«У вас королями быть — разлюбезное дело. А ведь мне, мамаша, мне нужно сначала самому плотничать научиться».

Алексей Толстой "Пётр Первый"

Одна из любимых фальшивок наших горе-конспирологов звучит следующим образом: «А царь-то был ненастоящий!» Мол, подменили Петра во время первого путешествия на Запад в 1697-1698 годах и пошла-поехала лукавая европеизация, а боярыни вместо того, чтобы сидеть в златом тереме, потупив очи, стали прыгать на балах и цитировать "Первоначала философии" Рене Декарта. Тезис о подмене Петра стал гулять по Руси ещё в ходе Северной войны, и распространялся он с подачи вражеских спецслужб, заинтересованных в смуте и брожениях.

В те годы хомо-сапиенс был наивен и легко воображал, что можно сыскать копию двухметрового, черноволосого мужчины с круглыми горящими глазами и небольшим размером ноги – а именно таков был Пётр. Он - обладатель уникальной внешности, пусть не особенно красивой с точки зрения барочной лепоты, но сходу запоминающейся. Однако сии глупости о злокозненном двойнике продолжают множиться и поныне.

Более того, европеизация случилась бы всё равно и, если бы не Пётр, то её произвела бы Софья, чей фаворит Василий Голицын слыл галломаном. Василий Ключевский констатировал: «Уже до Петра начертана была довольно цельная преобразовательная программа, во многом совпадавшая с реформой Петра, в ином шедшая даже дальше её». Другое дело, что разворот в сторону Запада содеялся бы плавнее и аккуратнее. Видный историк, меж тем, продолжал: «При Фёдоре [cтаршем брате Петра] и Софье начали заводить «политес манеру польского» в экипажах и костюме, в науке латинского и польского языка, отменили при дворе старорусский неуклюжий, широкий и длиннополый охабень».

Петру хотелось всего и сразу. И - побыстрее. Жадный до впечатлений, занятных штук и новизны, царь едино проглатывал и лейбницеву математику, и «устроение потешных огней». Ключевский полагал, что государь был и практик, и мечтатель, а вояжи в басурманские земли он воспринимал с полудетской радостью: «Из заграничной поездки он вез в Москву не преобразовательные планы, а культурные впечатления с мечтой все виденное за границей завести у себя дома и с мыслью о море, то есть о войне со Швецией, отнявшей море у его деда».