком. Помню, как распахнутый рот питерского аэропорта выплюнул меня, и я на долю секунды утонул... в нём же, родном, коварном, сером. Или улица Октябрьская в Москве и площадь Октября в Барнауле, где смотрят в лицо одни и те же дома, а из-под земли глухо отдаются шаги тех, чьи пути проходят через потерянные туннели под Барнаулом.

И только вернувшись из Сердца земного мира — Горного Алтая, я не узнал вырастивший меня город. Он отдалился вдруг, сдвинулся вправо. Застыл среди изменяющегося мира. И я понял, что перерос его детские маски. И теперь я знаю его весь.

Барнаул — столица мира, Алтай — его большое терпеливое сердце.

Автор Кристиан_Бэд,


От автора
Может, и не случалось этого никогда. Только плечо у меня до сих пор болит и ноет к непогоде. И перед глазами стоит: как шли мы тогда болотом да гатью, как бились там с чернолицыми, и стрелы их были чёрные.

В год тот далёкий, люди, даже иначе одетых — за ровню себе не считали. Нет положенных оберегов — значит, нелюдь ты, в человека обёрнутый. А коли лицом другой да статью — то и просто зверь. Оно ведь и сейчас не всем ведомо, что у непохожих лицом — так же болит. Что тот, кто телом странен, душою — и сильнее, и тоньше может уродиться.

А если без присказок (ведь кому-то читать их трудно), то приснилось мне однажды, как ранили меня в спину стрелой. Не враги ранили, а те, кого грудью своей прикрывал. И так и не узнал я во сне, кто стрелял, а главное — за что? Не было за спиной мною обиженных.

Долго я не хотел вспоминать эту историю про Зайца. Уже написал «Путями истины», где Заяц под своим, родовым именем от раны мучается, возвратившись из дальнего похода. А про стрелу — не мог. Не любил я тогда предательства, да и сейчас не люблю.

Вот только под лопаткой ноет с тех пор как приснилось. Хоть наконечник стрелы и вышел — память осталась. Словно ждёт, что встречу того, кто стрелял. Ударю ли?


***

— Тю, Заяц!

Вой вынужден был оборотиться. Здесь его прозвали Зайцем. (А настоящее имя, данное родичами, по чужим землям не треплют. Негоже.)
Зайцем стал он не за осторожность совсем, а за быстрое жилистое тело, да за привычку лесную. Разворотлив, в комок сжат, следы путал, не без того. Вот тебе и Заяц. Да и орла, что твой заяц — тоже порвать мог.
— Ты бы кольчужку-то поновил? Не ровён час...
И тут же говорун получил по белобрысому затылку. Чего Мару-то кликать? Сама придёт.
К ней и шли.

Автор Кристиан_Бэд,


О чём рассказ?
Это пособие по спасению планет от настоящего героя и типичного землянина, Юдзиро Буй-Мухамадовича Багрянцева.

Примечания автора: "Шутил я. Шутил... Может быть")



Даже с расстояния в двести парсеков было понятно, что происходит со звездой. Её пучило. Верхние слои фотосферы напоминали шевелюру взбесившейся Медузы Горгоны: η Волопаса (эта Волопаса) находилась на пути превращения в красный гигант. Тот самый случай, когда жёлтый карлик становится пылающим шаром и пожирает собственные планеты.

Юдзиро Багрянцев приказал автокухне разогревать ужин. Ничего, справлялся он и не с такими поручениями. Если нужно спасти планету – это к нему. Решение найдётся всегда, главное, как следует поужинать и утвердить корабельному мозгу маршрут. А уж дальше тахионные двигатели справятся сами, можно и поспать.

Юдзиро Буй-Мухамадович Багрянцев был типичным землянином: оливково-зелёный, светловолосый, с пылающими как два рубина глазами.

Таковы были все земляне – ибо победили единая раса и единая религия, называемая санспирит. На основе того, что Бог везде, и решения его всеблаги. А потому не существует препятствий и для мудрости его потомков.

Юдзиро сытно поужинал, разоблачил стройное тело и переместил его в молекулярный саркофаг, наполненный модифицированной водой. На период тахионного полёта лучше самоизолироваться.

Тахионное поле вытолкнет корабль назад, в тот момент времени и пространства, где звезда ещё не вспучилась облаком раскалённого газа, а планета не кипит, испаряясь. Рейнджер быстренько проведёт акцию спасения гуманоидов, слегка полюбит очаровательную аборигенку и домой, к ревнивым невестам и требовательному правительству.

Тем более что его пятая невеста Мария Изабелла Марта Айгюль беременна и требует срочного возведения её в ранг саморожавшей женщины. Два часа назад она сообщила ему об этом по межгалактической почте. На что Юдзиро обоснованно ответил: «Посмотрим, сколько дней ты продержишься, прежде чем доверишь вынашивание младенца автоматке». И отключился, имитируя срочное боевое задание.

Так что миссия по спасению планеты была ему сейчас весьма кстати. С учётом магнитных помех, он вполне мог пропасть на пару суток, чтобы невеста перебесилась и перестала мечтать о дорогостоящей процедуре вхождения в правительственную верхушку саморожавших матрон.

Юдзиро Багрянцев крепко уснул и проснулся уже на орбите Пики, землеподобной планеты в зоне обитаемости η Волопаса – звезды, называемой землянами Муфрид.

Он принял ионный душ, позавтракал, опоясался волновым мечом и настроил крошечные аппараты-гуманоидоуловители.

Миллионы этих аппаратов будут собирать для него информацию, а самому рейнджеру с помощью корабельного мозга предстоит расшифровать язык братьев по разуму, выяснить, какими они представляют себе инопланетные корабли, надуть соответствующий челнок и отправиться спасать планету.

Автор Кристиан_Бэд,


О чём рассказ?

Земные спасатели попадают на чужой планете в Сэш. Что это?

Теория сэшей оправдывала что угодно: аварии и исчезновения кораблей, истории о перебросах в прошлое и будущее, все самые дикие шутки о времени из рассказов космолетчиков. В общем, все и ничего. В конце концов, имя Сэша стало нарицательным, а теория – сродни байкам о летающих тарелках, снежном человеке и нашествии супервирусов…



Планета встретила бесприютным пустынным пейзажем и свистящим шумом радиопомех в наушниках.

– Сели, – коротко доложил пилот Антон Краев, когда замерло последнее дрожание. Это слово показалось вдруг похожим на приговор – древний манускрипт на серой телячьей коже с золотой печатью.

Капитан Сайрус Гордон кивнул в ответ и перевел взгляд на желтую песчаную пустошь. Перед ним на пульте лежала смятая магнитная карта. Не глядя можно было провести ладонью по тонкому пластику, и вшитый под кожу чип отправит информацию в мозг: «Экспедиция Клода Гросса» – вот что там было написано.

Сайрус Гордон не мог сказать, что у него теплилась какая-то особенная надежда на Клода, но… Ни одного следа. В эфире помехи. Проклятая планета.

Они должны будут найти Клода Гросса, как Клод Гросс должен был найти Мака Прейса, как Мак Прейс – Бориса Юровского, Как Борис…

Нет, тот ещё никого не искал.

Пятая экспедиция. Эфир чист, пусты экраны био- и магнитоискателей. Эдакая девственная планета, словно и не пропадали на ней четыре предыдущих экспедиции.
– А вы заметили, – спросил капитан, оторвав взгляд от поглощающей мысли желтизны. – У нее такой вид, словно она не желает контакта?

Судовой врач Ив Норн откинулся на спинку кресла, привычным жестом прикрывая ладонью портсигар.

– По-моему, – сказал он, – твой, – он подчеркнул, – твой вид подтверждает версию о сумасшествии экипажа под влиянием особенностей местного пейзажа.
– Хорошо, – пожал сухими острыми плечами Гордон. – Я схожу с ума и ухожу в пустыню без скафандра. А корабль?
– Уничтожаешь.
– Логично, – капитан поднялся, прошёлся по рубке и вопросил грозно: – Но изолировать меня уже бесполезно, не так ли?!

Автор Кристиан_Бэд,

­­­­­Повествование это состоит из многих разрозненных во времени частей. Но все они читаются как один день. Ведь ничто в положении этих людей уже не имеет смысла. Даже время.


– Кто там, в углу за ширмою?
– Пилат,
От радиации он отмывает руки.
Иван Драч. Чернобыльская Мадонна

Колючка:
– Какое сегодня число?
Каблук:
– Тридцать второе. Завтра будет минус первое.
Лев Устинов. Бочка мёда



Старушонка с узлом заговорилась было, маяча кому-то в окно, но вдруг прыснула в подворотню. В соседнем проеме задернулась штора, и в дыре, пальцем проделанной в выцветшем ситце, появился любопытный зрачок, полный ужаса, отвращения и любопытства. По улице шел киевец.

Его почти человеческое туловище венчала угловатая, скошенная к затылку голова, смуглое до черноты лицо обрамляла жёсткая непокорная шерсть, ноздри были вывернуты, а уродливый синегубый рот кривился в зверином оскале.

Красные глаза киевца метнулись к шторе, и зрачок пропал.

Шустрая бабка вынырнула из другой подворотни, оглянулась, позвонила в железную дверь подъезда и прошмыгнула внутрь.

Шел третий час дня. Улица была пуста. Лишь изредка, держась середины, пробегали, озираясь, люди.

* * *

Автор Кристиан_Бэд,

Рассказ участвовал в конкурсе "Буйная фантазия-4"
https://author.today/post/216043?c=11221855&th=11221855


21 мая

...И мы решили – пусть это будет нашим приключением. Мы – это тощий Зики и коротконожка Лил.

Честно говоря, коротконожка Лил – это я. Хотя не такая уж я и толстая. Пусть только кто-нибудь скажет, например, очкарик Мум или рыжая Чет. Они-то побоялись с нами пойти. Ко-неч-но... Приключение в Городе-за-Дамбой – это вам не для слабонервненьких. И вовсе не из-за патрулей. Рыжая Чет миллион раз ходила со мной за синими грибами в Горелый лес. Другое дело пойти в Город-за-Дамбой. Боится даже Мышка, который учится в Школе для Защитников Дела и приезжает на каникулы жить у Мумовой бабки. Такая уж это штука – Город-за-Дамбой.

Зики тоже очень трусил, хотя это он рассказал мне, будто бы в Городе никто уже не был лет двести. Ну, вы сами понимаете, не могла же я туда не пойти. Ну и Зики тоже, сами понимаете, почему.

22 мая

Итак, мы пошли. В целях маскировки на нас были серые комбинезончики. Если увидят патрульные, можно будет притвориться, будто мы Потерянные Дети. Такого кто угодно испугается.

Но, слава глупости, нас никто не заметил.

На всякий случай мы до самых Серых Камней молчали. Зики, дурак, за этот час совсем отвык разговаривать. Когда мы сели, чтобы сделать первый привал, он долго заикался и только потом тихонько прошипел: «И кто бы подумал, что мы идём к Городу?».

Я тем временем разглядывала дорогу, которую перерисовала со старой карты, и ничего там не узнавала. Во-первых, сразу за остановкой был нарисован маленький мост, но там росла только трава по колено и никакого моста. Зики прошипел, что это важный ориентир, и мы стали его искать. Зики раздвигал траву длинными ногами, а я – просто ладошкой. Вдруг прямо из-под Зики выскочило что-то серое, как крыса, но не бросилось на нас, а понеслось прочь. Я чуть не заорала, но Зики сказал, что это не крыса, а древний пракролик. Вот уж не думала, что зауважаю его за знания по биологии. Я села на траву, сделала восемь вдохов и выдохов, чтобы избавиться от стресса, и мы пошли дальше.

Травы было жутко много. А Зики, нет – помочь, шёл и рассуждал, что трава, наверно, такая от рождения... Нет, от радона. Хотя разве это не одно и то же? Взрослые говорят, что все мы произошли от радона... Или от урана? В общем, я запуталась немного, а тут и трава неожиданно кончилась. И пошли камни – наверно, этот самый радон.

Вдруг Зики как дёрнет меня за руку. Я как заору. А он спокойненько так говорит: «Смотри, мне липники рассказывали, что отсюда уже должно быть видно». Я как заору: «Что видно?!» Зики смотрит и тоже ничего не видит. Вернее, видит, как и я, – старую насыпь на пересохшей речке, два облезлых земляничных дерева...

Автор Кристиан_Бэд,

О чём рассказ?
И всё-таки: человек царь или паразит природы?



– Человек – царь природы. И он же – её основное достояние! – начинающий пенсионер Пётр Иванович Сердюков воздвиг было указательный палец, но потом перенацелил его на кусок жареной курицы. – Мы венец творения, покорители пространств!
– Да чё бы он делал, твой п-покоритель, без нефти? – возмутился с набитым ртом племяш Геннадий, которому отчество по возрасту пока не полагалось. – Природа – это мать, а человек – паразит. Вот скажи, где бы ты сейчас был без нефти? На кобыле пахал? Даже у Антонины твоей помада – голимая нефть! За здравие!

Родственники чокнулись, крякнули. Чистые братья: оба ушастые, пузатые, только один лысый, а второй – с редеющей вдогонку старшему шевелюрой.

На столе у них было не много, но и не мало – водка «Посольская», жареная курица, огурцовый салат и магазинные пельмени «Русские сочные». Водку и курицу привёз племяш, огурцы с пельменями сообразила жена Иваныча Антонина (в быту – Тося). На пенсию особо не развернёшься, а тут ещё непутёвые дети подкинули на лето внука. Внук, правда, кушал мало, худел над привезённым из дома ноутбуком и старшим из-за современного воспитания дерзил.

– Не было бы нефти, шире использовали бы мирный атом! – сморщился от водочной силы Иваныч. В мозгах его жил и не давал покоя машиностроительный техникум. Это сейчас, в неполные шестьдесят два, Сердюков был никому не нужен со своими советами. Раньше в их небольшом городишке – в очередь стояли.
– Херосиму тебе в бок, – захохотал грубый, необразованный племяш, кичащийся заработками на вольном извозе. Он неловко взмахнул волосатой рукой, и серые магазинные пельмени тараканами прыснули из миски.
– Да ну её, вашу нефть! – осерчала Тося, спасая пельмени. – Вон по «ящику» говорят, кончится она скоро. На двадцать лет, сказали, осталось.
– А ты больше включай свой телемусоропровод! – окоротил супругу Иваныч.

За окном бумкнул гром, и полило, словно в натянутое небо ткнули толстым гвоздём, и оно лопнуло всё разом.

– Тропический ливень в Сибири, – сказал племяш многозначительно. – Глобальное потепление в действии. А 23 августа точно будет конец света. Этим, как его, предсказанный… иеромонахом Ивана Грозного Гришкой Распутиным!
– Ты, Геннадий, от темы-то не финти, – урезонил его Иваныч, которого гуманитарные вопросы угнетали и вгоняли в тоску. – Вот скажи мне как на духу: не веришь в силу атома?
– Не верю! – стукнул кулаком по столу племяш.

Миска, хоть и сдвинутая на самый край, резво подпрыгнула, роняя крайний пельмень.

– Вот не верю, и крындец! Первое, – он загнул толстый палец, – всё вокруг на бензине. Не станет нефти – конец всему, и мы с тобой чужие. Как ты в один день машины-то переделаешь с нефти на свой атом? Заводы как будут работать? Второе, – он загнул ещё палец, а потом подумал и изобразил кукиш. – Экономика вся на бензине. Нет нефти – денег нет. Вот тебе и 23 августа – конец света. Даже дизель на мазуте. Где ты мазут возьмёшь?
– А ГЭС? – не отставал Иваныч, думая со зла, что племяш только деньги и умеет считать, вон уже пальцы распухли, как сосиски.
– А ГЭС твоих – хрен да маленько. Если где-то ГЭС, а у нас с тобой – шиш? – Племяш покрутил жирным, намасленным курицей кукишем под носом у дяди. – Возьмёшь обрез, а? И всем тогда настанет шиш. Зато – справедливость. Главное в мире – это справедливость. Отстал ты от жизни, дядя, ой отстал. Курочку кушай, гемоглобину набирайся.
– А мирный атом? – не сдавался Иваныч. Уж больно походила Геннадиева справедливость на его же фигу.
– Вот и запрутся, кто уцелеет, на твоём атоме. Отстреливаться будут! А потом взорвут голодные диверсанты твой атом – и конец!

За окном громыхнуло так, что трусливая Тося вжала голову в плечи:

– Ой, бьёт-то как...

Автор Кристиан_Бэд,


1

Алевтина проснулась резко и сразу, будто кто-то плеснул ей в лицо водой.
В комнате было темно – рук не разглядеть, лишь окно светилось бледным сероватым квадратом.
«А ведь реклама супермаркета обычно всю ночь мигает. Может, авария? Свет вырубили?»
Она потянулась сесть, но одеяло соскользнуло вдруг, а простыни...
Алевтина погладила, смяла: это же шёлк?.. Шёлк?!

У неё никогда не было шёлковых простыней. И пушистого ковра, в котором ноги утонули вдруг по щиколотку. Да и спала она на диване!..

«Мама, мамочка, где я?» – подумала Алевтина и закричала шёпотом:
– Мама!

Она просто не нашла в себе сил закричать громче.
И тут же в нос ударил резкий мужской запах. Кто-то приблизился к ней! Она услышала его шумное дыхание!..
У неё дома никогда не было посторонних! Нет! Никого! Ни за что!
Ей тридцать два, она принципиально не выносит этих волосатых, противных, отвратительных!..
– А-а! – сипло и жалобно закричала Алевтина. – А-а!

Кто-то горячий, воняющий непередаваемо мужским, повалил её на кровать, насел сверху, обхватил руками и бёдрами, горячо зашептал в ухо:

– Тите, тите, ма кара миа! Апанте.
Говорил он так, словно набил полный рот горячей овсянки. Но вдруг голос его стал мягче и акцент пропал:
– Тише. Успокойся!
Иностранец? Сумасшедший? Откуда он здесь?! Вот ужас-то какой!

Алевтина упёрлась ладонями в голые плечи мужчины, изо всех сил пытаясь его оттолкнуть! Руки её тряслись. Он был дико волосат! Как собака! Как домовой! Может, это сон? Кошмар?

– Ма-ма! Васи-лий Степа-аныч!

Василием Степановичем звали несносного соседа-пенсионера, что жил за стенкой и вечно пытался втереться в доверие: напроситься в гости на чай, заманить к себе – и вообще отравлял спокойную дамскую жизнь Алевтины. Но когда на тебя ночью нападают волосатые иностранцы, позовёшь и соседа!

– Василевс, кара миа. Ва-си-левс. Даверманте… То есть… Ты ушш сам, – забормотал мужик, снова давясь кашей.
Потом проглотил.
– Не кричи. Меня зовут Василевс. Запомнила? Ва-си-левс.

Алевтине показалось, что с ней говорили двое, и второй голос она раньше уже где-то слышала. Это её чуть-чуть успокоило. Такое смутное узнавание обычно бывает во сне. Может, сон?..

– Я сплю? – спросила Алевтина дрожащим голосом, слабея в капкане горячего тела Василевса.
– Спишь, спишь, – подтвердил Василевс.
– Это кошмар, д-да? – Голос Алевтины становился всё тоньше.
– Ещё какой! – Он совсем перестал запинаться.
– А когда закончится этот кошмар?

Последнюю фразу Алевтина выдавила с трудом. Кожа её стала липкой и горячей, как чупа-чупс в ладошке ребёнка. Она вся вспотела, растаяла в его руках. Устала бороться. Лишь отворачивала лицо, чтобы он на неё не дышал.

Верно, и вправду сон? Какой противный…

– Когда проснёшься, тогда всё и кончится. – Василевс отпустил Алевтину и сел рядом.

Только тут она сообразила, что лежал он на ней так откровенно, что вполне мог бы и посягнуть на самое святое.
Но почему-то не посягнул.
Алевтина откатилась от Василевса, одёрнула тонкую шелковистую сорочку.
Вздохнула со всхлипом: «Сон?..» Послушала, как сердце колотится почему-то внизу живота.

Спросила:
– А сейчас что, опять надо заснуть?
– А сейчас придётся вставать ни свет ни заря, – сказал Василевс бодро. – Я прикажу, чтобы несли фалаксе.

Автор Кристиан_Бэд,



Она знала змеиное слово, без маски он чувствовал себя рыбой,
вытащенный на берег. Они встретились...

Слёзы не просто текли по щекам Анжелы, они брызгали, оставляя на стёклах очков мелкие жирные капли. Оттереть эти капли было не проще, чем прекратить рыдать.

Но как? Как прекратить?

Вчера Анжела позавидовала Верке, так дико той шли новые чёрные колготки в сеточку. Верка стала такая свеженькая, словно школьница.
«Как вампир в обмороке, – сердито подумала Анжела. – Что б она сдохла…»
И сказала змеиное слово.
Осеклась, но было уже поздно. Слово сработало.
Но ведь нельзя же вот так, да? Она же всего лишь капельку пожелала сокурснице сдохнуть?

Однако вчера Верка не пришла ночевать в общагу, а сегодня вечером одногруппниц пригласили на опознание трупа, стыдливо накрытого белой простынкой.

Верку-детдомовку больше некому было опознать, только одногруппницам. Они и толпились сейчас у входа, перебивая вонью недорогих духов вонь холодной комнаты морга.

– Ой, как меня бомбит!
– Я думала, Верка бледная будет, а она – ничего так себе!
– А кто бы тоналку с неё смывал? Так намазюканая и лежит. Всю жизнь мазюкалась, как шлюха, вот и померла, как шлюха. Следователь сказал, что её колготками задушили. В сеточку.

И тоненькое нытье – кто-то всё-таки заревел.
– Да заткнитесь вы! – выкрикнула Анжела.
Одногруппницы заткнулись и расступились.
Анжела прошла мимо них, гордо задрав голову в заплаканных очках.

Высоченные каблуки, чёрные колготки-сеточки. Вместе покупали вчера с Веркой. Одинаковые. Из-за них и поссорились.
Анжела предлагала бросить монетку: кто первый наденет. А Верка напялила и ушла.
Это было несправедливо. Верка с Вованом всего-навсего поругались, а у Анжелы горе – Толик её совсем бросил.

А Верка могла бы и подождать денёк. И вот…
– Аааа!!! – заорала на весь переулок Анжела, не заботясь о том, что подумают о ней прохожие.

Это она была виновата, что Верку маньяк колготками задушил.
Она, она, она!


***

Автор Кристиан_Бэд,



— Глянь-ка! — Алешка открыл дохнувшую плесенью книгу. — Вот они, ди-ивы!

Ветер взвыл за окном, и Аркашка кинулся под стол. Дернула же эта самая дива отправиться в заброшенную библиотеку, где одни тени по углам да книги эти страшные. И родители узнают если, то о-го-го. Библиотека-то запертая стоит. Книги — не про мальцов добро. Предки писали и как капусту растить, и как крыши ладить. И непонятного тоже писали много — да читать не велят. Букварь, мол, учи, а ерунды читать — не смей!

Но как не посметь с таким приятелем, как Алёшка? Засмеёт да водиться не будет. Да и замок проржавел совсем.

Алешка, понятное дело, ветра не испугался, а уселся, свернув на столешнице ноги калачиком и уложив на них увесистый томик.

— Вылазь, — стукнул он над головой у Аркашки загорелым исцарапанным кулаком. — Тут картинка есть, как змей похитил её, а вот уже головы только лежат! Съела!
— А похитил зачем? — спросил Аркашка, высовываясь.
— Силе же приобщиться. Дива — средоточие силы. Только не сумел змей приобщиться, сожрала она его. Головы только не жрёт чёй-то.
— Так и человека, поди, сожрёт? — Аркашка снова начал сползать под надёжную тяжёлую крышку старинного четвероногого стола. Теперь-то дерево экономят, столы ставят на одной ноге.
— А ты думал! Змей — о какой! — Алёшка аж подпрыгнул, увидев новую картинку, и Аркашка, терзаемый любопытством хуже грызня, снова вылез из-под стола.

Вот это был змей так змей! Зеленый трехголовый красавец. Совсем не похожий на облезлые ржавые хребты змейных тел, гниющие за редколесьем возле Границы. Старшие говорят, мол, змеи там с дивами бились. Вот так и побили друг друга.

— Эки они были... — влажно протянул Алёшка, надувая в углах рта пузырики слюны.
— А то! Он ей яблоки порченные продал, а она заярилась. И так обман появился на земле. А потом все стали обманывать друг друга, и порушился мир. Дай-ка я посмотрю. Ты и читаешь-то по слогам.
— Да ну тебя, — Алёшка сплюнул и, пересев на подоконник, стал выше влезшего на стол Аркашки. — Про яблоки и без сопливых знают. Ты быстрей давай, не то выпорет папка-то!

Аркашка взялся за книгу: плохо было Алёшке, что папки нет, да вона сегодня и лучше. Он вздохнул и листнул поглубже, щедро захватывая желтые квадраты страниц. Аркашка искал картину с дивой, но попадались сплошь мужики. Разные, правда. Много было по-городскому косатых, безбородых. Вот написано ж, диво-дивное? А где?

— Нету, что ли? — озлился Алёшка, наказывая книгу щелбаном.

Автор Кристиан_Бэд,


Над землёй пиáрился рассвет. Он запустил алый шарик солнца, подсветил его снизу, смотрите, мол, сколько энергии я могу вбухивать каждый день в эту иллюминацию!

Светлана Петровна, бывшая учительница, теперь чаще просто баба Света, взглянула в кухонное окно привычно и искушённо. Веровала она во рекламу, веровала. Но не в такую бесхитростную. И к окну подошла только затем, чтобы отдёрнуть шторки.

Щёлкнул телеящик, потом электрочайник. По ящику объявили новый день. Опереточный ведущий посулил события свежие и интересные. Баба Света удручённо покивала – каждый новый день ей и вправду приносил интересное: то квартплату поднимут, то молоко подорожает.

Ведущий ехидно заулыбался и призвал пенсионерку приготовить лёгкий супчик из креветок, шпината и сыра моцарелла с зеленью розмарина, чесноком и свежими оливками. Из перечисленных ингредиентов в посёлке городского типа был доступен только чеснок. Пришлось ящик временно наказать, лишив очередной порции электроэнергии.

В одиночестве пить чай стало совсем невесело, и баба Света включила радио за шестьдесят четыре рубля в месяц минус ветеранская льгота. По радио рекламировали очередное средство от всех болезней. Средств таких появилось уже больше, чем болезней, но болезни, тем не менее, здравствовали и пожирали пенсию.

Бабу Свету в очередной раз потянуло вручить рекламным хапугам все накопленные гробовые деньги, чтобы не было уже соблазна даже мечтать о том, как изобретут панацею от её давления, камня в семь миллиметров в желчном пузыре и развесистого варикоза.

Чай был выпит с последним подсохшим кусочком булки. Пора было жить дальше.

Пенсионерка немудряще подсобралась, взяла старую вязаную сумку, тщательно заперла дверь и вышла на крыльцо своего двухэтажного двенадцатиквартирного дома. Полугородского, но с нарезанными вокруг огородиками на солнечной стороне и погребами в тени.

Воздух был морóжен, утро серо, а по ночному свежему снегу от погребов вели тяжёлые мужские следы.

Нет, не реклама средства от всех болезней, а простые, насущные вещи больше всего способны были взволновать бабу Свету. Такие, как сбитый замок на выкопанном прямо возле дома погребе.

Баба Света беззвучно вскрикнула и едва не осела на снег.

Автор Кристиан_Бэд,

Я карабкаюсь по кирпичной стене, впиваясь когтями в трещины кладки. Крошечный выступ… Когти скользят... Прыжок!

И я уже сижу на вывеске бывшей пекарни.

«Свежие крендели» – вот как она называлась. И сочная надпись не облезла и не потускнела за две зимы.
Вцепляюсь зубами в вывеску. Жестяной прямоугольник трещит, но не поддаётся.
Повисаю всем телом. Вывеска выгибается, страшно скрипит, отрывается, и мы вместе валимся в снег.
«Свежие крендели» – большие, тяжёлые.
Ставр забросил бы вывеску на спину, как косулю. Мне на это не хватит сил, но я ловчее. Хватаю добычу зубами, тяну её к логову, высоко задирая морду.
Вывеску труднее волочь, чем зайца или косулю. Она шуршит по снегу, оставляет глубокую полосу. Хорошо, что не лето.

Останавливаюсь, бросаю вывеску. Прислушиваюсь и принюхиваюсь. Впереди перекрёсток, а перекрёстки любят шакалы. Летом они боятся меня, но холод сгоняет их в стаю. А у стаи – свои законы.

Читаю запахи. Уши подрагивают от ветра, шерсть с левого бока дыбится, холод лезет в подшёрсток.
Ветер сносит пахучий след. Из-за него непонятно: давно ли шакалы бродили у перекрёстка? Утром? Или это ночь остудила запахи?
Запахи незнакомые. Слишком много следов. Чужая стая пришла из сытого леса в городскую бескормицу? Зачем?
Что тянет шакалов в город? Память, как и меня?

Лучше бы обойти этот перекрёсток. Слишком опасно. Конечно, от шакалов я убегу – в желудке заяц, на теле нет свежих ран, но добычу тогда придётся бросить. А я давно охочусь за этой вывеской.
Что же делать? Тащить в обход?
Подхватываю зубами вывеску. Дорога удлиняется, и шея начинает болеть от неудобной тяжести. Я останавливаюсь, чтобы отдышаться.
Ветер вдруг делает петлю и приносит шакалий дух. И ещё один запах. Волк. Одиночка. Старый. Малоопасно.

Автор Кристиан_Бэд,



Пол во всём, всё в мире имеет свой мужской и женский принцип.
Это справедливо не только в физической плоскости, но и в душевной и даже в духовной. В физической плоскости пол проявляется как секс, на более высоком уровне он приобретает более совершенные формы; но повсюду тот же самый.
Никакое творчество – физическое, духовное или душевное – невозможно без этого принципа. Понимание его законов проливает свет на многие предметы, которые ставят в тупик человеческие умы.
Принцип пола действует всегда в направлении воссоздания и творчества. Все вещи и все люди содержат оба начала, оба пола.
Любой мужской предмет обладает женским началом, так же и наоборот. Но это не значит, что люди должны нарушать то, что предопределено их природой. И тем более поклоняться полу.
Но не нужно и бояться его секретов. Для чистого все вещи чисты, для низкого – низки.



Глава 1. Правитель


– Но как ты вынес расставание с сыном? Ведь это же плоть от плоти твоей? – Борн спрашивал это уже во второй раз.
Они сидели с Фабиусом в саду, что вольно разросся вокруг трёх дворцов резиденции правителя.
За садом два года никто не ухаживал так, как это бы полагалось. Демону буйство природы нравилось, и он не собирался пока вразумлять ленивых садовников.
Только у входа в главный дворец, где недавно бушевала химера, опалённые кусты были аккуратно подстрижены.
Беседку Борн создал в бойком месте возле фонтана, где сходились пути ото всех трёх дворцов. И накрыл магическим куполом, чтобы вездесущие студенты не приблудились прямо к секретному разговору.
– Плоть-то как раз была адская. – Фабиус развёл руками. Вымученно улыбнулся. Потом вздохнул и налил ещё по стопке рябиновой водки, что привёз специально для Борна.
После приснопамятного разговора с Сатаной Фабиус пару недель ощущал себя больным и разбитым. Наука не шла ему в ум, и потому он наконец подыскал бургомистра для Йоры. Из бывших магов, но не бесхарактерного, чтобы сумел приструнить разросшийся ковен ведьм.
После Фабиус перевёз на остров Гартин Алиссу с ребёнком, захватил из подвала своей колдовской башни рябиновой водки и поехал в столицу на мерине. Любимый конь магистра, Фенрир, бездельничал в одной из гостиниц Вирны, поджидая, пока Диана отправится домой на каникулы.
По пути непривычный к характеру и иноходи мерина Фабиус пребывал в таком раздражении, что почти напрочь испепелил адское покрывало, безобразничающее в Пустоши. И разоблачил сонмы легенд, доставив в Вирну кусок его мохнатой обгоревшей шкуры, величиной в две коровьих.
Шкуру выставили на ратушной площади на обозрение досужих, а Фабиус отправился к Борну пить и разговаривать. В этом лечении они сейчас нуждались оба.
Фабиус был расстроен окончательной утратой иллюзий о том, что старшего сына, Дамиена, ещё можно вернуть из ада, а Борн – угнетён непрекращающейся болезнью Ханны.
Казалось, обычный магический сон не должен был причинить ей особенного вреда. Но проспав три дня и три ночи, Ханна очнулась слабой, ощущала головокружение и тошноту, перестала выносить резкие запахи и постоянно плакала.
Борн очень ждал Фабиуса. Магистру, хоть он и не был патентованным лекарем, уже полтора столетия по нужде приходилось лечить дворовых и слуг. Демон надеялся, что уж в магическом сне друг разберётся.

Автор Кристиан_Бэд,

Глава 7. Наказание


Увидев демона, юноша встал.
– Я узнал, что Сатана кормил химеру собственным средоточием огня, – пояснил он, опустив глаза, чтобы не смотреть в пылающие зрачки Борна. Кто знает, сердится демон или просто голоден? – Обычная адская магия не могла повредить ей достаточно сильно.
– Это потому, что химера питалась флюидом слишком высокой чистоты? – переспросил Борн и нахмурился. – Но как ты об этом узнал? Мне не приходилось даже слышать о подобном: приручить химеру и кормить её свой кровью… До такого мог додуматься только Сатана.
– Он был очень сердит на… – Хел растерялся.
Нужные слова ускользали от него.
– На проклятого? – рассмеялся Борн. – Ну, допустим. А ты-то тут при чём?
Хел чуть слышно вздохнул. Ему хотелось сесть и так обрести хоть какую-то опору, но демон стоял и смотрел на него выжидающе. И плюхнуться сейчас на стул было бы верхом невежливости.
– Как только химера проявилась в тронном зале, я… – Он на миг поднял глаза и тут же опять опустил.
Зрачки Борна пылали. Но как понять, насколько он зол? Успеть бы удрать… Или сказать ему правду? А если он ещё сильнее рассердится?
Демон терпеливо ждал. Он знал, что юноша боится его. И в целом это было ему на руку, но только не сейчас, когда приходится выцеживать из него слова.
– Ну? – поторопил он, пытаясь скрыть раздражение.
А то ведь вообще ничего не узнаешь. Ну что за глупый кусок лавы!
– Я бросился за помощью к Фабиусу, – начал Хел, запинаясь от волнения. – Акрохем рассказывал мне о битве магистра с химерой. И ещё… Я ощутил подвох. Сразу. Я давно ждал, что случится что-то похожее. Сатана не мог разрешить нам открыть порталы и бесконтрольно бродить по аду. Это не в его принципах. Я сразу понял, что это какая-то непростая химера. Подумал, что здесь, на земле, она может быть уязвима иначе, чем в аду. Хотел попросить у магистра помощи или совета. Фабиуса я знаю лучше прочих магов, и он мне всегда благоволил.
Борн кивнул. Демонёнок и магистр Фабиус и в самом деле разговаривали почти на равных.
– Разумно, – сказал он. – Но я не смог достучаться до Фабиуса, хоть и пытался, а как это удалось тебе?
Он уставился на Хела, пытаясь понять, научился ли юный сущий лгать. А если да – то в чём была ложь?

Автор Кристиан_Бэд,

Глава 6. Детки

Труп химеры выгорел весь. На траве осталось чёрное обугленное пятно.
Борн и Зибигус переглянулись: они пытались понять, конец ли это, или нужно ожидать других посланников Сатаны.
Чёрт был мрачен и удручён гибелью почтенного Акко Ибилисимуса, но расслабляться было пока не время. Он прощупывал мировые нити – нет ли ещё какой-то беды?
Всё, однако, было спокойно. Сатана или отступил, наигравшись, или это была одна из его «весёлых» шуток над взбунтовавшимися подданными.
Изучив невидимую часть мира, чёрт протянул ладонь, и перед его лицом закружилось голубиное перо.
– Читай, я не буду смотреть, кто посланец, – пообещал Борн и даже отвернулся, хотя это совершенно ничего не гарантировало.
Старый чёрт хмыкнул и установил перо над ладонью. И сообщил, вглядываясь в призрачную вязь букв, возникающих в воздухе:
– Трон в Йоре повержен. Дворец обвалился, и рядом больше не ощущается магии.
– А Фабиус? – быстро спросил Борн.
Сил связаться с магом у него сейчас не было. Он пробовал дотянуться до друга во время сражения. Пару раз. И одинаково безуспешно.
Эфирная суть мира была словно забита мхом – она обступала демона со всех сторон и не давала пробиться ни зрению, ни слуху. Борн решил, что это Сатана постарался отрезать Вирну от Йоры, и бессмысленную трату энергии прекратил.
– Ратуша цела, – прочёл Зибигус. Похоже, он мог переговариваться посредством магических надписей. – Мой друг проверит, что с твоим Фабиусом, но он и сейчас уверен, что нападение было совершено исключительно с целью разрушить трон. Иных магических следов он не заметил. Не считая единственного сполоха над ратушей. Скоро он сообщит мне, что там происходит внутри.
– Спасибо, – кивнул демон. – Думаю, Сатана пытался отрезать нам оба пути в ад, и в Йоре, и в Вирне.
– Но трон в Вирне стоит, – ухмыльнулся Зибигус с мрачным торжеством. – И душа заточённой там девушки переродилась успешно. Мало того, она готова защищать правительницу, ведь это её мать. Так что… я бы не поставил на Сатану больше, чем один к четырём, если он решится сунуться к нам ещё раз.
– Но и нам придётся поостеречься, если соберёмся спуститься в ад. Там будут начеку. Сатана не выносит проигрышей.
– Ну, в ад-то мы теперь не торопимся, – невесело рассмеялся Зибигус.
Борн сначала не понял, о чём он, но потом догадался.
Ведьма зачала от Кастора самым обычным путём, человеческим. Черти надеялись, что им больше не нужна будет адская лава, чтобы обзавестись потомством.

Автор Кристиан_Бэд,

Глава 5. Кинжал и огонь


Чтобы Ханна не лежала на каменном холодном полу возле трона, стражники расстелили плащи. Они уложили правительницу и встали возле неё на караул.
Приказ был выполнен, ведь Борн приказал только охранять, и теперь они стояли, обнажив мечи, но не понимали, что делать дальше и кого опасаться.
Их товарищи унесли тела погибших, позвали служанок, чтобы перевязать раненых. Внизу продолжалась битва, но в тронном зале наступило относительное затишье, перемежаемое стонами боли.
И вдруг по коридору застучали шаги, и появился бургомистр Сорен.
– Что тут творится? – спросил он возмущённо. – Что за шум? Что за… – Он разглядывал обгоревший зал с проломленной на улицу стеной, откуда долетали крики и блеяние.
– Там химера, господин бургомистр, – почтительно сообщил начальник стражи. – Она ворвалась к нам прямо из ада.
– Что, прямо из ада? – удивился бургомистр – Тогда чего вы тут стоите? Почему не сражаетесь?!
– Нам приказано охранять правительницу.
– С этим я сам справлюсь! – махнул рукой Бургомистр. – Пш-шли вон!
– Не можно так, господин бургомистр, – начальник стражи подошёл и твёрдо уставился на бывшего своего начальника. – Мне приказано господином демоном, а он тут – самый главный.
Бургомистр Сорен поморщился и склонился над бывшей супругой.
– А пульс-то вы у неё пощупали? Вдруг она умирает, идиоты! – Он коснулся лица бывшей жены, и вдруг в его руке блеснул узкий стилет.
Далее всё смешалось. Начальник стражи бросился к бургомистру. Тот, видя, что разоблачён, быстро взмахнул рукой… И серебристое сияние, все это время тихонько висевшее над троном, опутало его.
Бургомистр Александэр, урождённый Сорен, имеющий больше всех прав на чёрный трон правителя, завизжал, как поросёнок, которому вогнали под мышку нож.
Начальник стражи подхватил правительницу на руки, чтобы унести от опасного места, но не сумел сделать и шага. Мозаичный каменный пол заволновался под ним, потёк, подхватил, и стражника понесло этим потоком к трону.
Чёрный камень трона подался ему навстречу, вытягивая каменные отростки-пальцы, и испуганный стражник положил Ханну в «протянутую руку».
Пол тут же перестал течь, хоть в камне и остались смазанные следы замершего движения. А пылинки сгустились над правительницей и заплясали в угрожающем танце.
Начальник стражи оглянулся на бургомистра и замер. Тело Александэра Сорена изломанной куклой лежало на полу. В руке его был зажат знакомый клинок.
Начальник стражи помнил этот стилет. Один из самых бесполезных в его коллекции.
Он был слишком лёгок и тонок для боевого кинжала и слишком прост для парадного. Стражник подарил его женщине, брошенной в подвал йорской ратуши. Тогда он ещё не знал, что она станет правительницей Серединных земель.
Кинжал был испачкан засохшей кровью.

Автор Кристиан_Бэд,

Глава 4. Сила и слабость

Сидеть взаперти было страшно. Откуда-то сверху доносились крики людей и
жуткий, холодящий душу рёв какого-то чудовища.
Диана, Малко и Хьюго устроились в комнате, отведённой для парнишек-конюхов.
Она была нисколько не хуже и не беднее остальных. Здесь даже порядка было
побольше – трудолюбивый Малко раздобыл в дворцовом саду сломанную скамейку и
починил её. Теперь на скамейке растянулся Хьюго, сам Малко сидел на своей постели, а
Диана нервничала и ходила по комнате туда-сюда.
Всё это происходило молча, потому что речь вернулась только к Диане. Малко
говорить всё ещё не мог, а Хьюго не хотел. Он впал в мрачное оцепенение: думал про
второго подручного конюха – Петрю.
Вроде бы Петря был парнем хорошим, своим, а своих не бросают. А вроде бы и
слугой Дианы, и тогда пусть его хоть корова ест.
Но ведь если, например, посчитать, что свой, то ведь спасти-то всё равно никак.
Значит, он, Хьюго, поступает сейчас не по-мужски?
Чего это он согласился сидеть и прятаться? Надо было вытащить меч (он погладил
навершие любимого клинка) и сказать этому Кастору...
Но он не вытащил меч и не сказал ничего. А что теперь-то делать, когда их заперли?!
Студентов не только заперли в жилом крыле здания, но и охраняли. В окно было
видно, что весь бывший гостевой дворец опутан зеленоватой паутиной сторожевого
заклятья.
Паутина светилась ровно – наверное, ближней угрозы пока не имелось.
Диана тоже не знала, что делать. В плане морали она совершенно не колебалась.
Понимала: Петрю нужно срочно спасать. Но как?
А ведь она же всё-таки маг! Неужели она не сможет отменить это чёртово заклятье и
выбраться наружу?

Автор Кристиан_Бэд,

Глава 3. Предательство


Расставшись с Борном, Ханна позвала ключницу и отправилась проверять кладовые.
В ней вдруг проснулась тяга к наведению порядка.
Ханна хотела знать, сколько вина хранится в погребах дворца, есть ли запасы зерна и
масла?
Ключница явилась с готовностью: благодаря усилиям Александэра, напомнившего
цеховым мастерам о налогах, кладовые начали пополняться, и она ждала похвалы от
новой хозяйки.
Осмотр начали с винных погребов. Борн не ел и не пил ничего, кроме вина, и Ханна
хотела убедиться, что его достаточно.
Винных погребов во дворце правителя оказалось два – в одном хранились дорогие
выдержанные вина, в другом – попроще, включая домашние заготовки.
Погреб с дешёвыми и домашними винами Ханна осмотрела быстро. Ключница
закрыла его, и обе женщины пошли по подвальному этажу ко второму погребу. И вот там
дверь вдруг оказалась не просто открытой – распахнутой настеж!
Ханна посмотрела на ключницу, та покраснела и ускорила шаг. И заранее подняла
крик:
– А ну? Кто там в погребе роется?
Преступник тут же показался на пороге с литровой бутылью вина, и Ханна узнала
Александэра.
– Ты что тут делаешь? – нахмурилась она. – Разве ты уже вернулся из ратуши?
– Как раз вот только вернулся… – Александэр неуверенно улыбнулся. – Я хотел
наконец выпить с тобой вина и помириться, чтобы…
– Я не желаю с тобой пить! – воскликнула Ханна, перебив его. – Ты!.. Ты…
Она не договорила. Не дело это было – обсуждать мерзкое поведение бургомистра
при слугах.
– Но я и хотел покаяться… – развёл руками Александэр. – Я был глуп. Я не понимал,
что…
– Не здесь! – отрезала Ханна и, сжав зубы, зашагала наверх.
Не в свою комнату, а в одну из гостевых, рядом с тронным залом, так ей казалось
официальнее.
Она шла и не понимала, что ей делать.
Да, она смирилась с тем, что Александэр пока нужен и городу, и миру. Но мириться
с ним самой? Зачем? Из смирения, что воспитывала в ней вера в отца людей Сатану?
Но нет уже никакой власти Сатаны над людьми! Кончилась! Изошла прахом!
Так почему же она должна проявлять смирение?
Александэр тихо шёл позади. Он чуял, что мириться с ним Ханна не собирается.
А она, пока шла, услыхала крики студентов под окнами и вспомнила про
пропущенный обед, который в этот день ей был как-то совсем поперёк времени, про
Софию, которая могла бы сейчас так же учиться вместе с детьми горожан и магистров,
ведь тут их не разбирали… И едва удержалась от слёз.

Автор Кристиан_Бэд,

Глава 2. Сын Сатаны


Утро у магистра Фабиуса выдалось насыщенным. До завтрака он читал найденный в бургомистерской библиотеке фолиант о стихиях. Дошёл до понятия флюида, интереснейшей составляющей демонической «крови», которая имелась и в воздухе. И требовала серьёзнейшего изучения.
К сожалению, чтению помешали слуги, позвав его к завтраку.
За завтраком Фабиус целовался с Алиссой, а после гулял с нею, двумя служанками, толпой стражников и младенцем. А когда супруга утомилась и села передохнуть, лазил на крышу зернового склада и через дыру наблюдал портал в ад.
После обеда, отправив Алиссу укачивать маленького Дикки, магистр сел рисовать план улучшенного водоснабжения и канализирования Вирны. Нехорошо же, когда столица не дотягивает по удобствам до маленького городка, запрятанного в горах?
Конечно, Йора когда-то тоже была столицей. Но даже память об этом у горожан не сохранилась бы, если бы не легенды о чёрном троне, которыми до сих пор пугали детей.
Куда подевался трон, никто толком не помнил, а вот искусство обслуживания водяных насосов мастера передавали из поколения в поколение.
Им не по силам было уже построить то, что сумели предки, но вчера они показали и рассказали Фабиусу всё, что знали. И ему сейчас оставалось перенести знания на бумагу. И успеть бы ещё дочитать про флюид…
Ратуша содрогнулась, словно бы кто-то ударил из-под земли в её фундамент.
Перо, зажатое в пальцах магистра, «споткнулось», выпало и скатилось на пол.
Фабиус удивлённо поднял голову: что бы это могло быть?.. Землетрясение?.. И вздрогнул.
Напротив его стола, в одном из кресел возле маленького столика, где стояла ваза с фруктами и напитками, сидел… некто.
Магистр нахмурился: он сразу ощутил, что незнакомец – не человек.
Фигура его дышала всё той же скрытой силой, что до сих пор демонстрировал рассерженный Борн. А главное – лицо, хоть и вылепленное под человека, было… иным.
Оно ускользало от глаз, не давая запомнить меняющиеся черты!
– Многоликий! – воскликнул догадливый Фабиус.
Он понял, что его посетил сам Сатана.
Борн, видимо, здорово насолил адскому отродью во время своего последнего путешествия в ад. Сатана выглядел недовольным, губы многих его лиц одинаково кривились.
Фабиус бросил взгляд на дверь в спальню, где Алисса укачивала Дикки. Сатана был слишком опасным гостем для женщин и младенцев, но всё, что сейчас мог сделать магистр – не привлекать его внимания к жене и ребёнку.
– Я благодарен тебе, человеческий маг, – осклабился Сатана. – Потому и решил почтить тебя визитом… – он повертел в руке серебряный бокал для воды и скатал его в шарик.
– Мог бы не напрягаться, – поморщился Фабиус.
Он был из тех, кто никогда не осудит тайком и не будет злословить о ком-либо за спиной, но в лицо не пощадит и правителя. Людей таких во все времена выживает немного, ибо правители обидчивы, но смельчаки почему-то не переводятся.
– Ты дерзок, человеческий маг, – рассмеялся Сатана даже с некоторым удовольствием. – Это от глупости или от бесстрашия?

Автор Кристиан_Бэд,



Каждая причина имеет следствие, каждое следствие имеет причину.
Все совершается в соответствии с законом. Случай есть не что иное, как имя закона, который ещё не распознан.
Люди послушны закону причины и следствия, ибо желания, стремления и страсти сильнее их самих.
Именно с помощью страстей и желаний причины двигают их, как пешки по шахматной доске жизни.
И только мастера управляют своим настроением и силами. И сами двигают свои пешки по клеткам.

Глава 1. Химера

Александэр Сорен самолично велел закупить для Борна особенно крепкого вина, что в бочках возят из Гариена.
Позаботился он и о том, чтобы слуги разлили вино в бутыли, велев подать одну из них демону к завтраку. А потом взял пару бутылей и отправился в библиотеку, чтобы лично накрыть там маленький столик.
Александэр, урождённый Сорен, наследник трона по праву рождения, не смирился с ролью управляющего при бывшей жене. Он планировал подобрать ключик к демону. Уж лучше быть на побегушках у всесильного посланника ада, чем у глупой бабы.
Он поморщился, вспоминая недоступные теперь прелести Ханны. Что ж, демону и проиграть не стыдно.
Войдя в библиотеку, Александэр огляделся и вздрогнул: прямо на столешнице открытого бюро, за которым обычно сидел Борн, лежала осыпанная блёстками тряпка. Слуги совсем распоясались!
Он выдвинул один ящик, разыскивая бокалы, второй... И взгляд его споткнулся о знакомый кинжал. Лезвие, всё ещё покрытое засохшей кровью дочери, казалось, притягивало его.
Александэр зажмурился, пытаясь отогнать наваждение: София встала перед ним, как живая. Девушка не кричала, боясь потревожить больную мать, лишь слёзы капля за каплей текли по щекам.
Он отшатнулся с криком, и видение пропало.
И только тогда заметил, что рядом лежит второй кинжал, тонкий, вроде стилета. Кажется, именно его занесла над мужем Ханна, обороняясь в темнице под ратушей.
Кровь матери и дочери…
Александэр несмело протянул руку и коснулся стилета, блестящего от зеркальной пыли.
И тут же по стене побежала кровавая надпись: «Хочешь вернуть трон, смертный?»

***

Автор Кристиан_Бэд,

Глава 7. Ибо


– Я – кабинетный учёный! – испуганно блеял тощенький седенький магистр Мракус. – Я не умею с детьми!..
Он бегал вокруг массивного стола в кабинете Зибигуса, прикрываясь столешницей от разъярённого чёрта.
– Я сварю тебя в масле! – орал Зибигус. – Ты всё равно будешь преподавать географию!
Маг задыхался и всё сильнее бледнел, прекрасно понимая, что перед ним не просто ректор академии, а чёрт. И что отказать ему он не может.
Но согласиться?.. Как?..
Всё дело в том, что магистр Мракус до ужаса боялся детей. Просто до желудочных колик.
– Я не способен к преподаванию! – верещал он из последних сил.
Он так набегался вокруг стола, что ноги его уже почти не держали.
Но и чёрт устал, и они уставились друг на друга, разделяемые только толстой дубовой столешницей да глобусом, который магистр Мракус принёс с собой.
И зачем он только польстился на приглашение чёрта? Нужно было хватать глобус и бежать из столицы! Эти дети, они же его с ума сведут! Сожрут и без того больной желудок!
– Ничего не знаю! – орал Зибигус, прекрасно считывая мысли магистра. – Запасись содой! Нету у меня других географов! Хватай свой глобус и идём!
Магистр Мракус с тоской посмотрел на замечательный глобус ручной росписи, который он лютой зимой едва не заложил в трактире. А ведь надо было! Надо!
Когда чёрт вызвал его во дворец правителя с глобусом, Мракус не заподозрил беды. Напротив, решил, что подвернулась какая-нибудь симпатичная должность при новой правительнице.
Вот место звездочёта его бы устроило. Или гадателя. По глобусу.
Набегавшийся Зибигус грозно засопел, набычился и закатал рукава, демонстрируя, что готов перейти к магическому рукоприкладству.
Бедняге Мракусу, что уже два года учился обходиться без колдовства, ничего не оставалось, как сгрести со стола несчастный глобус и завернуть его в плащ.
– Следуй за мной! – рявкнул Зибигус.
И магистр уныло потащился за чёртом.

Автор Кристиан_Бэд,

Глава 6. Запах яблока


Увидев слёзы на глазах Ханны, Борн ощутил незнакомое ему ранее беспокойство.
Казалось бы: плачет женщина, и что из того? Не кровь же у неё льётся из глаз. И вообще: человеческие женщины очень часто плачут.
Но эти слёзы почему-то необычно сильно подействовали на демона.
Он мгновенно переместился из сада в столовую, у окна которой стояла Ханна. Обнял её и прижал к себе, умеряя телесный жар, чтобы не обжечь.
Стол оказался накрытым к ужину, но Ханна не коснулась ни одного блюда.
Слуги испуганно выглядывали из дверей кухни. Они подозревали, что правительница расстроена не просто так, но спросить боялись.
Борн, ощущая, как шёлковая рубашка постепенно пропитывается влагой, оборотил лицо к алой полоске солнца над садом и всё понял.
Проснувшись утром, Ханна не могла понять: приснилось ли ей то, что было ночью. Она мучилась весь день, не находя Борна. И к вечеру решила, что видела странный сон.
Вот только всё равно не смогла смотреть на героя этого сна без слёз, заметив его в саду.
– Извини, что опоздал к ужину. – Борн лёгонько коснулся губами волос Ханны.
От них пахло яблоком, и он вдруг увидел себя со стороны. Вот страшный глубинный демон склоняется над жертвой… Но ах! У него аллергия на яблоки.
Борн улыбнулся и отстранился от Ханны.
– Если хочешь, ты можешь поужинать без меня. Я буду занят ещё пару часов. Это был трудный… день.
– А что случилось? – спросила Ханна, совершенно меняясь в лице.
Вот только что она жалела себя, брошенную и запутавшуюся в яви и снах, а теперь лицо её выражало совсем иное беспокойство.
– Мне пришлось вытаскивать из ада юношу, он ранен, и мне нужно организовать лечение…
– Я с тобой! – встрепенулась Ханна.
Она набросила на плечи платок, выражая готовность немедленно идти следом за Борном.
Он улыбнулся:
– Тогда идём. Думаю, насчёт бани ты сумеешь распорядиться гораздо лучше меня. Нужно, чтобы там было действительно жарко. Совсем не для человека.
***