Рабочий день близился к концу, оставалось еще 20 минут, которые нужно было чем-то занять. Марина переобулась, собрала сумку и вернулась к компьютеру, чтобы проверить свою электронную почту. В сумке запел телефон голосом Хьюстон. Номер был незнакомый, и Марина вздрогнула, подумав, что случилось что-то с кем-то из сыновей.
- Марина? – протянул бархатистый женский голос.
- Да…
- Меня зовут Анжела, Вам удобно говорить?
- Да…
Марина поняла, что этот звонок не касается сыновей, однако тревожно напряглась, так как почувствовала, что разговор не предвещает ничего хорошего.
- Мы можем сегодня с Вами встретиться? Дело касается Вашей личной жизни…
- А почему Вас касается моя личная жизнь?
- Вы все узнаете из нашего разговора.
- Нет, не люблю недосказанностей. Или говорите сейчас, в чем дело, или я не приду.
- Хорошо, как изволите. Я хотела бы с Вами поговорить о Павлике…
- А что с ним? Что-то случилось…
- Насколько я знаю, ничего страшного… Только он… Я… я – его любовница…
Марина решила достойно встретить этот, может быть, последний бой в своей жизни. В своей семейной жизни. Но тело ее упорно не слушалось, оно обмякло, онемело, руки висели плетьми, ноги, как ватные, еле передвигались. Она постоянно напоминала себе выпрямить спину. «Интересно, - думала Марина, прижавшись лбом к трамвайному стеклу, - на такие встречи лучше приходить первой, или задержаться?»
Она не задержалась, но и первой не пришла. Анжела уже сидела за обозначенным столиком в кафе, перед ней стояли две чашки с дымящимся кофе, одну из которых она любезно подвинула Марине. Марина сразу вспомнила многочисленные детективы с отравлениями и подозрительно посмотрела на чашку. «Глупости, - сказала она себе вслед предыдущим мыслям, - это было бы слишком банально».
Женщины сели друг напротив друга и несколько секунд ушли на молчаливое приветствие, подразумевающее под собой оценку соперника и свои собственные силы. Если мужчины в таких случаях сжимают кулаки, выпячивают вперед грудь, самцы оголяют клыки, бьют копытом о землю, то женщины – нет! Они проводят эти секунды в тишине, и ничто в их поведении не выдаст готовность к прыжку. Но через несколько мгновений она точно скажет Вам, сколько седых волос у ее соперницы, правильно ли наложен макияж, подходят ли серьги к ее платью, сколько стоит ее маникюр и где, вероятнее всего, куплена ее сумочка.
Именно так думали Марина и Анжела, сидя напротив друг друга с невозмутимым видом и даже легким намеком на улыбку. Конечно, Анжела подготовилась к этой встрече, в парикмахерской она сказала, что у нее деловой ужин, и ее короткие волосы были уложены безупречно, короткая косая челка открывала ровные идеальные брови, которые как крылья чайки, замерли над большими голубыми глазами. Макияж был продуман с особой тщательностью. Есть, знаете ли, такой тип женщин, которые ярко красятся, как бы говоря свом мужьям – не уходи, посмотри, я еще очень даже ничего… Они любят всем показывать старые свои фотографии как доказательство своей былой красоты, и часто начинают свои рассказы с фразы «когда мне было 18…». Так вот, Анжела не хотела показаться такой женщиной, которая, ко всем своим прочим неудачам, еще и мужа чужого увела – своего не смогла обрести.
Марина явно уступала ей в подготовке. Следы усталости на ее лице, которые она постоянно с виноватой улыбкой списывала на тяжелый день, прочно приросли к ней. Тоскливые серые глаза напоминали ненастную погоду. А когда она смеялась, то от глаз расходились многочисленные морщинки, с которыми она уже давно перестала бороться. Длинные каштановые волосы она собирала в простой хвост. При должном уходе они, конечно же, послужили бы ей шикарным украшением. Однако, былая красота еще не покинула ее. Ее черты по-прежнему пленили, ямочки на щеках завораживали, а сама она напоминала розу, заброшенную в саду, которой никто не подрезает лишних побегов, не поливает вовремя и не защищает от вредителей. Тем не менее, она не перестает быть розой. Марина пыталась избегать другого типа женщин – когда женщина, потерпев неудачу за неудачей, перестает ухаживать за собой, перестает ценить свои достоинства, демонстративно перестает краситься, как бы выражая протест своей сущности. Марина в таком поведении всегда видела что-то жалкое и беспомощное.
В телефонном разговоре Анжела сказала даже больше, чем хотела, и теперь ход был за Мариной. Они обе это понимали и молчали, переводя взгляды от чашек на окно, затем на входящих людей. Марина отхлебнула кофе и начала разговор:
- Итак, любовница… Хмм… Мило… нет, я хотела сказать… интересно… нет… ну, это многое объясняет…
- Например?
- Например, вечную недостачу денег, долгие телефонные разговоры в ванной, отлучку по выходным…
Анжела небрежно пожала плечами и почувствовала себя так, как будто ее руки с французским маникюром прочно впились в канат и решительно потянули его на себя.
- Мне непонятно вот что, - продолжила Марина, - для чего Вы пригласили меня сюда. И что Вы вообще ждете от этих отношений и от меня в частности – как невольного участника этих отношений.
Анжела не раз представляла себе этот разговор и пыталась предугадать поведение Марины. Что она будет делать при встрече – плакать, кричать, обзываться? Может, она начнет обвинять ее в воровстве или умолять пожалеть детей? Спокойствие Марины насторожило ее, тем не менее, она начала точно излагать свою мысль.
- Павлик много раз обещал поговорить с Вами, но не решался… Я думаю, пора прекратить эту тягостную для всех нас ложь. Марина, - Анжела посмотрела на нее взглядом опытной и мудрой женщины, поучающей молодую курсистку, - отпустите его. Поверьте, взаимные упреки и скандалы только усугубят ситуацию.
- А разве я удерживаю его, упрекаю? Скандалю?
- Марина, я Вас понимаю, - в Анжеле проснулась старшая сестра, и она охотно включилась в эту роль, - поверьте, даже сочувствую… Сейчас рушится Ваша жизнь, Вам больно, но Вы не хотите давать волю эмоциям… Наверно, Вы меня ненавидите, скорее всего… Вы имеете на это право, но оцените ситуацию трезво – все уже давно произошло…
Анжела чувствовала себя королевой, которая дарит своей придворной шоколадку, после того, как надавала ей пощечин. Она захлебывалась от удовольствия и ощущения собственной доброты к этом жалкому созданию, которое должно было по ее расчетам вот-вот заплакать. Тут-то она вполне проявит свою милосердность.
Вопреки расчетам Анжелы, Марина не плакала. Она вглядывалась в бесконечный поток машин за окном, в людей, скачущих по слякотному тротуару, голубей, раздирающих корку белого хлеба.
- Вы думаете, моя жизнь рушится именно сейчас? – начала Марина свою партию после нескольких глотков остывшего кофе, - ее разрушение началось именно тогда, когда я встретила Павла, 9 лет назад. В той компании, где мы с Пашей оказались, был еще один молодой человек, долговязый, неказистый. Я замечала, что нравлюсь ему, но он никогда не позволял себе ничего в мой адрес, просто был всегда рядом. Читал стихи, пел песни под гитару, - Марина искренне засмеялась, - так фальшивил…Лишь изредка он ненароком брал мою руку и долго рассматривал ее, а потом отпускал… Его нерешительность подвела его. Потому что Павел однажды в подпитии пошел провожать меня домой, навалился в лифте и начал остервенело целовать меня, пока я не успела опомниться, он предложил встречаться. Я согласилась, и он на следующий день объявил всем в компании, что я его девушка. Тот молодой человек исчез. А мы с Павликом через полгода поженились. Родились мальчики – сначала один, через три года другой… Я думала, что мы живем как все, не хуже и не лучше. Муж временами выпивал, вытаскивал из моей сумочки деньги, мы ругались, были периоды затишья и даже любви.
Однажды он, придя домой пьяный, полез ко мне за лаской, а так как я ему отказала, то изнасиловал меня, - Марина твердо обещала себе не плакать, поэтому придерживала рукой дрожащий подбородок, - Вы можете себе представить, что такое быть изнасилованной собственным мужем?
Анжела, широко раскрыв глаза, быстро замотала головой. Марина продолжила:
- Отвратительно и мерзко – быть изнасилованной в подъезде, но в этом случае можно надеяться на наказание преступника, можно надеяться на утешение и ласку мужа, на его защиту, можно быть уверенной, что больше не придется встречаться с этим подонком, а мне все эти годы пришлось снова и снова смотреть в глаза моему мужу, тому, кто должен был оберегать меня, защищать… Недавно в фильме увидела, как мужчина, заметив на руке своей жены синяки, узнал, что ее ударили. Он тут же чуть ли не со звериным рвением кинулся преследовать обидчика ее жены. Понимаете, о чем я? У меня нет такого защитника. Все эти годы я вспоминала того долговязого парня, который постеснялся открыться мне. От общих знакомых я узнала, что он женат, живет на Украине, вполне счастлив. А Вы говорите – рушится моя жизнь…
Анжела сидела, широко раскрыв глаза. Все шло не плану. Что сейчас может сказать она, старшая сестра, королева? Она вертела в руках пустую чашку из-под кофе.
- Что же Вы не уйдете от него? – спросила Анжела после долгой трудной паузы.
Марина ответила не сразу. Казалось, она еще находилась в своих раздумьях. Спина ее округлилась, плечу опустились, она начинала замерзать.
- Вы любите семечки?
- Что?
- Семечки, обыкновенные семечки…
- Да…
- Замечали, что всегда трудно остановиться. Они должны либо закончиться, либо кто-то должен их забрать… Привычка, слабость, трусость… называйте, как хотите. Можете забрать мои семечки, мне уже язык режет….
Анжела вдруг пожалела, что они с Мариной не подруги, на худой конец – не коллеги. Ей захотелось сделать для Марины что-то хорошее… но нельзя, по запущенному сценарию не полагается. Поэтому Анжела решила сама поставить точку. Она решительно встала, легким движением накинула шубку и попрощалась. Нужно все обдумать, ситуация приняла неожиданный оборот.
Возле выхода она остановилась и вернулась к столику.
- Марина, простите меня, - практически официально произнесла Анжела, - я не любовница Павла. Это была шутка. Розыгрыш. Простите. Он любит Вас.
Чтобы избежать лишних объяснений, она быстро двинулась к выходу, оставив Марину просто ошарашенной. Марина посидела некоторое время не двигаясь, затем заглянула в пустую чашку и позвала официанта.
Анжела стояла на остановке и, кутаясь в свою шубейку, думала о встрече. Она пропустила уже два автобуса, но не могла заставить себя двинуться с места. Наконец, она достала телефон из сумочки и набрала номер.
- Паша? Павлик, не звони мне больше. И не приходи.
На другом конце связи мужской голос что-то невнятно и жарко стал выспрашивать.
- Паша, я прошу, - повторила Анжела, - не звони мне больше, я ухожу от тебя. Ты мне надоел!
Она отключила телефон и впорхнула в остановившийся автобус.