Приезжает Папазян в провинциальный театр - играть Отелло. И выдают ему в качестве Дездемоны молоденькую дебютанточку. Она, естественно, волнуется. И вот подходит дело к сцене её убиения. На сцене такая вся из себя целомудренная кровать под балдахином. И вот легла эта самая дебютантка за этим балдахином ногами не в ту сторону. Открывает Отелло с одной стороны балдахин - а там ноги. Ну - что поделать, закрыл Отелло балдахин и этак призадумался тяжко. А Дездемона сообразила, что лежит не в том направлении, и перелегла. Открывает Отелло балдахин с другой стороны, а там... опять ноги! После чего продолжать трагедию было уже невозможно.



”Чайка” Чехова. В финале спектакля, как известно, должен прозвучать выстрел. Потом на сцену должен выйти доктор Дорн и сказать: “Дело в том, что Константин Гаврилович застрелился”.. Но сегодня пауза затянулась. И выстрела нет. Доктор Дорн, видимо, понимает, что что-то произошло, и нужно спасать положение. Тогда он выходит, долго стоит, все-таки ожидая, что сейчас будет выстрел, но поскольку выстрела по-прежнему нет, он говорит:
- Дело в том, что Константин Гаврилович повесился.
И тут раздается выстрел. Тогда он, еще подумав, произносит:
- И застрелился.


Театр "Современник". Спектакль "Декабристы". В роли Николая I — Олег Ефремов. По ходу спектакля он должен сказать реплику: "Я в ответе за все и за всех", но оговаривается и произносит: "Я в ответе за все и за свет".
Его партнер - незабвенный Евгений Евстигнеев тут же подхватывает: "Ну, тогда уж и за воду, и за газ, Ваше величество".


Малый театр. На сцене Ермолова. За кулисами выстрел - застрелился муж героини. На сцену вбегает актер А. Южин. Ермолова в страшном волнении: “Кто стрелял?” Южин, не переведя дыхания, вместо “Ваш муж!” выпаливает: “Вах мух!” Ермолова повторяет в ужасе: “Мох мух?” – и падает без чувств.


В Тамбове в местном театре “Дон Кихота” заменили по какой-то причине на “Ревизора”. Предупредили всех, забыли только про актера, роль которого состояла всего из одной фразы. Представьте эффект, когда в столовую Городничего вошел человек в испанском костюме и, обращаясь к Хлестакову, произнес: “Синьор, мой господин вызывает вас на дуэль!”


Алла Покровская рассказывала, что Ефремов так заразил своих актеров любовью к системе Станиславского, что любые посиделки заканчивались дискуссиями именно на эту тему. Однажды на гастролях в Румынии артисты собрались после спектакля в одном из гостиничных номеров. Как водится, речь зашла о системе Станиславского. Калягин и Гафт заспорили о Системе, а Евгений Евстигнеев , наотмечавший окончание рабочего дня пуще всех, завалился на кровать и заснул.
В конце концов Гафт с Калягиным доспорились до того, что решили выяснить, кто лучше сыграет этюд на “Оценку факта”. Фабулу придумали такую: у кабинки общественного туалета человек ждет своей очереди. Ждет так долго, что не выдерживает, выламывает дверь и обнаруживает там повешенного.
Не поленились, соорудили повешенного из подушки и поместили его в стенной шкаф. Один сыграл неподдельный ужас и бросился с криком за помощью, другой, представив возможные неприятности, тихонько слинял, пока никто не увидел... Оба сыграли классно. “Судьи” в затруднении. Тогда решают разбудить Евстигнеева и посмотреть, что придумает он.
Растолкали, уговорили, объяснили ситуацию... Евстигнеев пошел к шкафу. Уже через секунду весь номер гоготал, видя как тот приседает, припрыгивает перед дверцей стенного шкафа, стискивая колени, сначала деликатно постукивает в дверь “туалета”, потом просто барабанит. Наконец, доведенный до полного отчаяния, он рвет на себя дверь, видит “повешенного”, ни секунды не сомневаясь, хватает его, сдирает вместе с веревкой, выкидывает вон, и заскочив в туалет, с диким воплем счастья делает свое нехитрое дело, даже не закрыв дверь!
Громовой хохот, крики “браво”, и единогласно присужденная Евстигнееву победа. Артист раскланялся и рухнул досыпать.


В некой пьесе про пограничников исполнитель главной роли вместо: “...Я отличный певун и плясун!” - радостно и громко прокричал в зал: “Я отличный писун и плевун!”


1972 год. Малый театр. Накануне премьеры спектакля “Собор Парижской Богоматери”. Роль горбуна Квазимодо досталась старожилу театра актеру Степану Петровичу (имя изменено). Спектакль, по идее режиссера, начинался с того, что Квазимодо (Степан Петрович) в полумраке должен был под звук колоколов пролететь, держась за канат через всю сцену. Но был у него один маленький недостаток - очень уж он любил водочкой побаловаться. И вот настал день премьеры. Перед премьерой Степан Петрович пришел на спектакль вусмерть пьяным. Шатаясь из стороны в сторону, он добрёл до гримерки, нацепил горб и лохмотья Квазимодо. Зал полон.
До начала спектакля остались считанные минуты. Режиссер, встретив Степан Петровича, опешивши сказал:
- Степан Петрович, да вы же по сцене пройти прямо не сможете, не то, что на канате летать.
- Да я 20 лет на сцене и прошу на этот счет не волноваться, - пробурчал Степан Петрович и направился к сцене. На сцене полумрак, зазвонили колокола, вдруг, через всю сцену, слева направо пролетел Квазимодо, затем справа налево пролетел Квазимодо, затем ещё раз и ещё раз...
Раз эдак на шестой, Квазимодо остановился посреди сцены и повернувшись к переполненному залу спиной, держа канат в руке и смотря на кулисы, в полной тишине произнес:
- Итить твою бога мать! Я тут как последняя сука корячусь, а эти козлы еще занавес не подняли!

via