Нам иногда делают комплименты, утверждая, что когда наша дорогая редакция говорит - можно заслушаться. Мы, типо, Демосфен без камушков (во рту), говорим образцово, безукоризненно, лучше не бывает. Однако, нас подобные восторги настораживают. В слишком безупречной речи часто прячется ложь. В слишком ровных чертах - страх. И в слишком спокойном человеке - намерение.

 

Вчера вечером мы сидели в саду без страха и намерений и просто смотрели в небо. где Меркурий, Венера, Юпитер и Луна повисли на невидимой струне друг над другом. Потом струна лопнула, как в комедии Чехова "Вишневый сад" и планеты разлетелись кто куда. Осталась одна Луна, которую мы принялись рассматривать в бинокль, одновременно вспоминая про нее всякое, нанизывая свои воспоминания на тонкую нить знаний. Получились вот такие лунные четки.

 

Англичанам (англосаксам по русски) чудится в лунных пятнах человеческая фигура. Во всяком случае два или три упоминания о "человеке на луне" есть в "Сне в Летнюю ночь" Шекспира.

 

Им вторит комментатор Данте Томмазо Казини. Он приводит тосканскую легенду о том, что Бог изгнал Каина на Луну. Другие христианские комментаторы видят на Луне святое семейство.

 

У китайцев на Луне сидит заяц под деревом (естественно - это скандинавское древо жизни Иггдразиль) и готовит в волшебной ступке снадобья, из которых потом составит эликсир бессмертия. Знатоки рассказывали, что это сам Будда в благодарность за прошлые заслуги перед ним, пристроил зайца в теплое местечко. В некоторых китайских текстах лунного зверька также называют "доктором" или "агатовым зайцем"

 

Хотя Шекспир, между прочим, упоминает в "Буре" лунного теленка.

 

Согласно комментаторам Шекспира это существо - теленок - безобразное чудовище, зачатое на Земле под влиянием Луны. Впрочем, у самого писателя эстетическая составляющая отсутствует. Простое упоминание вскользь. Вощем эти английские учоные материалисты какие-то, а не учоные, А как нам с вами хорошо известно - материалисты бывают или агностики и ничего объяснить не умеют, или они, в глубине души и вопреки своим словесным уверениям, исповедуют мир как вечную смерть, как то огромное, дохлое шекспировское чудище с Луны, типа метациплинария или такого же странного животного, о котором позже упоминает Говард Лавкрафт в повести "В поисках неведомого Кадата": В их облике не угадывалось ничего человеческого, это были исполинские серо-белые скользкие твари, которые сокращались и расширялись, и своими очертаниями - они постоянно меняли форму - были похожи на безглазых жаб с непрестанно вибрирующими короткими розовыми щупальцами на конце тупой морды.