Часто на заседаниях нашей кафедры философии, которые происходили обычно по вторникам, в расслабленной атмосфере взаимных препирательств и вялого наушничества, вдруг возникала в воздухе ниоткуда, исподволь, невыносимая вонь. Возникала, и после этого уже никуда не выветривалась. Так и оставалась в стенах напитанных историей трех тысячелетий человеческих претензий, мудрости и тщеславия. Мне казалось, будто бы на кафедре кто-то тихо, но зловредно и злонамеренно пердит. Поскольку наша дорогая редакция брезглива, она садилась поближе к двери и размышляла о том, что Фалес советовал страдающим запором не оставлять стараний; потом вспоминала мудрого Солона который, чтобы прокакаться гладил себя по животу; и только потом про Хилона. У Дильса написано, что хитрый Хилон учил пердеть беззвучно. Подобные мысли не утешали, но отвлекали.