Фотограф Лоуренс Шиллер работал с Мэрилин Монро в последние шесть месяцев перед смертью дивы. Спустя пятьдесят лет после гибели актрисы он рассказал о том, что Мэрилин пыталась скрыть за окружавшими ее блеском и славой.

Паркуясь у студии Fox в Лос-Анджелесе, я отчаянно пытался убедить себя в том, что это обычное редакционное задание: всего-то — сделать несколько фотографий очередной хорошенькой девушки. Тщетно: дрожь в коленях напоминала, что мне предстоит работать с мечтой миллионов.

Меня проводили на съемочную площадку фильма «Займемся любовью». Вокруг стояли грузовики с аппаратурой и реквизитом, вдалеке кто-то пел под музыку. Внезапно музыка оборвалась, и словно из ниоткуда явилась Мэрилин в соблазнительном черном боди и чулках. Выражение ее личика как бы говорило: «Я вам не по зубам». «Это Ларри, — представил меня ассистент. — Покрутится тут пару дней». Не говоря ни слова, Мэрилин направилась в гримерную, но на полпути остановилась, обернулась и вдруг улыбнулась, ее глаза загорелись: «Привет, Ларри. Я Мэрилин», — промурлыкала она.

Я протянул руку, чтобы поздороваться. Три камеры, висящие у меня на шее, звякнули, столкнувшись. Монро хихикнула, взбежала вверх по лестнице и скрылась в гримерной. «Заходите», — томно позвала через несколько секунд. Она — богиня, великая Мэрилин. А я? А я затвором щелкаю.

Снимать я начал прямо от двери. «Это не лучший угол. Иди сюда», — заметила Мэрилин, прихорашиваясь перед зеркалом. Я встал там, где она посоветовала, она изящно повернула голову и улыбнулась — да, она знала, как обращаться со светом. В тот же момент я поймал нужный кадр: Монро просто принимала позу, и тебе уже ничего не надо было придумывать, оставалось только выполнять механическую работу. Мэрилин была одновременно и моделью, и художником.

Во время съемки всегда стараешься найти общий язык с персонажем. Но с Мэрилин не пришлось напрягаться и в этом смысле: она сама начала непринужденный разговор о погоде и прочих пустяках. Два часа съемки пролетели как один миг, так что мне страшно не терпелось приступить к работе на следующее утро. Но дверь гримерной оказалась заперта изнутри. Вся площадка ждала, когда Мэрилин будет готова к выходу.

Прошел час. Два. Три. И я понял — у Монро собственное ощущение времени, и это многих не на шутку раздражало. Тем утром на площадке был и Ив Монтан, ее партнер по «Зай­мемся любовью». Он покорно ждал, как и все остальные. Но явление белокурой звезды народу случилось лишь во второй половине дня. Выглядела Мэрилин шикарно, и в тот же миг все вокруг вздохнули с облегчением и разом сделали вид, будто у них случилась групповая амнезия. Часами они ждали ее, ворчали и ругались. Но стоило причине их недовольства появиться под софитами, как ей все простили за одну только улыбку. Монро требовались часы подготовки, чтобы вжиться в роль. Зато как только она выходила на сцену, все взгляды были прикованы к ней одной. Монтан был, безусловно, красив, но разве хоть кто-нибудь смотрел на него в их совместных сценах?

На третий день я приехал на студию к половине девятого. По расписанию Мэрилин ожидалась на площадке к девяти тридцати. Напрасно прождав ее до полудня, команда удалилась на обед. Я же решил постучаться в гримерку: она вроде была не против, чтобы я пришел. «Это долбаное кино! Чертова студия!» — неслось из-за двери. «Не самый удачный момент», — подумал я и решил ретироваться, но тут дверь отворилась и из комнаты вылетел визажист Мэрилин Уитни Снайдер.

Вой­дя, я почувствовал в комнате напряжение. Кроме как на пол в углу сесть было некуда, поэтому я там и устроился. «Я просто не ­готова», — сказала Мэрилин, смотрясь в зеркало. Затем она повернулась ко мне: «Ты фотографировать пришел?». Я без промедления достал камеру и начал снимать. Какой же красивой она выглядела в объективе! «Великолепно! Прос­то потрясающе», — только и повторял я.

«Частенько привираешь?» — неожиданно весело отозвалась она. Убедившись, что актриса не злится, я решил рассказать немного о себе. И начал с того, как поначалу журналы никак не хотели принимать мои фотографии.

— О, я знаю об отказах все. Иногда мне кажется, что вся моя жизнь — один сплошной отказ!— сказала Мэрилин.

— Но взгляни на себя сейчас! — возразил я.

— Вот именно, — ответила она спокойно. — Взгляни на меня сейчас...

— Что ты имеешь в виду? — я совершенно не понимал, о чем она. — Ты же звезда! Твое лицо на обложках журналов по всему миру! Все знают Мэрилин Монро!

Она замолчала на какое-то время. А когда наконец заговорила, голос ее звучал строго: «Позволь спросить, сколько у меня наград?». «Не знаю», — я не хотел врать. Действительно не имел ни малейшего понятия.

«Зато я знаю — ни одной». Только потом мне стало известно, что Монро годами боролась с представителями студии Fox. Она считала, что студия держит ее за посредственную актрису и недоплачивает. В чем-то она была права: за «Джентльмены предпочитают блондинок» Джейн Рассел получила двести тысяч долларов, а вот Мэрилин, та самая блондинка, о которой говорится в названии, — пятнадцать тысяч. Кроме того, Монро смертельно ревновала Fox к Элизабет Тейлор, которая была для нее как красная тряпка для быка.

По контракту у Мэрилин было право одобрить или не одобрить мои фотографии, поэтому, получив негативы, я вновь отправился к ней в студию. К оценке своих снимков Монро подходила основательно, но просто: если в целом кадр был удачный, а на лицо или тело не падало слишком много света (а то вылезут еще всякие неровности да морщинки), Мэрилин это устраивало. На том мы и распрощались.

Когда «Займемся любовью» вышел на экраны, в прессе уже вовсю писали, что у Мэрилин случился третий выкидыш и что съемки ее нового фильма «Неприкаянные» идут наперекосяк. В фильме снимались такие звезды, как Кларк Гейбл, Монтгомери Клифт и Эли Уоллах. Но Монро никак не могла сосредоточиться, и в конце концов ей пришлось вернуться со съемок в Лос-Анджелес, чтобы пройти курс лечения. Съемки были прерваны на десять дней. А когда работа над фильмом наконец завершилась, умер Гейбл, и Мэрилин незаслуженно обвинили в его смерти. Поговаривали, что ему часы напролет приходилось ждать ее под раскаленным солнцем невадской пустыни. В то же время у нее завязался непростой роман с Синатрой, ставший еще одним ее горьким разочарованием в мужчинах. В итоге на нее в буквальном смысле слова надели смирительную рубашку, и она провела три дня в комнате с мягкими сте­нами в психиат­рической клинике «Пэйн-Уитни» в Нью-Йорке.

После того как Монро вызволили оттуда, она нашла нового психо­аналитика, с которым общалась пять раз в неделю, а то и чаще. Правда, от хронических проб­лем с пищеварением и изнурительной бессонницы ее это все равно не спасло. Тем не менее Монро и Fox все еще связывал контракт, и в 1962 году она сбро­сила десять килограммов ради съемок в фильме «Что-то должно случиться».

На них мы снова встретились: мне поручили снимать Монро для рекламной кампании картины. Детали фотосессии было решено обговорить дома у Монро, где она встретила меня вместе с помощницей Пэт Ньюком.

В белой блузке, аккуратных капри и почти без макияжа Мэрилин выглядела как обыкновенная девушка, да и заботили ее в тот момент вполне земные проблемы: на полу гостиной повсюду были разбросаны образцы плитки, и она старательно выискивала подходящий.

Так, за выбором стройматериалов, мы и решили, что будем снимать у бассейна. И тут Мэрилин объявила: «Я собираюсь прыгнуть в бассейн в купальнике, а выйти уже без него». В сценарии фильма было написано, что героиня плавает голышом. Но это не означало, что и актрисе надо быть голой. До сих пор ни в одном американском фильме вообще не случалось столь откровенного обнажения звезды первой величины. Однако Мэрилин была готова снять последнюю рубашку: «Студия должна начать обращать на меня внимание. Как на Элизабет Тейлор». Двух королев в государстве быть не может, и с момента моей первой встречи с Монро битва за трон явно стала еще более кровавой. Мэрилин проигрывала: ее конкурентка только что получила миллион за «Клеопатру», а вот Монро за «Что-то должно случиться» были обещаны жалкие сто тысяч.

Все знали, что нескрываемый роман Тейлор с ее партнером Ричардом Бартоном играет студии на руку. Теперь складывалось впечатление, что Мэрилин хочет доказать Fox, что она тоже способна привлечь публику. «Ларри, — сказала она, снова посмот­рев мне в глаза. — Я выйду голой из бассейна, но пообещай мне, что эти фотографии никогда не появятся в одном журнале со снимками Тейлор».

Но несмотря на боевой настрой, съемки «Что-то должно случиться» не заладились с самого начала. Мэрилин постоянно опаздывала, а то и вовсе не появлялась на площадке. Лишь однажды она пришла вовремя и закончила еще до полудня — в тот день ее ожидал вертолет, который должен был доставить Мэрилин в аэропорт. Оттуда Монро полетела в Нью-Йорк, чтобы спеть «С днем рождения» для президента Кеннеди. Мэрилин предупредила Fox о том, что ее позвали петь для президента. На студии ответили, что съемки и без того не вписываются в график, и еще одна проволочка может стать роковой. Она не стала спорить. Но сделала по-своему. К тому моменту уже ходили слухи, что у нее роман с Кеннеди. Был он или нет — этого мы не знаем до сих пор.

Как и миллионы американцев, я смотрел тот выпуск новостей. Ее шутливо представили как «вечно опаздывающую Мэрилин Монро». Но она могла заставить ждать даже президента, а то, как она шептала строчки из песни, должно быть, прогнало не одну волну мурашек по его спине. Представителей Fox тоже передернуло — от возмущения. Они и слышать не хотели про дивиденды, которые могло принести их фильму это выступление. С Монро собирались разорвать контракт. Она была в ярости и опять обвинила во всем Тейлор: ее проект хотят закрыть, потому что ненасытная «Клеопатра» едва не пустила студию по миру, вытянув все финансовые ресурсы.

Но сцену с бассейном все-таки сняли. Съемочная команда в тот день пребывала в легком волнении, все уже понимали — что-то должно случиться. Мэрилин, как всегда, опаздывала. Когда же она появилась из дверей своей гримерной, на ней был синий банный халат и крохотное бикини телесного цвета под ним.

Всем просто кровь в голову ударила. А Мэрилин невозмутимо запрыгнула в бассейн и спокойно поплыла на спине, под­нимая тучу брызг. Она совершила заплыв к центру, а когда она вернулась, верха от купальника на ней уже не было. Сев на бортик, актриса то смотрела в объектив, то кокетливо отворачивалась от камеры, а я, как в горячке, щелкал затвором. На площадке царила мертвая тишина. Все взгляды были при­кованы к Мэрилин. И это явно ее забавляло.

Вторая часть блестящего спектакля состоялась уже после перерыва. Монро снова вышла в халате к бассейну, изящно сбросила его с плеч и нырнула. А вышла из воды уже полностью обнаженной. И в одежде Мэрилин была просто мечтой любого фотографа, а без одежды и подавно.

На следующий день я сделал еще несколько снимков на съемочной площадке, но Мэрилин была в каком-то странном настроении и держала дистанцию. «Когда я увижу снимки?» — бросила она, проходя мимо меня на пути в гримерку. На ее лице не было и тени привычной улыбки. Свою часть работы она выполнила на отлично, но проект это не спасло, о чем Монро уже догадывалась.

На следующий день я пришел утвердить фото, она сама открыла дверь, но войти не пригласила: Мэрилин подхватила кардиган и направилась к машине. Мы направились куда-то на восток.

Мэрилин припарковалась у фонаря и попросила меня подождать в машине. Через пару мгновений она вернулась с бумажным пакетом в руках. Не заводя мотора, открыла пакет и вытащила из него бутылку шампанского «Дом Периньон». Привычным движением открыв ее, Монро отпила и прошептала себе под нос: «Поглядим-поглядим».

Из ее сумочки появились ножницы для кройки, которыми она, предварительно хлебнув из бутылки, безжалостно принялась резать кадр за кадром. Я был в смятении: ножницы щелкали перед моим носом с невероятной скоростью, некоторые фото она кромсала уже по второму разу. Судорожно пытаясь придумать, как спасти то, что еще осталось, я ляпнул первое, что пришло в голову: «Ты знаешь, что один фотограф извинился за каждую морщинку, когда показывал снимки Анне Маньяни? А Маньяни ответила ему, чтобы не смел их убирать: она слишком усердно работала, чтобы их получить». «Может, если бы у меня были такие морщины, Fox воспринимали бы ме­ня всерьез. Однажды я видела Маньяни. Мы позировали в обнимку на одной премии. А потом она назвала меня putana, когда думала, что я не слышу». И ножницы снова защелкали.

Когда Мэрилин закончила, семьдесят фотографий были уничтожены. Но тридцать восемь штук прошли проверку, и это была победа. Мы выпили еще. Алкоголь развязал ей язык, и она принялась за свою любимую песню: как воротилы Fox над ней издеваются, не уважают ни ее саму, ни ее талант и как бы она им всем показала.

Она все говорила и говорила, а я сидел с отрешенным видом и запомнил лишь одну фразу: «Я никогда не хотела быть Мэрилин. Прос­то так вышло. Мэрилин — это как вуаль поверх Нормы Джин» — вздохнула актриса, называя себя настоящим именем. На прощание Монро напомнила о нашем уговоре: ни в одном журнале, где появятся ее фотографии, не должно быть снимков Элизабет Тейлор.

На студии тем временем посмотрели сорок минут отснятого материала «Что-то должно случиться» и вынесли окончательный вердикт: магия Мэрилин Монро фильм не спасет, картина замо­рожена, пока диве не найдется замена.

Восьмого июня 1962 года, через неделю после ее тридцать шестого дня рождения, Мэрилин уволили из Fox. Более того, подсчитав, что из тридцати двух рабочих дней Монро провела на съемках только двенадцать, студия подала иск на возмещение ущерба: отсутствие Монро обошлось им в полмиллиона долларов. Но наши фотографии все равно появились на обложках сразу нескольких знаменитых журналов.

Решив повидаться,  я заехал к ней домой. На кофейном столике лежали свежие выпуски журналов. «Все как ты и обещал», — улыбнулась Мэрилин: ни одного изображения Тейлор в номере не было. «Только посмотри, что могут сделать сиськи!» — не удержался я, спеша похвастать новостью о купленном на гонорар за фото домом. «А как, по-твоему, я получила этот особняк с бассейном? Нет никого на свете, кто бы обнаженным выглядел так же хорошо, как я», — ответила она со смехом.

Внезапно Мэрилин погрустнела. «Я всегда очень хотела детей, — прошептала она тихо-тихо, как будто говорила со своим психоаналитиком. — Иметь ребенка — мой главный страх. Я очень хотела ребенка, но очень боялась. Каждый раз, когда мне удавалось забеременеть, мое тело как бы говорило «нет», и я теряла ребенка».

Не зная, что ответить, я почему-то вспомнил, как она рассказывала мне еще об одном страхе: Мэрилин боялась кончить свои дни как мать, которая всю жизнь моталась по психушкам.

Через мгновение печальное наваждение Монро прошло: «Я в хорошей форме. Я еще заведу ребенка!» — встрепенулась она, взглянув на одну из обложек. Я понял, что сейчас самый удачный момент перейти к делу. Когда я показывал Мэрилин фото, то специально скрыл от нее кадры, где она была уж слишком обнажена, — боялся, что она их уничтожит. На самом деле в то время ни один журнал не взял бы столь откровенные фотографии, не та это была эпоха. Но вот Playboy однозначно взялся бы за такую задачу с должным энтузиазмом.

«Мэрилин, — начал я. — Я тут копался в сумке с техникой и обнаружил одну пленку, которую тогда не проявил. Некоторые кадры на ней немного более... откровенны, чем другие... Уверен, что Playboy с радостью их опуб­ликует».

Казалось, Монро озадачена. Я даже дыхание задержал, когда она стала рассматривать свое тело на этих фото: «Эта мне не нравится. Эта тоже». В итоге она выбрала только одну фотографию: в полный рост, снятую с бокового ракурса, левая грудь обнажена, виден сосок.

Большего мне и не нужно было: Хефнер получит свой эксклюзив, а Мэрилин то, о чем так долго мечтала, — возможность использовать свою красоту как оружие против студии Fox.

Однако решенное, казалось бы, дело затянулось. Хефнер, не моргнув глазом, предложил за снимок двадцать пять тысяч долларов (самый большой гонорар за один снимок в истории Playboy). Но он хотел, чтобы Мэрилин согласилась позировать для обложки, а Монро упиралась: «Неужели я ни на что другое не гожусь? Я хочу всем доказать, что могу добиться известности, не показывая голую задницу в кадре?» — впервые за все наше знакомство я почувствовал какую-то злость, исходящую от нее.

Вопрос все еще не был закрыт, когда мир облетела новость о смерти Монро. В то утро я, как и многие фотографы, был у дома звезды: ворота были распахнуты настежь, повсюду полиция, окно спальни выбито, но кровать осталась вне поля зрения, какой-то мужчина вывел из дома собаку Мэрилин... Наконец вывезли тело на каталке и поместили в катафалк. Я сделал пару снимков и вернулся в машину. Здесь все закончилось, нужно было ехать проявлять пленки.

А на пороге своей фотостудии я нашел конверт. Внутри оказался тот самый, одобренный Монро, снимок. На обороте было написано: «Отошли это в Playboy, им понравится». Это был ее почерк.

Договор о публикации в Playboy фотографии обнаженной дивы был заключен в сентябре 1962 года. Но Хефнер не хотел пользоваться шумихой по поводу смерти Мэрилин, поэтому отложил публикацию. В итоге снимок увидел в свет в ноябре 1963 года — в ту неделю убили президента Кеннеди.

Серия сообщений "Судьбы":
Часть 1 - Интересные судьбы:Татьяна Яковлева - любовь Маяковского
Часть 2 - Тринадцатый апостол
...
Часть 39 - Леди Ли Радзивилл - сестра Жаклин Кеннеди
Часть 40 - Зачем ты это ..., Анджелина?
Часть 41 - Воспоминания о Мэрилин Монро
Часть 42 - Саломея Андроникова - женщина легенда
Часть 43 - Икона моды 20-х ХХ века - Миллисент Роджерс
...
Часть 46 - Моника Белуччи: болезнь красоты
Часть 47 - Махмуд Эсенбаев. Моя любимая еврейская мама
Часть 48 - Загадка Л.Ю.Б. Эльдар Рязанов