Восьмого мая 2019 года юбилей у самого известного символа Победы - 70 лет знаменитому советскому воинскому мемориалу в Берлине. Вот, написал про гвардии рядового Одарченко, который позировал скульптору Вучечичу, как прожил жизнь человек-памятник.
Бессмертный солдат Победы
Памятник воину-освободителю из Трептов-парка вновь окажется под опекой нашей страны: Министерство культуры поддержало предложение Российского военно-исторического общества по благоустройству мемориала. Этот скульптурный комплекс знает каждый, кто родился и вырос в СССР. Советский солдат с девочкой на левой руке и с опущенным мечом в правой стал символом великой Победы: изображение этой скульптуры отчеканено на юбилейных медалях и монетах, размножено на плакатах и открытках. и
Восьмого мая советскому мемориалу в Трептов-парке исполнится семьдесят лет, и в канун юбилея есть повод помянуть солдата, отлитого в бронзе.
Скульптору Евгению Вучечичу, создателю этого памятника, позировал гвардии рядовой Иван Одарченко. А уже в наши дни этого фронтовика изваяли вновь, уже в России, и опять с девочкой.
Иван Семенович прожил долгую и счастливую жизнь, был скромным тружеником и ничуть не гордился своей славой. Говорил, что если бы не приказ командования, то позировать бы ни за что не стал:
«Героем себя никогда не считал, тогда в Берлине было полно бойцов, у которых вся грудь в орденах, а у меня только три медали.»
А то, что оказался натурщиком, называл просто случайностью:
«В 1947-м году на соревнованиях в честь дня физкультурника скульптор меня приметил. Вучечич тоже тогда военным был, подполковником. Ну, и настоял на том, чтобы меня откомандировали в его распоряжение для выполнения спецзадания.»
Отказать Вучечичу не мог даже комендант Берлина - скульптор выполнял поручение правительства, проект мемориала курировал сам Сталин.
Идея памятника родилась у Евгения Вучечича сразу, как только он узнал о подвиге сержанта Николая Масалова, который 30 апреля 1945-го года спас немецкую девочку. Но вид у храброго воина оказался совсем не богатырский, а для задуманного памятника нужен был непременно солдат с фигурой атлета. Спортсменов, конечно, в гарнизоне Берлина служило много, но скульптор искал парня не только с идеальным телом. Искал человека, у которого лицо было типичным и одновременно характерным, запоминающимся, мужественным и добрым.
Иван Одарченко только что пробежал кросс, присел на скамейку отдохнуть. Евгений Вучечич подошёл к нему, похвалил:
«Молодец, солдат! Спортсмен ты хороший. Откуда будешь?»
«Гвардии рядовой Одарченко, из 114-й дивизии!»
«Звать-то тебя как и откуда ты родом?»
«Иваном, по национальности украинец, родился в Казахстане, жил на Урале, на фронте с
с 1944-го, товарищ подполковник!»
Вучечичу солдат понравился – лицо такое, что хоть сейчас бери глину и лепи. Уговаривать солдата скульптор не стал, поступил по-военному:
«Будет тебе спецзадание, боец. Веди к своему командиру!»
Ивана Одарченко откомандировали в распоряжение подполковника Вучечича без проволочек. Поселил его скульптор в своей мастерской в Берлине. Служба там сахаром не казалась – полгода шла работа над портретом. Художник был требовательным и строгим к натурщику, как к себе. Долго искал нужный поворот головы, линию губ. Много раз браковал почти вылепленный портрет, начинал с начала. А когда Иван уставал позировать, объявлял перерыв и отправлял солдата бегать в саду, разминать затёкшие от неподвижности мышцы.
Девочка была генеральской дочкой
По вечерам в мастерскую приходил комендант Берлина генерал-майор Александр Котиков – его трехлетняя дочка Света тоже позировала, с неё Вучечич лепил девочку. Немецкая девочка, которую сержант Масалов спас в 1945-м, к тому времени подросла, для модели была уже тяжеловата. Искать ей замену ей долго не пришлось – подходящая натурщица нашлась в семье коменданта. Папа-генерал стал опекать скульптора почти по отечески. Переживал, что работа затягивается, спрашивал, строго глядя сквозь круглые стекла очков:
«Как в Москву докладывать - успеете к сроку?»
Скульптор хмурился, ежедневный генеральский контроль ему казался слишком назойливым:
«Постараемся успеть!»
Комендант добрел, хитро прищуривался и вытаскивал из сумки бутылку водки. Откупоривал, разливал на троих, кивал робеющему рядовому Одарченко:
«Не стесняйся, солдат! Пей, тебе кровь разогнать надо!».
К празднику дня Победы мемориал был готов. На его создание пошли каменные плиты, которые припас ещё Гитлер для своих помпезных проектов. Скульптор Вучечич, прощаясь с солдатом, подарил ему свою фотографию с надписью: «Дорогому другу И. С. Одарченко в память о берлинском памятнике».
На торжественной церемонии открытия мемориала 8 мая 1949 года военный комендант Берлина генерал-майор Котиков сказал очень верные слова:
«Памятник в центре Европы, в Берлине, будет постоянно напоминать народам мира, когда, как и какой ценой была завоёвана Победа, спасение нашего Отечества, спасение жизней настоящих и грядущих поколений человечества.»
Рядовой Одарченко тогда стоял не на трибуне, он нёс караул у памятника. Потом на этот пост его ставили не один раз.
«Твой памятник – тебе и охранять!» - шутили однополчане. Такие приколы казались Ивану обидными.
«Вся страна воевала, всем солдатам этот памятник!» - говорил он.
А сослуживцы ему в ответ выдавали свой аргумент, прямой и весомый, словно железнодорожный рельс:
«А ты, Вань, на лицо монумента получше глянь, ведь это твоя копия!»
Когда пришла пора демобилизации, Иван пришёл в Трептов-парк. Махнул рукой бронзовому солдату:
«Прощай, близнец, вряд ли ещё свидимся!»
Меч в подарок
Иван Одарченко поселился в Тамбове, где жила его сестра. Устроился на подшипниковый завод, женился. Про то, что с него Вучечич лепил памятник в Берлине, на предприятии не рассказывал. Хвастать он не любил, да и армейские приколы по поводу сходства с бронзовым солдатом хорошо помнил.
В 1965-м году тайна раскрылась сама собой: выпустили юбилейный рубль с изображением памятника солдату-освободителю. Парторг завода покрутил в руках монету, потом полез в энциклопедию, нашёл фотографию мемориала в Трептов-парке. Вызвал к себе Одарченко:
«Уж больно на тебя похож памятник. Ты, Ваня, судя по анкете, ведь в Берлине служил. Признайся, лицо у изваяния – твоё?»
«Ну, моё, я для памятника позировал. Но хвалиться мне нечем – немецкую девочку не спасал.»
«Что же ты молчал, скромник! Да твоё лицо теперь символ Победы для всего мира! С рубля и медали твою фигуру не сковырнешь, так что терпи! Ты у нас теперь на митингах речи говорить будешь!»
В президиумах Иван Одарченко так и не прижился, выступать гладко не научился, рубил правду-матку не по писанному. До самой пенсии проработал токарем-фрезеровщиком на родном заводе, в начальство не рвался. Орден «Трудового красного знамени» за свой труд заслужил честно, не по протекции.
В Берлин Иван Одарченко съездил ещё несколько раз, немцы сами пригласили. Сфотографировали его на фоне памятника и подарили копию меча – такого, как на памятнике, в знак дружбы и благодарности.
Потом провели в подземную часть мемориала, украшенную мозаичным панно. Показали ещё два портрета, мол, и тут ваше лицо. Иван Семенович признался, улыбаясь надоедливым репортерам:
«Верно! Художник Анатолий Горпенко меня тоже как натурщика использовал, солдатом со звездой Героя изобразил и рабочим с венком. Вот я и в рабочие пошёл, чтобы правдиво было. А со звездой, извините, у меня не вышло.»
Медаль за Берлин
Второй памятник Ивану Одарченко открыли в Тамбове ещё при его жизни. Скульпторы Виктор Кулаев и Валерий Парамонов задумали изобразить постаревшего ветерана с ребёнком – в знак преемственности поколений. Но Иван Семенович позировать отказался категорически: «Сделайте лучше копию с памятника Вучечича, это шедевр!»
Усадил гостей за стол, предложил пообедать. Чтобы смягчить суровость, откупорил бутылку:
«Давайте, ребята, за Победу выпьем!»
О том, что было дальше, скульптор Виктор Кулаев позже рассказывал мне так:
«Разговор у нас с Иваном Семёновичем получился долгий и душевный. Я говорил про своего дядю-сталинградца Павла Егоровича Кулаева, он в разведке воевал. Одарченко вздохнул горько – признался, что его отец под Сталинградом погиб. Может, это и помогло нам растопить лёд, старик согласился позировать с моей дочкой Полиной. Они подружились, она называла его дедушкой. Но когда скульптурный портрет был уже готов, Иван Семенович обиделся на нас крепко. Заметил на груди у изваяния медаль «За взятие Берлина», вскипел так, что потребовал зубило и молоток: «Никогда у меня не было такой награды! Я Прагу освобождал, Будапешт брал, а в Берлин уже после Победы служить попал! Исправить надо ошибку! » Еле утихомирили деда – объяснили, что медаль за Берлин изобразили как понятный всем символ Победы, напомнили, что Вучечич тоже с наградами так делал. И пообещали, что памятник будет называться «Ветеран», а не «Ветеран Одарченко». Старик сменил гнев на милость, даже пошутил, обращаясь к своему двойнику:
«Ну, Иван Семёнович, опять тебя из металла отлили, на старости лет увековечили! Ты теперь, брат, бессмертный!»
Так и вышло: стоять на своём посту в Тамбове и в Берлине бронзовому солдату века. Казахстанец по рождению, украинец по крови, россиянин по паспорту – гвардии рядовой Одарченко один на всех, символ нашей общей великой Победы и той фронтовой дружбы.
Григорий Тельнов, специально для РЕН-ТВ.
