.                                           Алекс

    Странные ночи с Иннаром для меня все длились и длились, вот и сейчас мой принц глубоко спал после войны, после любви, а я заснуть не мог. Мы не спали  прошлой ночью, любились до утра… Я привычно хмыкнул про себя, вот ведь, прилепилось словечко Фалько. Днем я немного отоспался в возке, потом этот жуткий бой, в течение которого я умирал и воскресал несколько раз, самым мучительным было ощущение полной беспомощности. И эта жестокая любовная история сегодняшней ночью, я не ожидал от нежного Иннара подобного поведения.

   Иннар повернулся, прижался покрепче, сонно пробормотал что-то.

- Спи, спи, горностаюшка!

    Он вновь спокойно засопел. А я смотрел вверх, на шатер палатки, на небольшое отверстие наружу, чтобы отводить дым костра, видел очистившееся к утру черное небо, незнакомые звезды, разбросанные по небосклону, словно серебряные мохнатые шары, и улыбался про себя. Давно не пытался разобраться в своих желаниях, вечно не было времени, а тут, на Зои, оно так замедлило свой бег, что я стал успевать анализировать происходящее вокруг и происходившее со мной ранее. И запутывался в определении своих чувств к химере. Они были очень двойственными, то, что по меркам их мира он совсем взрослый человек со своей немалой долей ответственности перед своим отрядом, я понимал, но… Больше всего сейчас мне хотелось прижать его к груди, укачать, встретить сонный взгляд утром, провести ладонью по гладкой еще щеке, поцеловать в белесую макушку, расчесать прямые, вечно спутанные под шлемом волосы, как-то украсить своего мальчишку, упорно ввязывающегося в неприятности и выходящего из них перемазанным в крови, своей и чужой, израненным и обожженным. Мне хотелось, чтобы его красота стала спокойней и уверенней, чтобы он не сомневался во мне, я ведь чувствовал при каждом начале любовной игры его отчаяние и страх, что-то с ним произошло такое в прошлом, что не давало принять меня без  боли. И я… Каждый раз, лаская его, думал о том, что происходило у них с Лейси, достаточно ли я хорош для моей химеры, и злобное чувство ревности рвало мою душу, и я  пытался  скрыть это от него. И знал, что он все равно чувствует мою неуверенность.

    Иннар застонал во сне, открыл глаза, сердито сказал:

- Ты вообще спать сегодня собираешься? Я же слышу все время, как стучит твое сердце, как ты тяжело дышишь. Приснилось что-то?

- Не спится. Почему-то хочется повыть на луну… Если беспокою тебя, давай перелягу подальше.

- Уже было, ничем хорошим не кончилось. Слушай, а той ночью ты и правда был волком?

- Нет, конечно. Самовнушение, имитация поведения зверя. Так проще было нападать и защищаться. Я точно не оборотень, клянусь тебе!

- Но гончие тебе подчинились.

- Еще бы.

- А в кого еще можешь перекинуться?

- Иннар, я не оборотень, через нож не перепрыгиваю...

- И все же?

- В зависимости от условий боя. Этому давно учили, еще в Академии, а потом пригодилось на войне. Ну, скорее всего, медведь, барс. Возможно, тигр, хотя не знаю, может уже не получиться. – «И еще иногда во мне живет безжалостный крылатый убийца людей, но вот об этом я тебе никогда не посмею рассказать…»

- Во Внешнем мире воевали?

- Да, четырнадцать  лет назад началась война, Содружество распалось. Страшная была война, она шла четыре года, использовали то оружие, что применили против королевского замка, но только более мощное. Целые планеты сжигали вместе с обитателями, погибали огромные  крейсеры со всей командой.

- И кто стал новым королем?

- Никто. Обьединились опять в Содружество, только права у систем стали другими.

- То есть безо всякой цели погубили кучу народа?

- Ты прав. Тогда нам так не казалось, сейчас же, думаю, ты прав.

- А ты кем воевал?

- Командовал десантным отрядом… - Не надо тебе знать, мой свет, что десантный отряд был в триста человек и бросали нас в самые горячие точки, на прорыв. И скольких я ребят похоронил и сжег своими руками, тебе тоже знать не обязательно.

- Было здорово? Ты был награжден? Какие у тебя награды?

- Было больно и страшно, так же, как и здесь во время боя, ничего не меняется. А награда, из того, что я ценю сейчас, висит у меня на шее, василек из камня, твоя фибула.

- Да ну, неинтересно. Война дело веселое! Добычи можно много завоевать!

- Вчера было весело?

- Но ведь вчера и не война была, а так, нападение.

- Ты воевал?

- Нет. На большую войну мой отряд не брали, мы были слишком молоды тогда, так, небольшие стычки, охрана замка, сопровождение обозов с едой.

- Ну да, сопровождение, из которого едва привозишь целой голову.

- Да ладно, все обошлось же…

   Мой принц явно не собирается продолжать разговор, но и спать ему, видимо, расхотелось. И он просто приподнимается надо мной, проводит пальцами по моей щеке, далее движется к  надбровьям,  ведет рукой по лбу, касается волос. И что же задумала моя химера?

    Вокруг стоит глубокая ночь, в дымоход тихо светят звезды незнакомого неба Зои, нам бы поспать немного до утра обоим, но не хочется ни Иннару, ни мне.

   Я осторожно прикасаюсь к нему, глажу чистое серебро его волос, кладу ладони ему на плечи. И внимательно всматриваюсь в искрящиеся в свете костра разные глаза, синий и карий. А он уже тянется за поцелуем и, конечно, получает его.  И пытается потянуть шнуровку моей рубашки и безнадежно путается в ней, зато я успеваю хитрым образом залезть под одеяло и провести холодными пальцами по выступающим отросткам его позвоночника. Мой принц не любит ночью одеваться, я это давно понял и пользуюсь сложившимся положением. И если ему меня еще надо выпутать из рубашки и штанов, то мне намного проще. Он не захотел одеться, и я могу бродить руками по его телу невозбранно, пока он торопливо, шипя от нетерпения, рвет шнуровку на рубашке, стягивает ее с меня, тянет за шнурок на штанах. Ну, вот не все тебе, как в сказке про Красную шапочку, веревочку-то придется перерезать кинжалом, так туго ты ее затянул, пытаясь развязать.

    Иннар упрямо сопит, торопливо режет шнурок, нетерпеливо ворчит что-то себе под нос. Мне становится смешно, видимо, сегодня он у нас не горностай, а ежиного племени.

     Со шнурком все-таки он справляется с честью, подхватывает шутку про ежа и начинает выкапывать меня, как сладкий корешок, из одежды. Я начинаю тихо смеяться от его прикосновений, очень щекотно. И вижу глубочайшее изумление на его лице. Ну да, да, человек не из вашего мира умеет и смеяться, не все же мне быть печальным. Особенно, когда меня просто целенаправленно начинают щекотать и смешить озабоченным ежиным выражением лица, еще и препотешно сопя. У Иннара выходит это неплохо, можно идти в актеры, о чем ему и сообщаю.

- Девушек играть, как во времена Шекспира?

- Возможно, героев? Девушкой тебя я как-то не представляю…

- Ну, конечно…

      Он успешно выкопал меня из одежды и сейчас леденючая рука по-хозяйски ложится мне на живот и движется ниже. Я притаился и жду, чем же все-таки моя химера закончит. Насчет девушки я был прав, не получится сыграть, потому что сейчас Иннар похож на жадного завоевателся, хищным светом горят разные глаза, лицо полно ожидания удовольствия и забавы, зубы скалятся в неприятной усмешке. Ладно, игры пора заканчивать. И я просто переворачиваюсь на живот, крепко прижав его к себе, лубки я ночью потихоньку снял и в движениях сейчас не ограничен. Надеюсь, Иннар не будет орать, что я сделал это преждевременно. И наваливаюсь на него сверху и просто начинаю целовать упрямые губы, щеки, веки, удерживая рвущееся из-под меня  тело изо всех сил. Мне не понравилось быть грубым, и, похоже, Иннар тоже хочет исправить то, что произошло сегодняшней ночью. И все-таки ему удается выскользнуть из-под меня и протянуть руку куда-то под мех одеял и извлечь флакончик с пряно-травяным запахом. Глаза моего мальчишки становятся ожидающими, ну да, попросить – это ниже достоинства Его Высочества, я же дурю по-прежнему, не думая даже близко подходить  к конечной цели нашего путешествия, пока только поцелуи, все крепче и все ниже, да легкие прикосновения к нежной теплоте паха. И все-таки вымогаю у него тихое:

- Нне тяни…

- Вот как…

   И внезапно соскальзываю вниз, под одеяла, целую в живот и спускаюсь ниже. И получаю растерянное содрогание на грани ужаса. Он опять испугался. Мой принц, что так тебя пугает каждый раз во время сладкой прелюдии нашей любви? Что сделаю больно? Да я сам себе быстрее зубами вены перерву, чем причиню тебе боль! Чего ты боишься, возлюбленный? Знал бы, кто оставил в твоей памяти черный знак страха и боли, прикончил бы у тебя на глазах! Но не узнаю, не смогу узнать, придется изгонять  страх любовью и нежностью и не один раз.

   А потом остаются только ощущения его нежной кожи, сладкого медового запаха  гибкого тела, рвущегося навстречу моему, слабый стон при полном проникновении, и смех, и странный шепот на их языке, который я не понимаю, словно Иннар признается раз за разом в каком-то проступке передо мной. И мой шепот на моем родном языке, который не понимает он, потому что я боюсь сдаться полностью ему на милость и признаться в любви, которая была им вырвана и выстрадана. И чувство слияния, общего для нас обоих, и сладких белых мгновений, крика Иннара, моих прокушенных до крови губ, мне было стыдно орать вслед за ним, и глубокого покоя, связывающего нас сонной пеленой удовлетворения и сытой благости…

   И заканчивающаяся ночь, исчезающие мохнатые серебряные шары звезд, седой пепел снеговой метели, павшей на лагерь в ранний утренний час, приглушившей все звуки жизни, погружающей все вокруг в вечный сон и вечный покой. И наши живые обьятия, согревающие и дающие покой нашим душам.

Брайан (Фалько)

     Я опять дежурил в предрассветный час, перед пробуждением лагеря, когда ночной морок сковывает все, дает возможность злу подобраться  очень близко к людским душам и их уничтожить. Раз за разом подходил к палатке нашего принца и не решался его побеспокоить. Слышал звуки поцелуев, грубые и отчаянные ругательства  Горностая, я знал о подобном, иногда Лейси в глубокой досаде и ревности проговаривался и о его жестокости во время любовных игр, и непотребстве его речи во время соития. И долго виновато молчал, смотря мне в лицо черными лихорадочно блестящими глазами. Он никогда не просил меня не рассказывать  о подобном кому-либо, знал, что я и так не проговорюсь, слишком люблю и брата, и своего принца, чтобы давать оружие против них.

      И сейчас я раз за разом уходил от палатки, понимая, что не хочу вмешиваться в безумные игры двух влюбленных. Иннар все-таки добился любви инопланетника и теперь никак не мог от него оторваться. И то, что они уже несколько ночей не спали, а днем мой принц вел отряд и вступал в бой раз за  разом, их обоих нисколько не пугало. Впрочем, Горностай всегда был безрассудным, а вот об Алексе я бы этого не сказал, и то, что он все-таки сдался на милость нашего принца и вступил с ним в любовную связь, говорило только об одном: он очень хорошо понял, насколько коротка и безрадостна наша жизнь, особенно этой зимой. Корысти я в инопланетнике и не предполагал, Иннар  всегда любил и охранял его независимо от того, делили они общую постель как любовники, или  просто спали вместе, как братья.

  Беда была в другом, я ведь прекрасно понимал, впрочем, как и Иннар, что нас не зря пытаются убить изо дня в день. И не нападение голодных людей это было. Слишком хорошо были вооружены отряды, слишком много о нас знали. Я взял с собой пару охотничьих соколов, подарок брата, Лейси подарил мне их на прошлый день рождения, хотя соколиную охоту я не очень любил. И сказал тогда странную вещь:

- Этот подарок не для охоты, а для защиты. От дурных вестей, что быстрее всего на свете.

  Тогда я не понял, что он имел в виду. Но когда во время первого нападения выпустил их на волю, не желая губить, если доведется погибнуть мне, то вскоре увидел, как оба сорвались с места и начали преследовать какую-то птицу. Потом в схватке было не до этого, но после боя я нашел их, было жалко расставаться, и понял, что мои соколы закогтили почтового голубя. Они растерзали его так, что невозможно было прочесть послание в серебряном пенале, сплошь залитое кровью, но я понял, что за нами следят. И теперь каждый день мои соколы охраняли отряд еще и с воздуха, не давая шпиону доносить о продвижении отряда, о наших потерях, о любви Иннара и Алекса.

     В отряде оставался шпион, и даже после гибели покушавшихся на жизнь принца возничих, мои соколы вновь взмыли в небо и начали охоту за очередной жертвой. Я несколько раз искал клетку, в которой везли голубей, но не смог ее найти. Гончие след упорно не брали, соколы показать не могли, обоз же был огромным и спрятать клетку с птицами под ящиками и мешками было очень просто. Впрочем, в чью пользу  шел шпионаж, было понятно изначально. Что бы не думал Иннар о своем отце, но наш Король никогда бы не пошел на нарушение правил рыцарской чести. И он был вправе призвать Иннара к ответу в Королевском суде или в Рыцарском круге и самому выйти на поединок с сыном. Он бы так и сделал, если бы действительно захотел, чтобы Иннар умер и освободил очередь престолонаследия для Тана. Лора не могла ждать. Так же, как два года назад она не захотела ждать, пока наша королева освободит ей место возле трона. Наш Король, конечно, знал об этом, но сделать уже ничего не успел или не захотел, я не смел осуждать его. И Иннар осиротел, потеряв мать. 

   Была еще причина, из-за которой  я точно знал, кто пытается убить нас. В ночь перед выходом отряда я возвращался из покоев Лейси обратно в казарму и внезапно был остановлен стражей и препровожден к Королю. Я очень испугался такой чести, тем более, что Лейси оставался в замке и меня легко могли принудить к чему угодно под угрозой его смерти. Но Его Величество оказался в милостивом настроении. Я бы сказал, даже в игривом. Разговор был с глазу на глаз, но подслушать что-либо в королевских покоях никогда сложной задачей не было. Жестко усмехаясь, он спросил, что я думаю про отношения принца и инопланетника. Я побоялся ответить, ограничился общими фразами. Алекс мне понравился. А Король неожиданно сказал, что под влиянием чужака Иннар стал значительно послушнее и мягче. Куда уж послушнее!.. Впрочем, всю весну, лето и осень прошлого года, пока мы были в королевском дворце, весь двор только и обсуждал ежедневные выходки Иннара, его пьяные кутежи, его похождения по женщинам и по мужчинам, причем нашего принца вообще не интересовало происхождение его избранника. Это уже потом Лейси влюбился в него и количество непотребных выходок нашего принца резко сократилось. Впрочем, количество просто перешло в качество, Лейси его никогда не мог толком остановить. А теперь, действительно, Иннар почти два месяца смирно просидел возле своего нового возлюбленного, даже не пытаясь совершить уж что-либо совсем противозаконное.

   А потом я услышал из его уст уж совершенно неожиданное. Король потребовал от меня, чтобы я охранял чужака так же преданно, как и моего принца, так же хранил его жизнь и сохранял верность вассала. Я растерялся, что-то пробормотал в ответ. И неожиданно услышал резкий окрик. Мой Король напомнил, что в королевском замке у меня остается заложник,  и,  если что-либо случится с принцем и инопланетником, мой брат будет осужден как изменник, независимо от того, буду ли я жив на тот момент или нет.

   Я растерялся настолько, что спросил, чем обусловлено такое королевское благоволение. Король зло рассмеялся в ответ: « Я хочу, чтобы мой сын жил и правил далеко от меня, чтобы в его голову, не приведи Вечно Сущий, не полезли мысли о смене на престоле короля Зои… А любовь - отличное средство делать из мудреца идиота. Впрочем, мой сын никогда мудрецом и не был…» И тихо добавил, глянув на колышущуюся портьеру: « Связь с инопланетником опозорит его и приведет к тому, что даже после моей смерти он не будет коронован. А я смогу основать новую династию с моим младшим сыном в качестве наследника. Надеюсь, Тан оправдает все мои ожидания…» Я лишь склонил голову в низком поклоне. Но Лора не захотела ждать, пока Иннар насладится любовью со своим избранником и отступится от престола, а сам решила ускорить основание новой династии.

   И нас начали травить, как диких  зверей. Лишь необыкновенное везение Иннара не давало погибнуть нам и оставить обоз на разграбление. И плата за наши головы была, видимо, очень высока, если мы уже трижды пережили нападения и одно покушение непосредственно на Иннара. Страшно даже подумать, что было бы, если бы не вмешательство Алекса. И страшно подумать, что было бы после этого со мной и Лейси, я хорошо запомнил угрозу Короля.

   Мне нужно было предупредить его высочество об этом разговоре, дольше медлить было нельзя, но я снова и снова слышал, подходя к палатке принца, звуки поцелуев, тихий смех Алекса, стоны Иннара, его отчаянный, задавленный почти сразу поцелуем Алекса крик, снова звуки поцелуев, тихий шепот на чужом языке, словно Алекс признавался в чем-то, и снова поцелуи. Они безумствовали всю ночь, до рассвета оставалось совсем мало времени, а я все еще слышал их тихий шепот на Всеобщем, похоже, сил у них любиться не осталось, и они просто разговаривали друг с другом. Горький укол зависти больно уязвил мое сердце. Иннар никогда не вел себя так с Лейси… Он не любил  его.

Иннар

    Я даже поверить не мог, что так бывает. Бесконечные ночи, наполненные любовью. Не жаждой разрядки, похотью, а именно любовью, когда хочется дать больше, чем принять, и длить, и длить обьятия до бесконечности, вступая в любовную игру раз за разом, а напившись любви, просто лежать на груди избранника и болтать обо всем на свете. Я никогда не оставлял партнеров на ночь на своем ложе, для меня они всегда служили лишь источником удовольствия, такого же простого, как еда и питье, охота, хорошая драка. Сколько же их было? Я не мог вспомнить толком, запомнился лишь тот, кто взял меня первым и практически сломал мою жизнь, и Лейси. Но это был мой осознанный выбор, и я хоть что-то испытывал к этим людям. Остальные… Я не помнил их лиц, прикосновений, слов… Ничего не помнил из моих любовных похождений в течение прошлого лета, осени. А прошлой зимой на праздновании Йоля я поймал грустный взгляд Лейси, устремленный на меня. Я опять сильно перепил во время праздника, и меня непристойно рвало  прямо в моем покое, плохо было так, что я умереть был готов, только бы избавиться от позора и мерзкого чувства собственной нечистоты. Лейси провозился тогда с мной всю ночь, уговаривал, поил водой, менял мокрые повязки на лбу. А потом как-то само собой случилось, что он стал заботиться обо мне и на моем ложе. Но я принимал его любовь равнодушно, мне было все равно, что он чувствует, как обьясняется с супругой, правда, я дарил ему свои драгоценности, чтобы он мог достойно выглядеть при дворе, все-таки мой любовник…

   А сейчас это внезапно стало лишь моим прошлым. Потому что настоящее было здесь, в палатке, с прогнувшимся от тяжести нападавшего снега  полотном, ясным светом звезд в дымоходе, ледяным мехом наших одеял, настоящее и будущее было в крепких руках и горячем теле чужака, шептавшего слова любви на своем языке, которому хотелось рассказать все, что было в моей жизни до него, да только рассказывать нечего было, потому что до него просто ничего не было в моей жизни. И можно было не таиться и не бояться предательства, корысти, зависти, ненависти. И оказалось, что после любви можно еще и спать вместе, не размыкая обьятий даже во сне, болтать глупости, смешить партнера во время соития, все это оказалось таким естественным вместе с ним. И чувствовать его искреннюю, какую-то совершенно растерянную любовь и отчаянную нежность, словно он сам не знал, что способен на такое.

 

 

Серия сообщений "Химера. Пишется":
Часть 1 - Химера
Часть 2 - Химера. Часть 3
...
Часть 11 - Химера. Часть 12.
Часть 12 - Химера. Часть 13
Часть 13 - Химера. Часть 14.
Часть 14 - Химера. Часть 15.
Часть 15 - Химера. Часть 16.
...
Часть 17 - Химера. Часть 18
Часть 18 - Химера. Часть 19
Часть 19 - Химера. Часть 2 (восстановленная).