На этой книжице издательства "Советская Россия", напечатанной в 1980-м мохнатом году на не самой качественной бумаге не самым внятным шрифтом, проснулся мой интерес к бумажным книгам. Ну почти. Можно сказать. Четыре года назад приехал на очередную встречу выпускников и попал - совершенно случайно - в магазин старой книги возле Бабушкинской библиотеки. Но прочитал только сейчас - уж так получилось. 

Это сборник повестей и рассказов, написанных в 60-е - 70-е годы. Первые три произведения - "Тоска-кручина", "Родные", "Чалдонки" меня просто потрясли. Какой язык! Принято восхищаться Набоковым - а здесь не хуже. Причем, это в каком-то своем ключе - не подражание Бунину или кому-нибудь ещё. Я бы даже сказал: в прозе XX века у нас три суперстилиста. И Виктор Лихоносов среди них. И берёт за душу, быть может, почище двух вышеперечисленных. 

После "Чалдонок" я даже пошел на некоторое "нарушение" - в совсем другом сборнике прочитал завершающие главы "Позднего послесловия", написанного уже в этом веке. "Чалдонки" (кажется, с небольшими изменениями) вошли туда как первая глава. Эти новые главы впечатлили меня уже гораздо слабее…

И то же самое я могу сказать про последующие сочинения сборника "Родные", к которому я вернулся. Не было уже такой потрясающей ясности чувства. Кстати, повесть "На долгую память" и рассказ "Марея" напомнили - своим наполнением, описанными там человеческими отношениями - недавно прочитанного мной Виталия Семина, его повесть "Семеро в одном доме". С тем лишь отличием, что если Семин жесток, бескомпромисен в оценках людских недостатков и пороков, то Лихоносов любит всех, всех пытается оправдать. В том числе и разных "чудаков", про которых при чтении думалось: хорошо, что в жизни не так часто и не так вплотную приходилось иметь дело с подобными…

При чтении "Осени в Тамани" вспомнилось мнение Довлатова о прозе Лихоносова, высказанное, кажется, в "Заповеднике". Виктор Лихоносов тоскует по ушедшей России, но не говорит, кто больше других порадел, чтоб он ушла, - как-то так. 

А в "Элегии" эта ностальгия звучит ещё заметнее. И включенные туда дневники некой помещицы из начала позапрошлого века (уж не знаю, подлинные фрагменты или искусная стилизация) я вообще стал пропускать. Каюсь! Но не могу разделить чувства автора к той эпохе. Всё-таки не выдержки из классика золотого века. А к помещичьей культуре не питаю никакого пиетета - предки не из помещиков…