"Дождь на Неве"
(муз. В.Шеповалов, сл. К.Григорьев, Б.Гершт, 1963)
исп.Лидия Клемент


Вот что говорит о дожде художник Леонид Георгиевич Кипарисов: " Дождь в Петербурге - это не метеорология, это явление культуры - как снег на альпийском курорте, как жаркая ночь на Кубе. Архитектура Петербурга под дождем теряет свою строгость и городской пейзаж перестает делиться на отдельные здания, фасады, крыши, балюстрады и бельэтажи - все это свободно, со столичным размахом перетекает друг в друга.

Город, оставаясь величественным и монументальным, вместе с тем, приобретает зыбкую загадочность, некую изменчивую неопределенность. Для того, чтобы это увидеть, достаточно сосредоточить свое внимание не на материальной составляющей дождя - промокшие ноги или вода за воротником, а на его эстетической стороне - например, на линиях, образуемых крышами петербургских домов, водосточными трубами и ножками проходящих девушек."

"Дождь". 2016г

Читать далее...

Ко Дню медицинского работника.
К 135-летию Александра Николаевича Вертинского (1889-1957)

Из книги Александра Вертинского «Дорогой длинною...»
читать - https://litmir.club/br/?b=260426

«...Однажды ко мне в купе (вагоны были уже забиты до отказа) положили раненого полковника. Старший военный врач, командовавший погрузкой, сказал мне:
— Возьмите его. Я не хочу, чтобы он умер у меня на пункте. А вам все равно. Дальше Пскова он не дотянет. Сбросьте его по дороге.
— А что у него?
— Пуля около сердца. Не смогли вынуть — инструментов нет. Ясно? Он так или иначе умрёт. Возьмите. А там — сбросите...
Не понравилось мне все это: как так — сбросить? Почему умрёт? Как же так? Это же человеческая жизнь. И вот, едва поезд тронулся, я положил полковника на перевязочный стол.

Наш единственный поездной врач Зайдис покрутил головой: ранение было замысловатое. Пуля, по-видимому, была на излёте, вошла в верхнюю часть живота и, проделав ход к сердцу и не дойдя до него, остановилась. Входное отверстие — не больше замочной скважины, крови почти нет. Зайдис пощупал пульс, послушал дыхание, смазал запёкшуюся ранку йодом и, ещё раз покачав головой, велел наложить бинты.
— Как это? — вскинулся я.
— А так. Вынуть пулю мы не сумеем. Операции в поезде запрещены. И потом — я не хирург. Спасти полковника можно только в госпитале. Но до ближайшего мы доедем только завтра к вечеру. А до завтра он не доживёт.
Зайдис вымыл руки и ушёл из купе. А я смотрел на полковника и мучительно думал: что делать? Читать далее...