Цитата сообщения Майя! Сказать по правде, мне надоело. Я так стараюсь.. ради чего?
Я путаюсь в мыслях, в идеалах. Даже не могу просто-напросто из них выпуться.
Глупые - все зависит от людей (может быть, самая пагубная страсть, м?) и от прелестных картинок. Они владеют, обладают мной, грязные, ничего не могу поделать. А вдруг - забыть о приличиях, обо всем на свете, влюбиться и нырнуть с головой, просто задохнуться, высосать свое счастье? Я боюсь, уже не хватит сил. Или я безнадежно выросла из того возраста, когда так глупо все на свете - зарабатывать воспаление легких на крышах, курить до изнеможения, не носить шапки, потому что некрасиво, не жить дома и никогда, никогда не учиться. Все-таки это глупо. Так же, как все романтическое? Да? Да. Да? Дура. Вот оно как.
Просто, это совсем другие игры. Это совсем не романтические истории.
Не отпускает идея покорения снежных вершин инстинктов. Не только базовых, любых. Я пришла к выводу, что это не так уж сложно. Правда ведь, насколько далеко можно зайти в своем одиночестве? У меня перед глазами мелькают мои, нутряные, выдуманные Борхес, Бергман. Сухие, скелетные, сумевшие, одинокие. Вавилонские библиотеки в голове, но станет ли лучше хотя бы мне, даже если забыть про всех.
И "Повелитель мух". Кажется, это самое сильное.

"Тишина, вгоняя их в трепет, дар приняла. Голова
торчала на палке, мутноглазая, с ухмылкой, и между зу-
бов чернела кровь.
Саймон остался, где был, - темная, скрытая листвой
фигурка. Он жмурился, но и тогда свиная голова все рав-
но стояла перед ним. Прикрытые глаза были заволочены
безмерным цинизмом взрослой жизни. Они убеждали Саймо-
на, что все омерзительно.
- Я и сам знаю.
Саймон поймал себя на том, что говорит вслух. Он
поскорей открыл глаза, и свиная голова тут как тут ус-
мехалась, довольная, облитая странным светом, не заме-
чая бабочек, вынутых кишок, не замечая того, что она
позорно торчит на палке.
Он отвел взгляд, облизал сухие губы.
Дар Зверю. А вдруг Зверь явится за ним? Кажется,
голова с этим соглашалась. "Беги, - говорила голова
молча, - иди к своим. Ну да, они просто пошутили, и
стоит ли из-за этого огорчаться? Просто тебе нехорошо,
только и всего. Ну, в висках ломит, может, что-то не то
съел. Иди, иди, детка", - говорила голова молча.
Саймон поднял лицо, из-под тяжелых мокрых прядей
посмотрел в небо. Там наконец были тучи, большими вспу-
ченными башнями они катили над островом - серые, розо-
вые, цвета меди. Тучи наваливались на землю; они выжи-
мали, выдавливали от минуты к минуте все более душный,
томительный жар. Даже бабочки и те покинули лужайку,
где капала кровью и усмехалась эта гадость. Саймон
опустил голову, стараясь не разжимать век, потом прик-
рыл глаза ладонью. Под деревьями не было теней, и все
застыло и подернулось перламутром, будто, сбросив с се-
бя очертанья, вдруг перенеслось в вымысел. Над черным
комом кишок, как пила, жужжали мухи. Вот они обнаружили
Саймона. Сытые, они обсели струйки пота у него на лице
и стали пить. Они щекотали ему ноздри, у него на ногах
они затеяли чехарду. Черные, радужно-зеленые, несчет-
ные; а прямо против Саймона ухмылялся насаженный на кол
Повелитель мух. Наконец Саймон не выдержал и посмотрел;
увидел белые зубы, кровь, мутные глаза - и уже не смог
отвести взгляда от этих издревле неотвратимо узнающих
глаз."

Кажется, это самое сильное.