К утру явно похолодало, я осторожно встал, уложил спящего Эрика на постель, тот пошевелился, сонно что-то пробормотал. Тихо закрыл окно, включил защиту от незваных зверей и ушел в нашу спальню. Эри, видимо, еще бродил где-то. Кровать была нетронута. Свалился я прямо в комбинезоне, не стал раздеваться, словно мне снова нужно было куда-то бежать. И провалился в тревожный сон.
Проснулся внезапно, словно по лбу ударили чем-то тяжелым. Было зябко, голова из-за внезапного пробуждения болела нестерпимо. И почувствовал сильнейший ментальный удар, услышал тихий голос Эри. Он шептал и шептал, словно заклиная змею:
- Я всегда знал, что ты заберешь его у меня, дрянь человеческая!
- Да пошел ты!
- Это вряд ли. Мой резерв исчерпан, я не смогу просуществовать долго, тогда, на Дельвезе, я уже был почти мертв, но Зигфрид заставил меня жить, сумел заставить меня не пытаться покончить с тобой! Он сдохнет без меня, это действительно так! Я даже мечтать не мог, что он окажется Слышащим, из рода наших создателей! И что он изберет меня в качестве партнера – тоже. А он избрал! А теперь приходишь ты и забираешь его за одно мгновение! Чтобы сломать ему жизнь, как сломал жизнь Свену!
… Страшный холод охватывает меня. Я отшатываюсь от окна. Кого я любил эти семнадцать лет? Раба, покорно склонившего голову передо мной только из-за того, что я сумел услышать его душу, различить удары его сердца, в облике врага увидеть свою любовь! Семнадцать лет лжи и рабства со стороны прекрасного создания, не имеющего сердца! Моя родословная не так длинна, как у нашего Эстебана, но то, что в моем роду не было предков, связанных с сотворением кукол, я был уверен. Паутина многолетней лжи тихо рвалась под яростным солнцем Эсперансы, истаивала наша любовь и нежность, моя вера в партнера, погибало доверие и уважение! Семнадцать лет добровольного рабства! Склоненной в покорном поклоне гордой головы, самоуничижения гордеца, принятого мною за духовную близость, за проявление дружбы. Куклы не могут любить, я знал это, но всегда верил, что смогу возжечь хотя бы слабый огонь в ледяном сердце. Не смог… Породил покорного раба…
- Я не позволю… Мне не прожить долго, резерв, отведенный для рождения и воспитания ребенка, закончился, я даже не знаю, сколько мне осталось! Но ты его для своих игр не получишь! Я сумею перенести свою матрицу в твой разум, буду продолжать существовать рядом с ним уже в твоем теле!
Сдавленный вскрик Эрика, судя по всему, он попытался вырваться из смертельных обьятий куклы.
- Ублюдок, воспитанный людьми, думаешь, ты сможешь справиться со мной…
- Пошел ты!!! - Эрик внезапно отчаянно кричит. Так, мне пора вмешиваться. Бежать по лестнице не хватит времени, я не хочу, чтобы мой сын остался калекой! Створка окна вылетает мгновенно от удара, я просто выпрыгиваю вниз, приземляюсь на дорожку перед домом. Эрик хрипит в страшном захвате куклы, Эри удерживает его перед собой, глаза горят нестерпимым страшным синим светом. Лицо сына абсолютно белое, он пытается прервать ментальный контакт и, видимо, не может совладать с более сильным и опытным противником, силы которому придает беспредельное отчаяние. Мне удается выбить Эрика из рук куклы и встать лицом к лицу со своим давним противником. Ментальный удар такой силы, что я на мгновения теряю сознание, перед глазами несутся какие-то странные видения не из нашего мира, рвущие душу, замораживающие сердце. Давние воспоминания о Дельвезе, о гибели партнера, более ранние о рождении и гибели их общего ребенка, воспоминания о бесконечной боли… Подобное я испытал лишь однажды.
Прошлое
Нас все-таки заставили собраться всех на орбитальной станции, где проходили переговоры о мире между куклами и нашими представителями. Возглавлял их маршал Линн. Тогда мы впервые увидели друг друга, те, кто избрал своими партнерами кукол и сохранял верность своим союзникам и возлюбленным. И хлебнули в должной мере презрения и от своих, и от чужих. Куклы требовали возврата всех уцелевших изьятых, вне зависимости от их мнения, для дальнейшего суда и наказания за предательство. Давление на наших партнеров было настолько сильным, что несколько кукол просто покончило с собой, не снеся позора, пока Тэм не понял, в чем дело, и запретил любые попытки контактов изьятых кукол и их соплеменников. Я был готов кидаться на каждого, кто пытался лишь бросить презрительный взгляд на Эри. Готов был бежать как можно дальше от этого проклятого заранее мира, заложниками которого мы становились. Эри пытался прятаться от попыток проломить его защиту и поработить разум, но получалось плохо. Нас максимально старались развести в разные стороны, чтобы мы не встречались с делегацией кукол, но им, при их способностях, совсем несложно было вычислить наши пути.
На собственной нашей базе нам приходилось передвигаться краткими перебежками, чтобы не нарваться на очередную ментальную атаку и попытку поработить разум человека. Но в один момент Эри и мне не повезло. Мы должны были подвергнуться допросу наших юристов. Вызов коммуникатора сработал и мы пошли по незнакомым переходам. И нарвались. Несколько высоких седоволосых кукол преградили нам путь. Они были в сопровождении ребят, оружие было расчехлено, но остановить ментальную атаку люди не могли. Они просто ее не почувствовали. Никто, кроме меня. Шарахнули ребята из кукольного дома по нам со всей силы, Эри никогда не позволял вступать со мной в поединок подобным образом. Его взор буквально захватил один из кукольно красивых воинов, ясно светлых, вечно юных. Только пряди волос были совершенно седыми. Ненависть… Нет, этот удар не давал даже шанса на ненависть, потому что это чувство предполагает еще и уважение к противнику. Тяжелое мерзкое тошнотное чувство глубокого презрения и физического омерзения. Они давали понять Эри, кем он был на самом деле в их глазах. Грязь под ногами стоила большего уважения, чем мой партнер, давший мне сына. И я рядом был еще одним пунктом обвинения для Эри. А он стоял очень прямо, высоко подняв голову и бесстрастно взирал на своего противника, не давая выхода эмоциям. Он-то как раз прекрасно знал, что я слышу их так же хорошо, как и его. Мерзкие липкие воспоминания, полные недоумения и грязного интереса, память о том, что творил Эри когда-то с подопытными людьми. К атаке подключилось еще двое, ментальный посыл становился все мощнее, они просто убивали его, заставляя вспоминать самые мерзкие и позорные страницы прошлого. Образы, не всегда мне понятные, становились все более омерзительными, гордая голова Эри начала клониться вниз. Я понял, что еще одно мгновение, и они раздавят его. И потом возможен только один исход, Эри просто не сможет жить с таким грузом боли и вновь возрожденных воспоминаний о давно прошедших днях. Ни одной светлой ноты, ни единого мгновения милосердия! Единственное, из чего я мог сотворить щит для Эри, это было мое тело и мой разум. И я просто отшвырнул его в сторону, выводя из прямого контакта с куклами и сам встал на его место. Шарахнуло меня с такой силой, что я невольно отшатнулся назад, не выдержав давления, и вдруг увидел вместо прекрасных бесстрастных лиц кукол мерзкую образину моего прежнего начальника, затеявшего этот эксперимент, погубившего кучу отличных ребят, растерзавшего изьятых нами кукол на мельчайшие клочки, словно пытаясь вырвать из их тел тайны, которые он никогда бы не смог постичь своим мерзким умишком! И ударил по подлым шавкам, презренным гордецам, не сумевшим защитить собственных людей, бросивших их на смерть и презиравших теперь тех, кто сумел выжить. Не было ни ненависти, ни отвращения. Одно удивленное презрение и отвращающий жест. Огненный вал бешенства, гнева и обиды, прокатившийся по моему разуму в ответ на ледяное презрение кукол.
- Пошли вон от нас, оставьте нас в покое! Вон!
Мне кажется, я выкрикнул это, глядя в глаза седовласой прекрасной куклы. А, может быть, и нет. Внезапно в очень старых глазах, странно выглядящих на юном лице, мелькнуло изумление, воин кукол отвел взгляд. И так же покорно опустили вслед за ним свои взоры еще два моих противника. Седовласый повел головой, словно сбрасывая наваждение, странный морок, просыпаясь. И молча склонил голову в поклоне. Так же синхронно склонились головы всех моих противников. Они просто стояли и смотрели на меня, закрывающего собой Эри, моего возлюбленного, славно устроившегося задницей на ковре после падения, глядящего на меня с неменьшим удивлением, чем куклы.
Из перехода внезапно раздался довольный визг Ингвара-младшего, Тэму опять некуда было его девать, и он не нашел ничего лучшего, как взять малого на переговоры. Малой вылетел совершенно неожиданно из какого-то темного угла и впечатался точно в колени старшего из кукол. Тот покачнулся от неожиданности. За Ингваром уже бежал адъютант, видимо, упустивший его в переходах, но малой поднял глаза на куклу и внезапно заорал на одной высокой ноте. Ребята мгновенно выхватили лазерники, куклы схватились за парализаторы, ребенок выл в голос, пытаясь оттолкнуть от себя наклонившегося к нему чужого человека. А я ужаснулся тому, что почувствовал.
- Эри? – Мне пришлось окликнуть его, я боялся ошибиться. В момент, когда малой налетел на предводителя кукол, я почувствовал слабое ментальное прикосновение к разуму малыша и его ответ. Ингвар был не из человеческого рода!
- Да… - Эри ответил мгновенно, разум его был полон ужаса и боли. Он тоже почувствовал.
Малой, наконец, вырвался из лап куклы, с визгом подбежал ко мне, вцепился изо всех сил в мою руку, поднял вверх грязную мордочку с промоинами слез.
- Ингвар, не надо бояться, они ничего тебе не сделают!
- В голове, в голове, они в моей голове!
Я сильно прижал к себе малого, выводя его из визуального контакта с куклами.
- Отставить! – Тэм появился неожиданно, оценил ситуацию с направленным друг на друга оружием, быстро гаркнул на людей. Ингвар рванулся к нему, прижался к ногам, что-то торопливо бормоча отцу. Тэм взглянул мне в лицо вопросительно, я опустил голову. Что я мог сказать? Что женщина-землянка, спасая чужого ребенка, даже не понимая, что он не нашей крови, погибла сама, накрыв его своим телом, словно щитом? Что Ингвар-старший вытащил малого из самого пекла, в котором никто не разбирался, чьего малыша прикрывает парень свои телом? Что Тэм дал приемному сыну свое лицо и новую судьбу?
Малой выл, не переставая, от ужаса, Тэм молча устало смотрел в лицо предводителя кукол. Внезапно седовласый низко склонил голову в поклоне и резко повернулся, пошел прочь, сопровождаемый людьми и куклами. Тихо за моей спиной выдохнул Эри. Тэм мрачно сказал:
- Попробуют забрать малого, поубиваю их всех, пусть потом судят снова!
- Тэм! – В тот момент я забыл о субординации. Весь ужас заключался в том, что дитя кукол оказалось в семье землян, глубоко их ненавидевших.
- Что Тэм?!! Их дитя погибло два года назад под обломками стартовых ферм. Это наш ребенок! Не отдам!..
Настоящее
-Эри, Эри, очнись! Ты опять все перепутал! Мне не нужен Дельвез, мне нужен ты, ты! И все равно, сколько осталось! Мне нужен ты!..
Я трясу своего богоданного партнера за плечи, пытаясь вывести из какого-то запредельного транса. Он не слышит меня, так же беспощадно и отчаянно горят синим пламенем его глаза, образы, которые он пытается запечатлеть в моем мозге, становятся все ужаснее и безотраднее. С такими воспоминаниями просто невозможно жить, какие-то совершенно дикие наказания в детстве для выработки характера и подавления остатков человечности, расставание с иллюзиями юности, иллюзиями дружбы и любви, воспоминание о первой ночи, полное боли и муки, сменяющиеся лица его партнеров… Боль, боль, бесконечная боль, которую я не смогу у него никогда забрать. Я отчаянно трясу его за плечи:
- Эри, ты опять перепутал! Ведь тебя любили! Твой погибший партнер, который приказал вынести тебя из боя, я, Свен! Тебя любили много лет! Эри, очнись же, ради нас очнись!
Его голова беспомощно мотается, он все глубже уходит в воспоминания. Все страшнее и мучительнее образы, частично мне непонятные. Кажется, голова лопнет от излучаемого им ужаса и беспредельной боли.
- Эри, ведь я тебя полюбил, я, из рода Слышащих, я смог тебя полюбить, почти сразу, тогда, на Дельвезе! Эрик родился от нашей любви, а не от насилия! Я только сейчас это понял! Эри, остановись же, приказываю тебе! Остановись, не убивай меня…
Он внезапно сильно вздрагивает, как от холода, беспощадное сияние его глаз начинает меркнуть, слабеет сила ментального удара. Его начинает трясти, словно в лихорадке, он дрожит так же, как тогда, на Дельвезе, когда я сумел оттащить его от промытого дождем обрыва, скалящегося стеклянными зубами разрушенных клеток для людей. Все это было, но ведь было и другое в нашей с ним жизни!
Эри поднимает на меня полубезумные глаза, медленно точатся из углов ледяные слезы сломанной гордыни, порушенного высокомерия.
- Иди сюда, все… Иди…
Я осторожно прижимаю к себе неподатливое ледяное тело, он холоден как снег, и снежно-белые волосы окутывают мои руки и плечи, голова Эри беспомощно клонится мне на плечо. Он совсем изнемог в этой борьбе со временем, людьми, нашим сыном, известием о гибели Свена. Осень. В нашей жизни наступает осень. Как странно… Ледяная зима в теплых джунглях Дельвеза, когда мы взаимно пытались сломить друг друга, весна на Дьяволовой Пустоши, где был только холод и пустота, знойное лето на Эсперансе, долгое, очень долгое счастливое лето…
А ведь даже поговорить он смог только с нашим сыном… Не со мной, презренным человеком из рода Слышаших, не со Свеном, хотя они как раз хорошо друг друга понимали, а именно с нашим полукровкой- сыном. Наполовину из рода кукол, выращенным людьми, но с кровью самого Эри… Как же одиноко ему было в дивной прекрасной клетке нашего дома, который я выстроил, чтобы защитить его от людей и судьбы… Не удалось. Судьба пробила брешь в нашей крепостной стене и все внезапно померкло, стало всего лишь лживой декорацией. И теперь – страх. Даже не за себя, он смирился с истинным положением вещей, за меня. Что я сдохну без него. Да, это так. Но сколько бы не было положено нам еще жизни вместе, в ней был яростный полдень нашей любви и такое длинное и счастливое лето.
- Дурак ты! – Я осторожно губами выпиваю мокрые дорожки слез в углах его глаз. – Дурак непроходимый!
Эри оскорбленно вскидывается, поднимает злые синие глаза.
- Мне нужен ты… И сколько бы не осталось, мы будем вместе, только вместе!
Гневно и обиженно смотрят синие глаза, омытые слезами. Яростная гроза прошла, легкий дождь его слез и яркий запах влажного леса от его волос. Как тогда на Дельвезе. И я просто подхватываю Эри на руки и несу в сторону огромных деревьев, пытаясь найти у их подножия траву погуще. «Ты сказал, что любишь, вот и доказывай!..» Он, конечно, слышит мои мысли… Глаза Эри, еще полные слез, начинают улыбаться, а я разыгрываю из себя медведя, грубого вояку…
И, подняв голову к гордым навершиям огромной псевдосеквойи, просто прошу мысленно: «Укройте нас, пожалуйста!..» Медленно и неторопливо шатер густых ветвей опускается над нами, скрывая от нескромных взоров. Эри неподвижно лежит на спине, чуть поджав ноги. Поза покорности. Ему худо сейчас, ох, как худо. И мне – тоже… Страх вопит безгласно в душе, страх остаться одному в ледяной пустыне. Да только он напрасный. Не будет Эри, не будет меня. Незачем быть. Из всего, что я сумел натворить в своей грешной жизни, самым главным была именно любовь к нему. Все остальное не имело цены.
Медленно и неторопливо я тяну застежку его комбинезона, пресекая его попытки раздеть меня. Подожди, возлюбленный, у нас с тобой очень много времени, чтобы сказать друг другу правду, такую, какая она есть, и не словами… Своими телами, своими поцелуями, своими ласками. Да, телом тоже можно лгать, но ни Эри, ни я ни разу не унижались до подобного.
Он только вздыхает прерывисто, успокаиваясь и отходя от слез… Да, возлюбленный, ты научился человеческим слабостям, в том числе и плакать от душевной боли, и испытывать душевную боль тоже… Впрочем, не могу судить уверенно, то, что я узнал о тебе сегодня, пугает меня не меньше, чем одиночество. Как ты смог вообще увидеть меня, понять хоть что-то, начать диалог со мной, как ты сумел?
Обнажается белая грудь с тонким голубоватым рисунком вен на ней, словно мрамор, исчерченный синеватыми прожилками, он совсем ледяной, значит, все по-прежнему плохо. И моя задача заставить его позабыть весь ужас сегодняшней ночи и сегодняшнего утра. Медленно ползет молния застежки, медленно-медленно я прикасаюсь к его векам, слизывая остатки слезинок, горько-соленых, словно морская вода. Губы полуоткрыты, ждут поцелуя и утешения, нежное прикосновение, я боюсь смять их, словно цветы. Нельзя силой, нельзя применять силу и власть. Сегодня нельзя. Согреть, закутать в нежность и тепло моей любви. Сколько бы подобных мгновений у нас не осталось. Люблю…
Тонкие сильные пальцы тянутся, чтобы стянуть с меня комбинезон. Да, сейчас уже можно… Я хочу еще раз полюбоваться твоим телом, возлюбленный, сколько бы раз я не прикасался к тебе, все никак не могу наглядеться. Усмешка в жестоких глазах. Нет, не вру. Сегодня время правды.
Недоверчивый взгляд в ответ. Разве я давал тебе повод усомниться в этом? Жесткое прикусывание соска… Да, и это правда, ох, сколько же я давал тебе поводов для сомнений, ох, как же я был глуп тогда…
Тонкопалая ладонь уверенно и нежно ласкает меня в потаенном месте, не давая отклониться от выбранного нами пути. Эри, а ведь и ты немного изменился за эти годы, я все-таки сумел проломить твою ледяную стену.
Смех и покачивание головой одновременно с жестким прикосновением, которое закономерно заканчивается приливом возбуждения. Кто же главенствует сегодня в нашей паре? А?
Резкое движение Эри в сторону, он вырывается из-под моего тела, да, я понял, главенствуешь ты… Да, тебе это, действительно, нужно, смыть грязь и муку тяжких воспоминаний, болезненной ревности, страха смерти. Ну что, мне покорно сдаться на милость победителя? А вот и нет! И я вступаю в схватку с противником, многократно превосходящим меня по силе, противопоставляю все, что имею в арсенале своих ласк, своих умений. Все, чтобы согреть тяжелое, словно камень, тело, и хотя бы на краткие мгновения растопить лед в его душе. И это удается. В самые длинные минуты нашей с ним жизни, когда нельзя уже быть ближе друг к другу, когда сердце бьется, словно хочет вырваться из груди и разболтать всем, что происходит между нами, когда слияние тел и наших душ едино, я ощущаю легчайшее доверчивое прикосновение его разума и проваливаюсь в слитные белые мгновения , словно в глубокий колодец под названием любовь… И это длится, длится и длится до бесконечности, пока Эри не замирает неподвижно, лежа на животе, весь перемазанный в травяном и ином соке жизни. Наши комбинезоны брошены рядом. Шатер из ветвей надежно скрывал все непотребства, творившиеся под ним, и мне хочется просто поваляться рядом с Эри, уткнувшись в его плечо. Но где-то есть еще наш сын, Соледад сходит с ума, весть о гибели Свена, скоре всего, уже донеслась до поселка. И… В общем, пора подниматься с мягкого мохового ложа.
Одеваться мне не хотелось, пришлось просто укрыть покорно повисающего у меня на руках Эри нашей одеждой, тихо шепнуть дереву : «Спасибо!» Ветви мгновенно поднялись, открывая нас всем ветрам. От ствола исходил ощутимый жар и мгновенная усмешка в ответ. Мой дом меня не предал.
Эрик сидел на ступенях, неловко подогнув ноги, похоже, он так и не сумел подняться после того, как я его оттолкнул, выводя из контакта с Эри. Взгляд, которым проводил нас сын, был совершенно ошалелым. Ну, мальчик у нас взрослый, переживет как-нибудь вид обнаженного начальника и кое-как прикрытого Эри.
Эри сонно пробормотал что-то, пока я укладывал его в постель и накрывал покрывалом. Искупаться можно будет и потом, а пока ему нужен покой и тишина. Хватит ему на сегодня. Включил защиту на окнах, снизил температуру в спальне и поставил контрольный маячок, если Эри проснется, я буду знать. Плеснул в лицо ледяной воды, натянул чистый комбинезон и спустился во двор.
Эрик поднял на меня растерянное лицо, спросил:
- Уснул?
- Да. Как ты?
- Нормально. Я ухожу в дом Свена, мне кажется, он хотел бы, чтобы я смог там жить. В казарму не вернусь, у нас же еще два дня отдыха, так?
- Да. Ты с Санни связывался?
- Нет. Я от Свена уже наберу. Боюсь. Плакать будет.
- Будет. Я тоже завтра. Не могу уже, все…
- Ладно. Извини меня… Я просто не знал, что так бывает…
Я одурело смотрел на мягкую улыбку, коснувшуюся губ нашего сына.
- Как бывает? Ты о чем?
Эрик встал, пошатнувшись, положил руку мне на плечо:
- Вот так бывает…
Ясное тепло исходило от его ладони, тепло, гордая нежность матери, наблюдающей за первыми шагами своего сына, насмешка над самим собой, что подобное чувство вообще возможно испытывать, чувство постоянной тревоги и любви к человеку рядом. И легкий привкус печальной иронии, растерянность от никогда не испытываемого ранее. И снова гордая усмешка в ответ на очередное достижение возлюбленного. Гордость, тепло, любовь… Что это?!!
- Кое-что он сумел передать мне, пока ты не вмешался… Конечно, не свою матрицу. Но это… Я не знал, что так… Что он – так…
- Эрик!
- Прости, если обидел. Правда. Я не знал, что так бывает…
Я вгляделся в изменившиеся черты моего сына. Красота Эри была смягчена теплой смущенной улыбкой.
- Я пойду. Вам третий не нужен и повод для ревности – тоже. Ему скажи, что я прошу прощения. Я не хотел, чтобы так… Правда. И… - Он гордо вскинул голову. – Я буду просить руки Соледад. Поддержишь? А то могут не отдать нищему лейтенанту…
- Моему сыну отдадут. Ты прав. Страшно дольше тянуть.

Серия сообщений "Hijo de la luna(Дитя Луны).Кукла.Пишется.":
Часть 1 - Hijo de la luna(Дитя Луны).Кукла.Часть 1.Смерти нет.
Часть 2 - Hijo de la luna(Дитя Луны).Кукла.Часть 2.Пиррова победа.
...
Часть 26 - HIJO DE LA LUNA(ДИТЯ ЛУНЫ).КУКЛА.Глава 20. Часть 2.
Часть 27 - HIJO DE LA LUNA(ДИТЯ ЛУНЫ).КУКЛА.Глава 21. Осень.
Часть 28 - HIJO DE LA LUNA(ДИТЯ ЛУНЫ).КУКЛА.ГЛАВА 21 ( часть 2). ОСЕНЬ.
Часть 29 - HIJO DE LA LUNA(ДИТЯ ЛУНЫ).КУКЛА.ГЛАВА 22.Зима.
Часть 30 - HIJO DE LA LUNA(ДИТЯ ЛУНЫ).КУКЛА.ГЛАВА 22.ЗИМА.Часть2.
Часть 31 - HIJO DE LA LUNA(ДИТЯ ЛУНЫ).КУКЛА. Глава 23. Надежда.Часть 1
Часть 32 - HIJO DE LA LUNA(ДИТЯ ЛУНЫ).КУКЛА. Глава 23. Надежда.Часть 2