Сегодня по всей Чехии всю ночь будут гореть традиционные костры, на которых будут сжигать "импровизированных" ведьм. Эти костры будут гореть буквально в каждом дворе. В Европе  в течении 5 веков Инквизиция сжигала на костре инакомыслящих, так называемых "еретиков". Женщине достаточно было быть красивой или странной (т.е. умной), чтобы ее обвинили в колдовстве и после нечеловеческих пыток отправили на костер.

Согласно христианской теории, в отличие от Адама, Ева не была сотворена по образцу и подобию Всевышнего, а всего лишь из ребра Адама - кости, в которой нет мозга. Потому наличие ума и души у женщины не предполагались, а присутствие ума у женщины имело общее с нечистым. До Евы первой женщиной была Лилит - сотворена одновременно с Адамом из глины по образцу и подобию Бога. И, как и в Адама, Всевышниий вдохнул в Лилит бессмертную душу. Однако эксперимент стал развиваться не в том направлении, как планировалось высшими силами. Счастливая пара из них не получилась и Лилит покинула Адама. Согласно одной из версий, она влюбилась в падшего ангела Люцифера (несущий свет) и наотрез отказалась вернуться к Адаму. Естественно, её ждала Божья кара, проклятие и забвение. Вся информация о ней была вытерта. В Библии о ней не упоминается. В некоторых источниках о ней пишется, как о рождающей демонов. Однако не все так думают. Те самые притягательные и неотразимые создания на Земле, разбивающие сердца влюблённых в них, и есть потомки Лилит и Люцифера.

В Чехии, которая в XVIII в. была провинцией "Богемия"  в Австрийской Империи, "охота за ведьмами" была прекращена указом Императрицы Марии-Терезии.

                   Нет в этом мире места для меня,

                   Как нет душе моей успокоенья...

                   Все чудится: стоит стена огня,

                   Пред ней толпа застыла в исступленьи.

                   Благоговейным ужасом объят

                   Застыл и я, когда по доскам шатким

                   Ты поднималась в белом вся до пят

                   На эшафот. Твой вгляд ловил украдкой.

                   Змеились кудри, падая с плеча,

                   В глазах - достоинство и созерцанье

                   Толпы, презренье к жестам палача,

                   Далёких звезд холодное мерцанье...

                   Когда пылал в душе моей костер,

                   Я брал тебя неистово и грубо,

                   На мне любви чертила ты узор

                   И до крови закусывала губы.

                   Бросая в дрожь, сверкал порочный взгляд.

                   Волчица, ведьма! В ярости агоний

                   Я впитывал в себя твой сладкий яд

                   И водопадом извергался в лоне.

                   Тебе же мало было этих мук,

                   Что увлекали за черту предела,

                   Бесстыжая, ты в плоть вонзалась вдруг,

                   Как будто выпить всю ее хотела. 

                   Зрачок - кинжал, а язычок - бальзам! 

                   Волос полынь - и умопомраченье...

                   В него безвольно я стремился сам,

                   Чтобы продлить блаженство и мученье.

                   Но рухнул мир! В отчаяньи немом

                   Я проклял небо. Насладившись вдоволь,

                   Оставив на душе моей клеймо,

                   Ты бросилась в объятия другого.

                   Грехопаденье... Демоны вопят:

                   "Сожги ее - и ты избавлен муки!

                   Предай огню - и будешь снова свят,

                   В ее крови омой скорее руки.

                   Епископ ты! Готовь скорее казнь,

                   Испепели всем ведьмам в назиданье!

                   Уже подписан королем указ,

                   Умрет она, и с ней - твои страданья."

                   Вкусить ее агонии, толпа,

                   До зрелищ падка, наводнила площадь;

                   Палач засуетился у столпа:

                   Вот пламя языки свои полощет.  

                   Она смеется?! Временной излом

                   Раздвинул стены пламени и дыма:

                   На площади горит перед костром

                   Толпа! Ревущий вал: "Неуязвима!", -  

                   Все захлестнул, перевернул и стих...

                   Костра не стало и моей колдуньи;

                   Из рук на землю выпал мой триптих,

                   Навеки разум облекло безумье.

                   Все чудится: стоит стена огня,

                   Пред ней толпа застыла в исступленьи;                        

                   Нет в этом мире места для меня,