ДООС-Добровольное Общество Охганы Стрекоз
ТЫ ВСЕ ПЕЛА? ЭТО ДЕЛО!

«Новые известия»

21 марта - Всемирный День Поэзии


Константин Кедров

По решению Ассоциации поэтов (ФИПА) – ЮНЕСКО в прошлом году весь мир в день весеннего равноденствия, 21 марта, праздновал Всемирный День Поэзии. Российская ассоциация поэтов, которую мне поручено возглавлять, обратилась за помощью в Международный банк реконструкции и развития и, получив должную поддержку, устроила День Поэзии в Театре Юрия Любимова на Таганке. Зал на 500 мест был переполнен. К сожалению, многие не смогли попасть. Выступали Андрей Вознесенский, Елена Кацюба, Михаил Бузник, Алина Витухновская и я. Юрий Любимов читал Маяковского и Пастернака, Валерий Золотухин – Бродского и Высоцкого. Мистерию Велимира Хлебникова на музыку Вл.Мартынова исполнял легендарный ансамбль Покровского в сопровождении инструментального ансамбля Татьяны Гринденко. Пресса на другой день неистовствовала. Кто посмел? Кто приказал? Кто решил? Отвечаю: мы решили. Времена, когда за поэтов решали чиновники, ушли в прошлое. Так что, перефразируя слегка Маяковского, скажу совписовским журналистам: «Антипоэтическая братия, успокойте ваши нервы. Отойдите, вы мешаете...». Нам, поэтам, виднее, где и как праздновать свой День.
Так что вопреки всем плакальщикам и воздыхателям второй Всемирный День Поэзии состоится 21 марта снова в Театре Юрия Любимова на Таганке. Выступают Константин Кедров, Елена Кацюба, Дмитрий Пригов, Алина Витухновская, Найк Борзов. Понимая, что 150 счастливчиков, которые уместятся в малом зале, – это отнюдь не вся поэтическая аудитория, мы проведем 24 марта вечер в ЦДЛ. Андрей Вознесенский будет праздновать День Поэзии в Греции, но сразу после его возвращения, 28 марта, пройдет еще один вечер – в музее Высоцкого. На вечере в ЦДЛ получат слово мастера поэтического перформанса: Гарик Виноградов, Вилли Мельников (полиглот и ДООС, пишущий и читающий сразу на ста языках), классик свободного стиха Вячеслав Куприянов, отбывающий в Германию сразу после выступления. Олег Фомин – создатель журнала «Бронзовый век». Девиз ДООС (Добровольного Общества Охраны Стрекоз) взят у дедушки Крылова: «Ты все пела! ЭТО дело!». Таким же остается и девиз Дня Поэзии. После первого Дня Поэзии пресса писала, что вот, мол, поэты беззастенчиво демонстрировали на сцене свою любовь друг к другу. Да, мы любим друг друга и намерены демонстрировать это и впредь!





http://www.ng.ru/style/2001-03-23/16_sphere.html
# 51 (2361) 23 марта 2001 г.
ЗВЕЗДНАЯ ГОСТИНАЯ РАДИОСТАНЦИИ «МАЯК»
28 марта 2001 г. 21:05
АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ, КОНСТАНТИН КЕДРОВ, ЕЛЕНА КАЦЮБА, МИХАИЛ БУЗНИК
Ведущая – ТАМАРА ПРИХОДЬКО
Сегодня у нас в гостях - Андрей Вознесенский, Константин Кедров, Елена Кацюба, – все те поэты, которые только что выступали в Центре искусств Высоцкого. Таким образом, сегодня мы завершаем Неделю поэзии, а в Москве она, действительно, стала Неделей, начавшись 21 марта, во Всемирный День поэзии.
– Слово Константину Кедрову. Вы возглавляете ассоциацию поэтов. А что это такое, Вы нам сейчас и расскажете.
– КЕДРОВ: В прошлом году ЮНЕСКО, а, вернее, Всемирная ассоциация поэтов объявила Всемирным Днем поэзии день весеннего равноденствия 21 марта. И мы в театре Юрия Петровича Любимова вместе с Андреем Вознесенским, Еленой Кацюбой, Михаилом Бузником, присутствующими здесь, провели этот первый Всемирный день. А в этом году он уже распространился по всему миру. Мы провели День поэзии у Юрия Петровича на Таганке, организовали камерный литературный вечер в ЦДЛ. Сегодня читали в музее Высоцкого. Что ж, ЮНЕСКО подарила нам замечательный праздник; спасибо им большое
– Константин Александрович, у нас и в Москве, и в России инициаторами этих Всемирных Дней поэзии было общество ДООС. Что это за общество такое?
КЕДРОВ: ДООС - Добровольное общество охраны стрекоз. Девиз: "Ты все пела - это дело!" Возникло оно где-то в 83-84-ом году, в пику ДОСААФ. Там - Общество содействия армии и флоту, а у нас – Общество охраны стрекоз. Здесь присутствуют, по крайней мере, три ДООСа – стрекозавр Андрей Андреевич Вознесенский, стихозавр – я и Елена Кацюба – одна из основательниц ДООСа.
– У нас есть сейчас возможность послушать, что думает о басне дедушки Крылова и о том, как она переосмысляется ДООСовцами, Юрий Петрович Любимов. Он сейчас находится в Будапеште вместе с театром, но прислал нам свой поэтический привет.
ЛЮБИМОВ: Это шутка, игра ума: "Ты все пела - это дело!" То есть хорошо петь – это тоже дело. А то будет, как с Шаляпиным. Извозчик его спрашивает: "Чем занимаешься-то, барин?" Он отвечает: "Я пою". Он говорит: "Так это и я пою!" Так что петь – это тоже дело. Я вот 36 лет назад сразу начал в театре с поэтических представлений, где был Андрей. Первое представление называлось "Поэт и театр".
– Всемирный День поэзии Андрей Андреевич отмечал в Греции. И не где-нибудь, а в Дельфах, где живет Дельфийский оракул. Что он Вам рассказал?
ВОЗНЕСЕНСКИЙ: Дельфы – прекрасное место, оракул не может жить в некрасивых местах. С самого начала поездки со мной стали происходить чудеса. Когда я ехал в аэропорт, я забыл дома часы. И я обратился к девушке, которая продает часы в аэропорту: "Дайте мне какие-нибудь самые дешевые часы, чтобы я бросил их через неделю". И вдруг слышу сзади голос. Абсолютно не знакомый мне человек говорит: "Андрей Вознесенский?" – "Да". – "У меня случайно есть часы для Вас". И дал их мне. Зовут его Владимир Михайлович Баграт. Посмотрите, вот эти часы.
– Они удивительные: с двумя циферблатами.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ: Когда он мне их дарил, сказал: "Чтобы мое время было на Вашей руке".
– У Вас, я смотрю, один циферблат все еще по дельфийскому времени?
ВОЗНЕСЕНСКИЙ: Да, это вечное время поэзии. Это было удивительное собрание поэтов со всего мира. Там был Лоренс Форенгетти, последний битник, он после смерти Алена Гинсберга, Джека Керуака и Грегори Корсана остался наследником битничества в мире. Такой одинокий волк. И был Алекс Бло. Это второй человек в мировом Пен-клубе, Василий Василикас, поэт и прозаик, на нем все ЮНЕСКО держится.
– Теперь, я думаю, Константин Александрович расскажет, что происходило в Москве.
КЕДРОВ: У меня все время было чувство странного недоумения: по официальной-то версии интерес к поэзии, якобы, чуть ли не нулевой, постоянно падает. Это противоречит тому, что мы видим в Театре на Таганке. Более чем доброжелательная аудитория, при всей необычности, неожиданности поэзии, потому что все, кто выступали,– поэты неординарные; они уже не те, к которым привыкли во времена, когда все было одновременно и доступно, и запрещено. А было запрещено, значит, манило. Сейчас вроде бы разрешено, но не манит... Новизна была еще в том, что мы пригласили на этот раз Найка Борзова. Мне показалось, что между так называемой попсой и поэзией существует какая-то тонкая грань, где попса кончается и начинается поэзия. Мы его даже приняли в ДООС. Он у нас теперь найкозавр.
– Одна из песен в исполнении Найка Борзова называется очень интересно: "Верхом на звезде". Мне видится определенная параллель с тем, что делают поэты, которые собираются на Таганке: осваивают мир, мироздание, звезды.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ: Есть великая русская традиция, которая в начале века была основана Хлебниковым. Тогда Хлебникова не понимали даже академики, сейчас, по-моему, его может понять второклассник, который общается с Интернетом и у которого работают ассоциации. Это стало сегодняшним днем. Поэтому, скажем, поэзия Кацюбы, ее очень тонкая словесная игра, понятна. Это только кажется, что Интернет губит поэзию. Может, Кацюба прочитает что-нибудь? – Я думаю, мы попросим Лену прочитать то стихотворение, которое дало заглавие поэтическому вечеру в Театре на Таганке - "Театр тает".
КАЦЮБА: "Театр тает"–- это строчка, которая читается одинаково справа налево и слева направо. И буква "р"–- как бы точка стечения: так створки занавеса раскрываются и открывают и закрывают сцену.
Театр тает закатным замком, горящей слезой базальтовой на щеке Везувия, айсберга безумного смертельной радугой, дрожью занавеса, разрывающего преграды, между страхом и праздником, между принцем и призраком. Свечой восковой, чье пламя живет в глазах, глядящих на пламя, театр тает.
– Когда мы рассказывали о том, что 21-го будет проходить вечер, мы как бы сравнивали этот образ с весной, с таянием сосульки, так и театр тает, чтобы раствориться в этой весне.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ: Когда-то на Таганке был спектакль "Берегите ваши лица", он начинался моим кругометом: "Тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, мать, мать, мать, мать, мать, тьма, тьма, тьма". Жизнь рождается из тьмы, мать уходит опять во тьму. И это было одной из причин, почему сняли спектакль: цензура зарубила его, потому что это было непонятно. То ли Родина-мать для меня тьма, то ли кого-то посылаю к такой-то матери... Но никто не мог понять, что это философская вещь, что это самый, по-моему, длинный и одновременно короткий стих в русской поэзии, потому что его можно читать бесконечно. А палиндром – тоже загадка. Сейчас Россия пытается заглянуть в прошлое, в капитализм, - и это тоже какой-то исторический палиндром. То есть, вернуться в прошлое, - так же возможно, как играя словами. У Лены есть удивительная книга…
КЕДРОВ: Это первый палиндромический словарь. Андрей Андреевич очень хорошо сказал, что это как бы итог не только поэзии 20-го века, но и 19-го, пожалуй. Потому что язык, видимо, задуман Господом как палиндром. И, наверное, даже не столько как палиндром, а как анаграмма. Вот, скажем, слово "свет" и "весть", состоит из одних и тех же букв, только переставленных. И путем перестановки этих звуков все и образуется - свет, весть. У Елены там, кажется, девять тысяч палиндромов, но она уже сделала второй палиндромический словарь, там еще несколько тысяч. И тем самым она, мне кажется, перетряхнула весь язык, и он вернулся к изначальному, на мой взгляд, замыслу Творца. Вот каким он был создан. Это потом он стал такой неуклюжий, корявый, необратимый...
– Линейный?
КЕДРОВ: И линейный. А тут он многомерный. Мы привыкли, что рифма в конце, а в анаграмме получается, что рифма – везде. У меня есть сочетание "звезда везде". Тоже состоит из одних и тех же букв. Это и есть современная анаграммная палиндромическая рифма. Поэтому я полностью согласен с Андреем Андреевичем, что палиндромический словарь– не просто словарь, на самом деле это поэтическое произведение, какая-то двойная театральность, двойная поэтическая мистификация. Те, кто примут это за словарь, нечаянно прикоснуться к поэзии. Те, кто примут это только за поэзию, нечаянно прикоснутся еще и к изначальным философским глубинам. Так это задумано, так это осуществилось.
– Думаю, Андрей Андреевич почитает нам еще что-нибудь, настраивающее на общение.
ВОЗНЕСЕНСКИЙ: Прочту кусочек моей джазовой поэмы. Заплывая в мечту, все забудем я до счастья тебя домчу, домчу, домчу, домчу, домчу, домчу, чудом, чудом, чудом,
– Поскольку мы заговорили об Интернете, о компьютере и Андрей Андреевич авторитетно заявил, что они вовсе не мешают поэзии, а даже помогают, мы сейчас и посмотрим, как компьютер помогает любви.
КЕДРОВ: Должен признаться, что, когда я это написал, в 83-м году, компьютеры еще не были так распространены. А компьютер – это человек, так мы устроены. Небо - это высота взгляда. Взгляд - это глубина неба. Боль - это прикосновение Бога. Бог - это прикосновение боли… Человек - это изнанка неба. Небо - это изнанка человека. Расстояние между людьми заполняют звезды. Расстояния между звездами заполняют люди.

СЛУШАТЕЛЬНИЦА: Если не удается какая-то строчка или что-то иное в стихах, сны помогают Вам?

ВОЗНЕСЕНСКИЙ: Раз мне приснилось стихотворение, я проснулся, записал его, но утром никак не мог вспомнить, что это такое. Это - стихи в "Юноне" и "Авось"; они читаются как сага. "Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду". Вот мои "сонные" стихи...

– Я хочу спросить наших радиослушателей: знаете ли вы такого поэта – Михаила Бузника, который пишет совершенно необычные стихи? Вернее, мы давно отвыкли от таких притч. Константин Александрович, Михаил все-таки возрождает какой-то жанр, или это новаторское творчество?

КЕДРОВ: Видите ли, если библейские изречения рассматривать как новаторство, то, можно сказать, и поэзия Бузника – новаторство. Конечно, это могло быть написано только уже в конце 20-го – начале 21-го века. Но традиция исповедального, священного для автора текста, который глубоко, мистически чувствует и относится к слову совсем не так, как это сейчас принято, существует тысячелетия.

БУЗНИК:
И был рядом полет ангелов,
вокруг мысли возвестивший,
когда исчезнет время,
то мир наш вернется к точке,
Из которой мы в духе явлены.

Ночной поезд вез в Париж сны.
Рассвет оловянил Сену.
Множились скорости мгновенных лучей.
И совсем новое представление
о непокорном
дробили неведение души.

СЛУШАТЕЛЬ: Андрей Андреевич, что Вы больше всего цените в людях, и каких качеств не хватает у Вас?

ВОЗНЕСЕНСКИЙ: Мне многих качеств не хватает. Но этот недостаток, может, компенсируется тем, что я иногда пишу стихи. В людях я ценю риск, прежде всего риск и степень постижения прежде всего самого себя. Мне хочется, чтобы молодые больше рисковали, больше достигали своих целей неординарным путем.

КАЦЮБА: Я хочу ответить на тот вопрос по поводу цитаты Мандельштама о стиховой и поэтической неграмотности. Все упирается в одну очень простую вещь. Так же, как, скажем, неграмотность по поводу симфонической музыки. Для того, чтобы ее понимать, надо ее просто слушать. И никаким другим путем ее понять невозможно. Вот так же и с поэзией. Поэзия – это одновременно и театр, и музыка, это общее действо, оно идет непосредственно от сердца к сердцу, когда вы слушаете поэта. А теперь прочту что-нибудь из палиндромов.

– Может быть, "Еву"?

КАЦЮБА: Начнем от сотворения мира. Думаю, вот так же и Бог творил мир, читая слова туда-сюда, в обратную сторону, переставляя буквы.

Аве, Ева, ума дай Адаму. Рад я, ем змея дар. Но мед - демон, небу бубен, ночи бич он. Я аркан звезд, ад-зев знак рая. Я луна нуля, ада краю аркада. Узор ангела лег на розу, Нежен, летел. Лад Евы ведал. В аду зло полз удав.

– Кажется, сама музыка этого стиха завораживает. А то, как сами слова могут сплетаться, переходить одно в другое, по-моему, великое чудо. Андрей Андреевич, наверное, Лена обладает этой смелостью, желанием рисковать, чтобы вот так понимать слово и так владеть им. Этим стихам свойственно то, о чем Вы говорили.

ВОЗНЕСЕНСКИЙ: Безусловно.

– Андрей Андреевич сейчас нам тоже читает свое стихотворение.

ВОЗНЕСЕНСКИЙ: Я прочитаю вступление к "Девочке с пирсингом"; оно начинается: "WWW. Девочка с пирсингом. ru. Стихи и чаты третьего тысячелетия. Помните, в Интернете был вирус "I love you" ("Я люблю вас")? С этим вирусом боролись. А я написал стихи:

"I love you". Вся общественность взъярилась. Я вирус, но я видал общественность в гробу. Я вас люблю, люблю с зубцами ласточкины стены И платья твоего арбуз и вырез… "Я вас люблю" - так плачет над Манежной комарик, малярийный херувим. "Я вас люблю так искренне, так нежно, как, не дай Бог, любимой быть другим".

– Вот такое переосмысление Пушкина... Константин Александрович, Вам слово.
КЕДРОВ: Я прочту исповедально звуковое:

В бесконечности есть зазор из розы, разверзающий другие миры, где все слезы сливаются в одну соль, где все ноты сливаются в одну – соль. Где у-ми-рают ми-ры из ми и до-носится "до" до "ми" из мембраны синего "си". Я весь из раны внутри мембраны.

– Наверное, легко сочинить музыку на такие музыкальные стихи. А мне еще очень понравилось Ваше полифоническое стихотворение, которое Вы читали на Дне поэзии. Может быть, попробуем это в эфире сделать?

КЕДРОВ: Вместе?

– Да, все вместе. Ведь что такое многоголосье? Наверное, все искусство многоголосо. Закончим нашу встречу полифоническим стихом.
(Сокращенный вариант)



СТРЕКОЗАВРЫ ТОНКИХ СФЕР

Ольга Яковлева
В любимовском Театре на Таганке прошел в среду вечер поэзии. Рулил процессом притча во языцех, "поэтический монстр" Константин Кедров. Оказывается, поэты собрались здесь вовсе не потому, что ЮНЕСКО приказало считать этот день Днем поэзии, а потому, что так захотел ДООС, то есть Добровольное общество охраны стрекоз. К чтению стихов были допущены только самые маститые члены организации. В общем, в тот вечер на малой сцене выступили: Елена Кацуба, Дмитрий Александрович Пригов (именно Александрович, а то он обижается), сам Константин Кедров, пресловутая жертва политического произвола Алина Витухновская, певец Найк Борзов, Вячеслав Куприянов, Вадим Рабинович, Вилли Мельников, Сергей Бирюков, Михаил Бузник. Кедров рассказал, что почти у каждого члена ДООСа есть почетное звание. Например, у Кедрова, Андрея Вознесенского, который на вечер прийти не смог, и у покойного Генриха Сапгира – звание стрекозавра, у Бирюкова – академика зауми и по совместительству лингвозавра, у Мельникова – муфтозавра (это как-то связано с муфтием), у Рабиновича Вадима Львовича – доосозавра.
Поэтический вечер начался с казуса. На сцену вышел некто Саша-аноним, заявил, что он представитель фонда Ельцина и хочет прочитать стишок собственного сочинения. Публика поморщилась, но Кедров дал добро. "А что, я Ельцина люблю. Пусть читает", – объяснил свое решение он. Потом все встали в ряд, как на линейке, и в порядке живой очереди прочитали по одному стихотворению. Аккомпанировал Сергей Летов, но он так часто менял инструменты, что было трудно уследить, на каком из них он играет в данный момент. Потом каждому отдельно дали слово, и понеслось. Упомяну только о самом оригинальном. Дмитрий Александрович Пригов, например, читал мантру великой русской культуры на китайский, буддийский и муэдзинский манеры. Это было похоже на завывание, которое усиливалось звуками, летовского музыкотворчества. Вилли Мельников, прославившийся не столько своими стихами, сколько знанием языков (по слухам, он может общаться на 90 языках). Он читал бесконечное стихотворение, где все строчки были на разных языках. Потом изречения. Запомнилось только одно: "Голодный сэндвич бутербродит маслом". Елена Кацюба, выпустившая словарь, включающий 9 тыс. палиндромов, озвучила палиндрамы (драмы из палиндромов) и тексты, тоже полностью состоящие из них. Подвижник белого стиха Вячеслав Куприянов – Сонет № 66. Он плакал по России, "где Евтушенко больше, чем поэт", а "Шекспир подобен Маршаку". Рабинович, который за время своей поэтической жизни успел запатентовать, по словам Кедрова, 17 химических открытий, прочел "Малабарскую поэму". Найкозавр Борзов, путаясь и сбиваясь, – коротенькие истории, видимо, свои сны. О Витухновской отдельно. Кедров похвалил ее дар, который "был у Бодлера и Рембо, а отчасти и у Лермонтова", и добавил, что у Алины сильный трагический дар и "в ней отблеск величия". Правда, какая-то дама не дала дочитать Витухновской последнее стихотворение – начала возмущаться ее творчеством.
Константин Кедров рассказал собравшимся, что осенью в Москве откроется Академия поэтов и философов. Мастер-классы будут вести такие стрекозавры, как: Андрей Вознесенский, и, естественно, стихозавр Константин Кедров.