У одной моей верующей знакомой дочь бросила институт. Чтобы она поступила, мама нанимала репетиторов, оплатила подготовительные курсы, в результате дочери удалось поступить на бюджет. Три курса отучилась, перешла на заочное отделение, а потом неожиданно для родителей бросила институт. Мама естественно, расстроилась, переживала, уговаривала, а дочь ей говорит: «Я не хотела учиться, это ты меня в институт устроила, мне это не надо!»

Пошла работать продавцом в магазине через дорогу от дома, затем стала администратором в спа-центре.



Моя знакомая ― начальник в большой компании, всего в жизни добилась своим трудом, дочку во всех ее начинаниях поддерживала, но не оставляла надежды вернуть ее в вуз.



Пришла к своему духовнику, рассказала про дочь, а тот говорит:



«Ты все время на работе, когда дочери нужны были твои советы, тебя рядом не было, а сейчас она, как может, устраивает свою жизнь. Самостоятельность ― это хорошо! Нет ничего ценнее собственного опыта. Если хочешь своей дочери помочь, молись за нее! Пускай она твоих советов не слушает, но от твоей молитвы никуда не спрячется! Каждый день молись Пресвятой Богородице, чтобы Она помогала ей в жизни, покрывала своим благодатным омофором!»



Дал ей совет Богородичное правило за дочь читать.





Начать с 10 молитв «Богородице Дево» и постепенно, со временем, увеличить.

«Главное, ― говорит, ― не количество, а твое благое намерение и усердие в молитве!»



С того времени она, кроме обычного молитвенного правила, еще Богородице за свою дочь стала молиться.

Описание внешнего облика Пресвятой Богородицы дал церковный историк Никифор Каллист:

«Пресвятая Дева была среднего или немного выше среднего роста,

волосы золотистые, глаза быстрые, цвета маслины, брови дугообразные и черноватые, нос продолговатый, губы цветущие, лицо не круглое и не острое, а несколько продолговатое, руки и пальцы длинные.

У Нее не было ничего сурового во взгляде, ничего неосмотрительного в словах, – свидетельствует святой Амвросий.

В беседах с другими Она сохраняла спокойствие, не смеялась, не возмущалась и не гневалась.



Ее движения скромны, поступь тихая, голос ровный,

так что внешний вид олицетворяет чистоту Ее души».



 

Отчаявшийся мужчина просил Бога дать ему знак

...но то ,каким оказался этот знак , он не ожидал.



Мир Семена Петровича съежился до размеров серого, пыльного комка. Еще полгода назад у него был крепкий, налаженный мир:



Должность главного инженера на заводе, уважение коллег, уютная трехкомнатная квартира, жена, с которой они хоть и без прежней искры, но привычно и мирно плыли по течению жизни, взрослая дочь, живущая отдельно. А потом мир начал расползаться по швам.



Сначала, как в плохом домино, посыпались костяшки на работе. Новое руководство, оптимизация, сокращение. Его, Семена Петровича, сорока восьми лет, с безупречным послужным списком, вежливо, но твердо «попросили», намекнув, что нужны «молодые и энергичные».

Унизительные поиски новой работы в предпенсионном возрасте приносили лишь отказы. Денежная подушка, которая казалась пуховой периной, истончилась до состояния марли.



Следом треснул семейный фундамент. Жена, не привыкшая к безденежью и вечно кислому лицу мужа, начала пилить его с утра до вечера. Их разговоры превратились в обмен упреками.

Дочь, у которой у самой были кредиты и маленький ребенок, помочь ничем не могла и звонила все реже.



А потом взбунтовалось тело. Старая язва напомнила о себе острой, грызущей болью. Давление начало скакать, как необъезженная лошадь. Мир сузился до маршрута «поликлиника-аптека-биржа труда» и обратно, в гулкую, пахнущую валокордином и несбывшимися надеждами квартиру.



Семен Петрович не был ропотником. В глубине души, где-то под слоями усталости и обиды, у него жила тихая, детская вера, унаследованная от бабушки. Но сейчас эта вера молчала. Силы были на исходе.





В один из таких особенно серых, беспросветных ноябрьских вечеров он возвращался домой с очередного собеседования, где ему, инженеру с тридцатилетним стажем, предложили место охранника в супермаркете. Он отказался.

Унижение было слишком велико. Он шел по пустынному парку, под ногами хрустел первый, злой ледок. И вдруг отчаяние, которое он так долго держал внутри, прорвалось наружу.

Он остановился, запрокинул голову к низкому, свинцовому небу и, не крича, а скорее, выдыхая всю свою боль, произнес в пустоту:



— Да есть там кто-нибудь?! Хоть какой-то знак… ну хоть что-нибудь подайте! Что я не один! Что вы меня слышите!..

Во время войны будущий священник Василий Швец служил в десанте. Однажды, во время учебного прыжка, случилось непредвиденное. Он отделился от самолета, и ветер тут же начал сносить его с расчётной точки приземления на скалистый берег реки. Удар о камни на скорости — верная гибель.

Он был опытным бойцом и знал, что делать. Нужно дернуть за кольцо второго, запасного парашюта. Его купол раскроется, резко изменит траекторию и, возможно, даст шанс спланировать в сторону. Рука уже нащупала стальное кольцо, пальцы сжались. Еще секунда, и он рванет его изо всех сил.



И в эту секунду, заглушая свист ветра в ушах и стук сердца, кто-то сказал ему в самое сознание. Не просто прозвучал, а впечатался ясный, спокойный, властный голос:



— Не дергай кольцо.



Сознание солдата взорвалось от абсурда. Как не дергать?! Это единственный шанс! Отпустить руку — значит просто лететь камнем навстречу скалам и смерти. Это приказ, противоречащий инстинкту, здравому смыслу, всем уставам и самой жизни.



Пальцы разжались.



Он отпустил кольцо и, подчинившись непонятной воле, просто падал, как был, стремительно приближаясь к земле. Скалы пронеслись мимо, совсем рядом. А он, как живая торпеда, вошел точно в маленький речной омут — единственное глубокое и мягкое место на многие километры вокруг. Мутная вода и вязкий ил приняли его, погасив страшную скорость падения.



Выбравшись на берег, живой и невредимый, он посмотрел на небо. И в тот же миг понял, что произошло бы, дерни он за кольцо. Запасной парашют раскрылся бы, замедлил падение и изменил траекторию ровно настолько, чтобы ветер гарантированно снес его на острые, смертоносные камни.



Спасительное действие стало бы смертельным. А то, что выглядело как самоубийство, оказалось единственным путем к спасению.



Именно тогда, стоя на берегу в мокрой одежде, он дал Богу обет, что если останется жив в этой войне — станет священником.

Протоиерей Василий Швец прожил 98 лет и до конца своих дней служил у Престола.

 Рассказ заключенного .



Невдалеке от юго-восточной Воркуты мы строили после войны новую шахту.

В нашей бригаде работали два монаха.

В воскресные дни эти два брата отказывались от работы, за что их очень часто и сильно избивали.

Они побывали уже во многих лагерях и их бросали из одного лагеря в другой.

Никто их не хотел иметь. Но новый начальник лагеря решил с ними покончить.

В одно воскресенье, когда верующие опять отказались от работы,

заключенные увидели, что среди охраны вместо двух овчарок - шесть, и к тому же они были голодными.

Начальник лагеря скомандовал монахам выйти из строя.

Заключенные затаили дыхание, все знали, что это значит.

Оба монаха: впереди старец, а за ним юноша, вышли из ряда и прошли через ворота, направляясь в тундру.

Затем голодные собаки были пущены на верующих.