Моя жизнь подходит к концу: финансовому, сексуальному и человеческому. Вот, недавно я видел смерть. Она маленького роста, даже можно сказать - карлица. И живых она не пугает, разве что маленьких девочек. Потому что большой живой человек, он чувствует себя младенцем, сидящим в уютном кресле где-то в голове. И смотрит через глаза на мир. На самом деле, он очень маленький. И когда он умирает, то по сравнению с ним, смерть - просто великан. И очень пугает. Насмерть. Так вот, раньше люди полагали, что душа - размером с новорожденного. Родился человек на свет, он возрастает и укрепляется духом день ото дня, но душа остается размером с ребенка. Поэтому на иконе Успения Христос держит душу Своей Матери как спеленатого ребенка. Она, душа, такая маленькая и беззащитная в Его руках. Так вот, смерть - карлица, очень глупая, ко всему относится с запущенным формализмом и постоянно жует лебеду. Лебеда такая-же глупость, как кнопка insert на компьютерной клавиатуре. Когда я покупаю клавиатуру, то первым делом отверткой выковыриваю эту клавишу. Она мешает мне жить. Бабушка моя траву-лебеду всегда гладила по головке и приговаривала: "Даст Бог, не встретимся". Это к тому, чтобы голодать не пришлось. Но все-таки относилась любовно. Как много на свете вещей, которые могут пригодиться в трудные минуты. Так же много, как этих трудных минут. Внутри горя и терзаний человек беззащитен, он слаб слабостью Бога, когда Его ведут на погибель. Он одинок тем одиночеством Бога, Которого из людей никто не в силах понять. И он не одинок этим страшным присутствием Бога, к Которому можно обратиться: "Пронеси эту чашу мимо меня", но с отчетливым пониманием, что это не одиночество потребует эту чашу пить. Вот как это понятно: наша лодка посреди моря, а Он один на земле. И посреди четвертой стражи, поднимается противный ветер, и мы начинаем бедствовать в плавании. Господь, прогуливаясь по морю, собирается МИНОВАТЬ НАС, к тому же пугает нас видом привидения. Что остается? Орать, орать как резанные, только этот крик может остановить бурю. Он ободряет нас, говорит: "Не бойтесь!", но это звучит таким же упреком как "Все вы соблазнитесь о Мне", с горьким, как лебеда, утешением: "По воскресении же Моем, Я предваряю вас в Галилее". То есть просто через три дня будьте в означенном пункте. А до этого можете позволить себе неумолимую слабость и предательство. Но почему, почему Он хотел пройти мимо? Ведь нам так страшно. Он, конечно, не пройдет, но Он ХОТЕЛ пройти мимо. И прошел бы, если бы мы не заорали. А если мы простужены и не можем орать? Пей отвар лебеды, травы, созданный на крайний случай. А жизнь и есть нескончаемый крайний случай для призванных из небытия.
Как же, серенький заюшка, не плакать, сидя в горькой, пахучей лебеде? С одной стороны, бремя Господне легко и благо, а с другой стороны - в раю не распятых нет. С одной стороны мы просим хлеб насущный, а с другой стороны нам кротко, опустив глаза долу, говорят: "Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам". Что, опять кричать? Не будешь же орать на Господа бесконечно. Он может и в буре явиться. Тогда уж не до споров. Вот у соседки нашей, покойной бабы Маши мужа в поле посреди голубого неба молнией садануло насмерть, и святого Артемия Веркольского тоже. Как это понять, где найти премудрость? У серебра есть источная жила, и у золота место, где его плавят. Где найти человеку свое главное? Вот я под кустом лебеды рою яму, полагая предел тьме. И в местах, забытых ногою, спускаюсь вглубь рудокопного колодца, вишю и зыблюсь вдали от людей в поисках своих. Что обрету там? Там, в корнях лебеды когда-то покоиться нам, ищущим камня мудрости, на котором нужно бы создавать дом свой. Дороги туда не знает хищная птица, не видел ее глаз коршуна. Вот, мы рождаемся с малюсенькой душой и выходим на свет, спрашиваем: "Где место разума?" Но люди молчат, мудрость не обретается на земле живых. Пойдем ли мы по лицу мира, но негде нам приклонить голову, потому что мы везде в гостях у Бога, то есть дома. Заглянем мы в бездну, она говорит: нет во мне премудрости, и море говорит: она не у меня. Мы, смертные, временные, не знаем ее, и от птиц небесных утаена она. Аваддон и смерть говорят: ушами нашими слышали мы слух о ней, в те времена когда ветру полагали вес и назначали устав дождю, прорезывая в нем путь для молнии громоносной. И прошлое речет к нам: удаление от зла - разум, но всегда - приближение к смерти. Жалей лебеду от лопаты своей, придет день, и она пригодится, как можешь пригодиться и ты. В корнях ее возляжем мы, чтобы обняться со смертью своей, и вовек уже не вкусим лебеды горькой, как только с радостью обретем ее в Царстве Небесном. Встретимся, облобызаемся, и лебеда постигнет наконец, зачем мы жили на свете.