Передъ судомъ Пилата



I.



...И Онъ предсталъ, предсталъ передъ Пилатомъ.

Пилатъ вздрогнулъ. Предъ нимъ стоялъ Христосъ.

Не яркая пурпуровая тога,

Не пышная блестящая парча

Спускалась внизъ съ покатаго плеча.

Одеждой рваной бѣдно и убого

Стоялъ одѣтый Богочеловѣкъ.

Виднѣлась скорбь на поблѣднѣвшемъ ликѣ.

Изъ-за рѣсницъ полузакрытыхъ вѣкъ

Лучился взоръ... Народа смолкли крики.

Народъ притихъ, какъ море предъ грозой.

Христосъ стоялъ недвижно предъ толпой,

Стѣснившейся въ тревожномъ ожиданьи.

Христосъ молчалъ. Не робость и не страхъ,

А только грусть виднѣлася въ очахъ,

И признаки живые поруганья

Легли печатью тяжкаго страданья.

Пилатъ глядѣлъ въ безмолвье погруженъ,

На ликъ Христа задумчиво склоненный,

И вновь вздрогнулъ, и на синедріонъ

Свой бѣглый взоръ, мгновенно омраченный,

Метнулъ стрѣлой, какъ гнѣвомъ пораженъ.

Народъ молчалъ, жестокостью суровой

И злобою притихнувшей объятъ.

И грозно молвилъ сумрачный Пилатъ,

Судить и миловать готовый.



II.



"Чѣмъ ненависть и кару заслужилъ

Сей человѣкъ, на судъ мнѣ приведенный"?

Еще молчалъ синедріонъ смущенный,

Онъ самъ не зналъ, за что Его судилъ,

И, завистью и злобой ослѣпленный,

Не находилъ, чѣмъ больше и сильнѣй

Его вину передъ судьей умножить,

Чѣмъ гнѣвъ навлечь. Коль не былъ Онъ злодѣй,

Къ чему-жъ тебя мы стали-бы тревожить?

Раздался крикъ, раздался и замолкъ.

Такъ въ душный зной, когда несносно паритъ

Вдругъ надъ землей внезапно громъ ударитъ,

И снова тишь. Но вотъ неясный толкъ

Неясный шумъ, какъ вѣтра дуновенье,

Проносится надъ стихнувшей толпой...

Пилатъ молчитъ, исполненъ раздраженья,

Отъ дерзости неслыханной такой.

Такъ говорить возможно лишь съ рабами!

А онъ не рабъ! Онъ Рима знатный сынъ!

И онъ взглянувъ, какъ гордый властелинъ,

Отвѣтилъ имъ: Судите-жъ Его сами,

Какъ вамъ велитъ предписанный законъ!

И снова крикъ и шумъ со всѣхъ сторонъ

Проносятся раскатами глухими...

Такъ сонный лѣсъ, разбуженный грозой,

Подчасъ шумитъ осеннею порой,

Бичуемый струями дождевыми,

И ропщетъ въ тьмѣ вершинами сѣдыми.